Братья Бри - Слёзы Шороша
– Добрых тебе пересудов, проводник, – одновременно сказали друзья: Мэтью – желая умерить боевой настрой Семимеса, Дэниел – чтобы показать, что он не такой уж чужак.
– Добрых, добрых. Орёте разом, будто сговорились. Недоброе нынче время, Мэт, сам знаешь. И до поры я не проводник ни тебе, ни твоему новому Дэну.
– До какой такой поры? – придрался к слову Мэтью.
– Скажу так. Тебя я не пытаю: ты свой, проверенный…
– И я свой, – заспешил Дэниел. – Ещё какой свой. Вот, смотри. (Он проворно вынул из чехла Слезу, а из заднего кармана джинсов – дневник Буштунца.) Это – Суфус и Сэфэси, узнаёшь?
Мэтью взглянул на своего друга так, словно тот сболтнул лишнее. Однако Дэниел с задором продолжал гнуть свою линию:
– Это – Слово, Хранителями которого мы являемся. Мне Дэн из рук в руки всё передал и всё про всё рассказал. А имя это я сам позаимствовал… с его одобрения… чтобы Слово, Слеза и имя в согласии друг с дружкой пребывали.
– Пребывали, – передразнивая, протянул Семимес. – Вижу, вижу, не суетись, как Спапс на Новый Свет. А про Спапса он тебе тоже рассказал? (Взгляд Семимеса, проницательный и придирчивый, впился в глаз новоявленного Дэна, подёрнутый усмешкой.)
– Я же говорю: всё про всё рассказал. У этого Спапса, чьё слузи-дерево на площади установили, бабский голос.
– Отдал, рассказал, чтобы самому что?.. увильнуть от бремени Хранителя Слова?
– Постой, Семимес, не кипятись, – вступился за честь Дэниела (всё равно какого, старого или нового) Мэтью. – Не надо так про моего и, между прочим, твоего друга. Лучше давай мы тебе про Дэна… и Дэна потом объясним.
– Лучше сам не кипятись, Мэт. Эту твою повадку мы с Дэном знаем. Про «увильнуть» я спросил вопросительно, а не чтобы обидеть.
– Вопросительно в смысле разнюхать? Я правильно тебя понял, Семимес? – спросил Дэниел.
– Правильно, Дэн. Очень правильно. А теперь спрячь Слово и Слезу и не хвастай ими зря, коли Дэн на твои плечи главное для спасения Дорлифа бремя перевалил. Плечи-то, я вижу, у тебя пошире, чем у него. Посмотрим, на пользу тебе такие даны или для похвальбы.
Дэниел прибрал Слово и Слезу.
– Вот так так! И привычки свои тебе наш Дэн передал: Слово – в карман на заду, Слезу – в кошель на поясе, грусть – за словцо бойкое.
– По части словца бойкого у нас Мэт больше преуспел.
– Это да. Но у Мэта оно из нутра идёт, как отрыжка, а у тебя от головы, от лукавства.
– А у тебя от чего? – спросил его Мэтью.
Несколько мгновений Семимес соображал, затем ответил, но не прямо, а привязав ответ к другой мысли, к мысли, которая продолжала ковыряться в новом Дэне:
– Если бы Семимес был целым человеком, он бы сказал, что наш Дэн душу свою в наследство оставил… тебе, Дэн… или как там тебя, не знаю.
Дэниел и Мэтью переглянулись: трудно, дескать, будет прятать секрет Дэна от таких пронырливых глаз.
– А на мой вопрос ты так и не ответил.
– Ответил, Мэт, ответил, ты просто не расслышал.
– Ладно, тебе виднее. Хватит в душах копаться. Ты какими судьбами-то здесь, проводник? Нас встречаешь? Умная палка подсказала?
Семимес покачал головой.
– Эх, Мэт-Мэт. Сам-то как думаешь, что меня в такую даль от дома увело, аж к Тусулу?
– Фэдэф?! – догадался Дэниел. – Фэдэфа отыскать хочешь?
– Молодец, Дэн! Пойдёшь со мной?
– Пойду, сам знаешь: соцветие восьми.
– А ты? – Семимес перевёл взгляд на Мэтью.
Мэтью было смешно оттого, как Семимес обыгрывает очевидную вещь, но он ответил серьёзно, как бы серьёзно:
– Мы же Хранители Слова, а не какой-нибудь Спапс.
Семимес нахмурился.
– Вот что я вам скажу, друзья мои: нынче Дорлиф захвачен корявырями. Люди ушли кто в Нефенлиф, кто в Парлиф, кто в горы Танут. Только мы с отцом остались в своём доме. Зусуз нас не тронет: отец ему жизнь оставил, так надо было. О том, что я на поиски Фэдэфа отправился, только отец и знает. Путь выбрали подземный: через Красную Нору и Тоннель, Дарящий Спутника. И на этот раз меня не подкарауливал двойник с Выпитого Озера.
– А Гройорг, Савасард? – спросил Мэтью.
