Пламенный клинок - Крис Вудинг

Мрачные Мужи его простят. Кожеписцы сотрут его преступления. Камнепевцы высекут его подвиги на величественных обсидиановых стелах. Он снова станет героем, теперь уже навсегда.

Почему же ему так скверно?

Впереди хлопнула дверь и раздались торопливые шаги. Огонек направлялся прямо в его сторону.

Его застали на открытом пространстве, посреди коридора, а незнакомец приближался слишком быстро, чтобы можно было отыскать хорошее укрытие. Граб юркнул в неглубокую каменную нишу и замер.

Мягкая поступь приближалась: судя по дыханию и легким шагом шла молодая девушка. Она двигалась поспешно, куда-то опаздывая или торопясь по неотложному поручению. Что она здесь делает среди этого запустения? Неважно. Важно не позволить, чтобы она подняла тревогу.

Граб вытащил кинжал.

Девушка прошла мимо него, озаренная светом. Пухленькая, белокурые волосы заплетены в косу, на щеках румянец, глаза устремлены вперед. В спешке она не заметила скарла и направилась дальше по коридору.

И вдруг остановилась.

Граб крепко стиснул кинжал и, напрягшись, изготовился к прыжку. Если девчонка оглянется, то заметит его.

Если она оглянется, Граб ее убьет.

Но девушка смотрела в пол, подняв фонарь повыше. Граб тоже опустил взгляд и понял, что ее остановило.

Мокрые следы на каменном полу. Они тянулись издалека и вели прямо к Грабу.

Он услышал, как изменилось дыхание девушки. Теперь в нем сквозил страх перед неведомым. Возможно, она ощутила на себе чужой взгляд. Возможно, почувствовала, как ладонь готова зажать ей рот, а кинжал готов вонзиться ей в спину.

Если она оглянется…

Девушка сгорбилась. Дитя, боящееся призраков, такое беспомощное среди темноты. Она не осмелилась обернуться, страшась того, что увидит. Ей было все равно, откуда взялась вода на полу. Она поспешила дальше по коридору, не оглядываясь.

И осталась в живых.

Граб вложил клинок обратно в ножны и подождал, пока девчонка уйдет подальше. Потом выбрался из ниши и продолжил путь.

Он отсчитывал двери, пока не добрался до нужной. Она оказалась не заперта. Проникнув внутрь, он очутился в мрачной и пустынной комнате; в углу виднелась мятая постель из тряпья и бараньих шкур.

В воздухе пахло похотью. Граб зловеще ухмыльнулся, поняв, как здесь оказалась та девчонка. Тайное свидание, после которого она снова вернулась к своим обязанностям. Где же тогда ее дружок? Ушел другой дорогой. Счастливчик. Иначе напоролся бы на кинжал.

Он пересек комнату и обнаружил еще одну дверь. Из-под нее тянуло холодом. Она была заперта, поэтому он опустился на колени и взломал ее, прислушиваясь, не подкрадывается ли кто сзади.

За дверью располагался зал с обвалившимся потолком; в проломе мерцали звезды. В вышине висела Тантера, рядом с ней Лисса. Вдоль одной стены, почти разрушенной, громоздились строительные леса. Сквозь арочный проем Граб видел следующий зал, в еще худшем состоянии, его стены поддерживались железными подпорками.

Ловкачу вроде Граба не составило труда вскарабкаться по лесам. Оказавшись наверху, он перебрался на полуразрушенную стену. Над ним возвышался Хаммерхольт, огромный и могучий. Зубчатые вершины Кошачьих Когтей блестели в лунном сиянии, словно замерзшие волны. Он присел на корточки, ветер холодил его сырую одежду. Граб шмыгнул носом.

В Оссии он прожил дольше, чем у себя на родине. Ни одна из стран не была к нему ласкова, но Оссия, по крайней мере, не отвергла его. Скоро зима, но здесь, в Оссии, нет смертоносных метелей, нет клыкастых хищников, забредающих в деревни, нет жертвоприношений кровавым ведьмам. По сравнению с его родиной Оссия — весьма спокойный край. Впервые он задумался, почему его так тянет домой.

Граб пожал плечами и хмыкнул. Впереди много дел. Он вытер нос сырым рукавом и взглянул вверх. Несколькими этажами выше находилось нужное окно.

Пусть он не убил снежного медведя и не захватил корабль босканских контрабандистов, зато никто не умеет лазать лучше Граба.

Он размял пальцы и расправил плечи. Пора заработать еще одну татуировку.

* * *

В темнице было тихо и пусто, не то что на празднестве несколькими этажами выше. Единственными звуками были шорохи, которые издавал узник, ворочавшийся у себя в камере, и размеренное хлопанье карт тюремщика, игравшего с самим собой возле горящей жаровни.

Хлоп. Хлоп. Хлоп.

Он сидел в начале короткого темного коридора, вдоль одной стороны которого располагалось несколько камер. Остальные двери вели в уборную, кладовую и пыточный застенок — тесный, однако способный вместить великое множество страданий. Узник находился в самой дальней и мрачной камере.

Тюремщик, коренастый человек с широким перебитым носом и бритой головой — попытка скрыть наметившуюся лысину, — взял две стопки карт, перетасовал и снова принялся раскладывать.

Хлоп. Хлоп.

Вдруг за дверью в коридор заскулило и заскреблось какое-то животное. Тюремщик отложил карты и направился разведать, что происходит. Дверь была толстая, деревянная, окованная железом, с зарешеченным окошком. Когда тюремщик собрался в него выглянуть, там появилась собачья морда, серая и худая, с неряшливой бородой. Стоящая на задних лапах собака была выше его ростом.

Скирда дружелюбно гавкнула.

— Привет, детка, — сказал тюремщик. — Где твой хозяин?

Скирда высунула язык и тяжело задышала. Тюремщик просунул руку сквозь решетку, собака обнюхала и облизала ее. Ему это понравилось.

— Есть тут кто-нибудь? — крикнул он, но в коридоре было пусто. — Ага, — сообразил он. — Потерялась, да? Слишком много народу? Удивительно, что ты не отыскала дорогу на пирушку. — Он вынул ключи и отпер дверь. — Заходи уж. Здесь теплее, да и с тобой наверняка повеселее, чем с этим узником.

Когда он открыл дверь, Скирда отскочила, но внутрь не вошла. Вместо этого она отбежала чуть дальше по коридору — туда, где он пересекался с другим, — заскулила и оглянулась.

Потрепанное лицо тюремщика прояснилось.

— Хочешь мне что-то показать? — спросил он.

Скирда залаяла.

Тюремщик вздохнул:

— Извини. Я не могу покинуть пост.

Скирда с упрямой настойчивостью залаяла снова. Тюремщик закатил глаза.

— Ладно, но только до угла. Дальше мне нельзя.

Он заковылял по коридору к Скирде, но едва он приблизился, как собака с лаем метнулась прочь, скрывшись из виду.

— Эй, погоди! — окликнул ее тюремщик, заворачивая за угол следом за ней.

Там, натянув тетиву и нацелив стрелу ему в грудь, стояла Фен. Тюремщик озадаченно уставился на нее, а из сумрака позади него выпрыгнула Вика и прижала ему к носу и рту кусок стеганой ткани. Краска у нее на лице смазалась и растеклась, уподобив друидессу жуткому демону из древних времен. Тюремщик сдавленно вскрикнул и осел на