Джо Аберкромби - Прежде чем их повесят

— Отлично, Секутор. Это может оказаться полезным. А что насчет другого дела? Насчет телохранителя принца?

Секутор на мгновение приподнял маску и почесал лицо, нервно поглядывая вокруг.

— Тут странная штука. Я пытался, но… похоже, он пропал.

— Пропал?

— Я говорил с его семьей. Они не видели его со дня накануне смерти принца.

Глокта нахмурился.

— С того дня? — «Но он же был там… я сам его видел!» — Позови Инея, и Витари тоже. Составьте мне список всех, кто был в ту ночь во дворце. Лорды, слуги, солдаты — все до единого. Я узнаю истину.

«Тем или иным путем».

— Вам Сульт приказал?

Глокта резко повернулся.

— Он не приказывал мне противоположного. Делай, что тебе говорят!

Секутор что-то пробормотал, но его слова потерялись в шуме толпы, по которой внезапно пробежала волна злобного ликования. Тулкиса вывели к эшафоту. Он шел, волоча ноги, на его лодыжках гремели цепи. Он не плакал и не кричал, не издавал оскорбительных возгласов. Он просто выглядел изможденным, печальным и страдающим. На его лице виднелись поблекшие синяки; руки, ноги и грудь расчерчивали цепочки ярко-красных пятен.

«Невозможно использовать раскаленные иглы, не оставляя следов. Тем не менее он выглядит неплохо, учитывая обстоятельства».

Он был обнажен, если не считать тряпицы, повязанной вокруг бедер.

«Чтобы пощадить нежные чувства присутствующих дам. Смотреть на вываливающиеся человеческие внутренности — изысканное развлечение, но вот глядеть на его член — о нет, это непристойно!»

Перед эшафотом показался герольд и начал зачитывать имя осужденного, характер его преступления, основные моменты его признания и назначенного наказания, но даже вблизи его было почти не слышно из-за угрюмого бормотания толпы, прерываемого отдельными яростными воплями. Глокта поморщился и принялся медленно покачивать ногой взад и вперед, пытаясь расслабить сведенные мышцы.

Вперед выступили палачи в масках и схватили осужденного, двигаясь с отработанной точностью. Они натянули на голову посланника черный мешок, застегнули оковы на его шее, запястьях и лодыжках. Глокта видел, как мешковина вздымается и опускается около рта.

«Последние отчаянные вздохи. Молится ли он сейчас? Или в ярости проклинает нас? Кто знает, да и какая разница?»

Тулкиса вздернули в воздух, так что он оказался распластанным на дыбе. Большая часть его веса приходилась на руки. Так, чтобы застегнутый на шее ошейник душил его, но не до смерти. Тулкис, конечно, задергался.

«Вполне естественно. Животный инстинкт — карабкаться наверх, корчиться, извиваться, чтобы вернуть себе возможность дышать. Инстинкт, которому невозможно сопротивляться».

Один из палачей подошел к стойке, взял с нее массивный нож и поднял над головой, показывая толпе. Тусклое солнце коротко блеснуло на лезвии. Он повернулся спиной к публике и принялся резать.

Толпа затихла. Воцарилось мертвое молчание, лишь изредка прерываемое приглушенным шепотом. Казнь не допускала никаких возгласов. Она требовала благоговейной тишины. На нее можно было лишь завороженно смотреть и ужасаться.

«Такой она и задумана».

Поэтому на площади царила тишина, и лишь время от времени слышался булькающий хрип — дыхание осужденного.

«Так как ошейник исключает вопли».

— Наверное, это достойное наказание для убийцы кронпринца, — прошептала Арди, глядя, как окровавленные внутренности посланника выскальзывают из его тела.

Глокта наклонил голову и прошептал ей на ухо:

— Я совершенно уверен, что он никого не убивал. Я подозреваю, что вся его вина заключается лишь в том, что он был храбрым человеком, который пришел к нам со словами правды и протянул руку дружбы.

Ее глаза расширились.

— Тогда почему его казнят?

— Потому что кронпринца убили. Кого-то необходимо казнить.

— Но… кто на самом деле убил Рейнольта?

— Кто-то, кто не хочет мира между Гуркхулом и Союзом. Кто-то, кто хочет, чтобы наша вражда продолжалась, ширилась и никогда не кончалась.

— Но кто может такого хотеть?

Глокта не ответил.

«И в самом деле, кто?»

«Этот тип Фаллоу совершенно не вызывает восхищения, но одно несомненно: он умеет подобрать хорошее кресло».

Глокта со вздохом откинулся на мягкую обивку, вытянул ноги к огню и принялся разминать ноющие ступни.

Арди, похоже, чувствовала себя не столь уютно.

«Ну, утреннее развлечение вряд ли можно назвать утешительным зрелищем».

Она стояла в глубокой задумчивости, хмуро глядя в окно и нервно теребя одной рукой прядку волос.

— Мне надо выпить. — Она прошла к буфету, открыла его, достала бутылку и бокал. Помедлив, взглянула на Глокту через плечо. — Разве вы не хотите сказать мне, что сейчас слишком рано?

Глокта пожал плечами.

— Вы сами знаете, сколько времени.

— Мне просто необходимо немного выпить после всего этого…

— Ну так выпейте. Вы не должны передо мной объясняться. Я не ваш брат.

Она резко повернула голову и мрачно посмотрела на него, открыла рот, словно собиралась заговорить, затем сердито поставила бутылку вместе с бокалом обратно и захлопнула дверцы буфета.

— Вы довольны?

Он пожал плечами.

— Насколько это возможно для меня — да, раз уж вы спросили.

Арди плюхнулась в кресло напротив него и угрюмо уставилась на свою туфельку.

— И что теперь?

— Теперь? Теперь расслабимся и поболтаем, а потом, может быть, прогуляемся по городу? — Он поморщился. — Не спеша, разумеется. Ну а после, пожалуй, пообедаем. Я подумываю о…

— Я имела в виду, кто теперь будет наследником?

— Ах вот вы о чем, — пробормотал Глокта.

Он пошарил рукой, подтащил к себе подушку, пристроил ее поудобнее и вытянулся с удовлетворенным вздохом.

«Пожалуй, в этой теплой и уютной комнате, в такой приятной компании можно даже вообразить, что у меня еще есть какая-то жизнь».

Когда он продолжил, он почти улыбался.

— Это определит Открытый совет. Что означает, без сомнения, разгул шантажа, подкупов, обманов и предательств. Карнавал сделок, измен, интриг и убийств. Хоровод подтасовок, фальсификаций, угроз и обещаний. Все это будет продолжаться до тех пор, пока не умрет король. И вот тогда будет голосование в открытом совете.

Арди улыбнулась своей кривой улыбкой.

— Даже деревенские кумушки толкуют о том, что король не проживет долго.

— Вот как? — Глокта приподнял бровь. — Ну-ну. Если деревенские кумушки о чем-то толкуют, можно не сомневаться, что это правда.

— И кто претенденты?