– Дэн-Грустный со Словом спасительным улетучился. Это ты знаешь. Управляющий Совет Дорлифа и лесовики решили вести войну внезапными налётами. Так потерь меньше будет. Савасард к своим подался, в лес. Про Гройорга отец сказал: «Ночные думы зазвали его домой. Что ж, корявыри нынче везде водятся». Положили так: если Слово вернётся, они по первому отцову кличу явятся… Мешки-то книзу не тянут? Так их распирает, словно новосветными подарками набиты.
– Есть тут подарочек для одного мудрого дорлифянина и его премудрого сына, – сказал Дэниел. – Спорим, не догадаешься, что это.
– Я и спорить не стану, – сказал Семимес, и по лицу его расплылось довольство.
– Корявыри! – вдруг пронзительно прошептал Мэтью, указывая на них рукой.
Из-за скалы в трёхстах шагах от Хранителей Слова, потерявших за разговором бдительность, появились корявыри.
– Четверо, – сказал Дэниел.
– Я думал, вчера от них оторвался, по следу шли. Нагнали-таки. Не паникуйте, друзья. Ступайте – спрячьтесь за ребром, что меня от вас скрывало. А мне придётся в драку ввязаться, – сказал Семимес и, выдернув свою палку из-за пояса, зашагал навстречу корявырям.
Ребята попятились к выступу. Дэниел споткнулся и упал. Поднимаясь, он опёрся правой рукой на камень и… какое-то новое чувство, новый позыв уловил в своей руке, и в голове у него пробежали слова Мартина: «Я запомню, как ты его обозвал, и ты запомни». Он быстро встал, скинул рюкзак, схватил этот случайно подвернувшийся ему булыжник и… безотчётно подчинился руке: она отвела камень назад и, поддетая носком ноги, бедром и поворотом туловища, словно плеть, врезалась в воздух в направлении головы корявыря, который уже нацеливал арбалет на Семимеса. Через мгновение булыжник, заряженный дерзким порывом Мартина, который навсегда запечатлелся в памяти сухожилий и мышц, нашёл то, что искал, – твердь, явившуюся в пространстве и вставшую на его пути, чтобы воспротивиться ему. Удар!.. и всё. Он проломил эту твердь и опрокинул корявыря. Стрела, выпущенная им, прошила воздух над головой Семимеса.
– Заряжай! – выкрикнул Дэниел, протянув руку Мэту (раскрытая кверху ладонь немо, но однозначно вторила: «Заряжай!»).
Тот, глотнув азарта начавшейся драки, весело, как в игре, поднял и подбросил на руке, словно взвешивая его пригодность, и тут же вложил в живую катапульту напарника увесистый снаряд скального происхождения, а в его ухо – запал психического свойства:
– Огонь!
Второй корявырь упал замертво (вместе со своей секирой) в тридцати шагах от Семимеса, ярость которого уже разбавила изрядная доля недоумения. Он оглянулся… и всё увидел.
– Заряжай!
– Огонь!
– Заряжай!
– Огонь!
Когда дело было сделано, Мэтью как-то странно посмотрел на друга и спросил:
– Дэн, ты в порядке?
– Всё нормально, Мэт. Это Мартин во мне. Сугубо мышечная работа, только и всего, – ответил Дэниел и в подтверждение своей вменяемости добавил шутливым тоном: – Ничего личного.
Мэтью усмехнулся.
– Да я понимаю, что Мартин, поэтому и спрашиваю.
– А я и тебя, и себя успокаиваю.
Семимес поочерёдно приблизился к каждому из четырёх сражённых корявырей, ни одного из которых не успела даже коснуться его палка. Пока шёл обратно, всё время мотал головой и приговаривал: «Вот так так. Вот так Дэн-…Одноглазый». А вернувшись к друзьям, сказал:
– Вижу, Дэн, не для похвальбы тебе этакие плечи намерены, а на пользу дела. (Он кивнул в сторону корявырей.) Там будто Лутул, перебрав хоглифского «Кровавого», долотом хорошенько поработал… Ну да хватит о прошлом. Нам к Фэдэфу направляться пора: пересуды, сдаётся мне, за половину перевалили. Так что надевайте мешки и в путь. И не ждите от меня слов, кои понудят вас бестолково ухмыляться. Одно скажу: на тропе ступайте туда, куда нога Семимеса ступает, цепляйтесь за то, за что рука Семимеса цепляется.
Дэниел и Мэтью, наткнувшись взглядами на понуждённые ухмылки друг друга, тронулись в путь.
Обогнув явивший Семимеса выступ, остановились.
– Если Семимес чего-нибудь не напутал, за гребнем, что прямо перед нами шагах в шестистах, твердь обрывается, отдавая власть Тёмным Водам. Отец говорил, несведущий может принять их за озеро и не удержаться от искушения понырять, если его не насторожит, а, глядишь, ещё и поманит мутность воды. Назад его не ждите: сгинет.
– Взглянуть бы.
– Гребень отнимет у нас много сил, Дэн, да и не время потрафлять любопытству. Разве что на обратном пути. Теперь же нам в эту расселину. (Семимес достал из мешка за спиной факел и запалил его.) Я с утра исследовал этот склон в поисках выгодной тропы, которая приблизила бы меня к Озеру Тэхл, но не поверил ни одной из них. Заприметил эту расселину как раз перед тем, как услышал ваши голоса. Может быть, она сократит наш путь.
