Тэд Уильямс - Игра теней

«Более важное, чем горы зачумленных мертвецов?»

Джаир оставил вопрос капитана без ответа, склонился над Барриком и коснулся его плеча. Принц немедленно прекратил метаться и мгновение спустя открыл глаза. Воин сумеречного племени сунул руку в карман куртки и извлек припасенный ранее кусок хлеба. Затем он подошел к зарешеченному оконцу, просунул руку сквозь прутья и, к немалому удивлению Вансена, бросил кусок на середину большой камеры.

После секундного замешательства узники налетели на хлеб, как стая голодных птиц. Сильные отталкивали слабых, мелкие пытались взять проворством, оставив ни с чем больших и неповоротливых. Тишина, еще недавно царившая в камере, сменилась оглушительной какофонией взвизгов, стонов и воплей.

«Теперь мы можем поговорить, не опасаясь, что нас подслушают, — заявил Джаир, возвращаясь к товарищам. — Я чувствую, что кто-то пытается проникнуть в наше мысленное общение. Возможно, Уени'ссох или кто-нибудь из его приспешников. Но эта волна злобы и страха послужит шпиону преградой, а нам — надежной защитой».

«Ты хочешь сказать, кто-то из здешних обитателей способен понимать безмолвную речь?» — морщась от шума, спросил Вансен.

«Разве ты не убедился на собственном опыте, что для этого не надо никаких особых способностей? — пожал плечами Джаир. — Искусством мысленного общения может овладеть каждый. Тебе самому хватило внезапного поворота судьбы. Уени'ссох, как и все бессонные, способен проникать в чужие мысли только с близкого расстояния. Но не будем терять драгоценное время. Слушайте меня внимательно».

Безликий воин повернулся к Баррику, который по-прежнему выглядел вялым и рассеянным.

«Тебя это тоже касается, мой мальчик».

Джаир извлек из кармана куртки некий предмет, но не разжал кулака.

«Я не стану показывать вам то, что держу в руке, — заявил он. — Даже сейчас я не рискну выставить это на всеобщее обозрение. Но вы должны составить представление о размерах этой вещи — быть может, впоследствии вам представится случай завладеть ею».

Вансен в полном недоумении уставился на воина сумеречного племени. Загадочный предмет, который Джаир сжимал в своей длиннопалой руке, по размеру был не больше яйца.

«Но что это такое?» — спросил капитан.

«Я могу открыть вам только одно: это поистине драгоценная вещь, — ответил безликий воин. — Вы не можете представить, как велика ее ценность. Моя госпожа передала ее мне, приказав доставить в Обитель народа кваров. Если я не выполню поручение, между моим народом и жителями солнечного мира вновь вспыхнет война, которая породит неисчислимые бедствия. Поэтому я должен непременно доставить то, что мне доверено. В противном случае Стеклянный договор будет расторгнут и моя госпожа, леди Ясаммез, уничтожит ваш замок и всех его обитателей. Тогда грохот битвы разбудит богов. Мир потрясут страшные перемены. Мой народ умрет, а ваши люди станут рабами».

Вансен бросил взгляд на принца и не заметил на его лице ни ошеломления, ни потрясения. Судя по всему, слова Джаира не достигли сознания юноши.

«Ты… рассказываешь все это мне одному? — догадался Вансен. — Принц ничего не слышит?»

«Да, Феррас Вансен, я хочу, чтобы ты знал о возложенном на меня поручении, потому что у принца есть своя задача, и она потребует от него огромных усилий. Леди Ясаммез удостоила величайшего доверия не только меня, но и этого юношу. Не знаю, с какой целью, но она послала сына смертного племени туда же, куда и меня, — в Обитель народа кваров. Стеклянный договор должен быть выполнен во что бы то ни стало. Я рассказал тебе об этом, потому что знаю: даже если ты не поверишь мне, ты последуешь за принцем повсюду, куда бы он ни направился. Слушай же!»

Джаир вперил в капитана гвардейцев взгляд, одновременно требовательный и исполненный мольбы. Вансен ощущал, что беззвучные слова собеседника скользят в потоке страха, подобно рыбам, плывущим в ледяной воде.

«Запомни. Если меня ждет смерть, ты должен забрать у меня эту вещь и доставить в Обитель народа кваров, — медленно произнес воин сумеречного племени. — Иного выхода нет. Если ты этого не сделаешь, разразится катастрофа. Оба народа, и твой, и мой, потонут в крови и мраке. Конец наступит очень быстро, и он будет поистине ужасен».

Вансен не сводил глаз с непроницаемого лица сумеречного воина.

«Ты хочешь, чтобы я взял на себя поручение, данное тебе? — спросил он. — То есть выполнил волю твоей госпожи, как ты ее называешь… той самой ведьмы, что навела порчу на принца? Хочешь, чтобы я спас твой народ, который развязал бойню и погубил столько моих солдат, сжег наши города, убил множество ни в чем не повинных людей?»

Дрожа от гнева, капитан королевских гвардейцев повернулся к принцу, но тот смотрел на него безучастно, словно видел в первый раз.

«Ты требуешь невозможного», — отрезал Вансен.

«Я не могу ничего от тебя требовать и не могу ни к чему тебя принудить, Феррас Вансен, — изрек безликий воин. — Я могу лишь просить и надеяться, что ты внемлешь голосу разума. Ты ненавидишь мои народ, и я прекрасно понимаю твои чувства, ибо сам питаю ненависть к твоему народу… — Джаир вскинул голову и прислушался. — Мы не можем больше разговаривать. Но запомни мои слова и, когда настанет время, не дай ненависти одержать над тобой верх».

«Я не смог бы забыть твоих слов, даже если бы захотел, — откликнулся Вансен. — Не каждый день враг, причинивший моему народу столько горя, просит меня о помощи. И мне придется выполнить твою просьбу. Да помогут мне боги».

Когда Джаир и Вансен завершили свой странный разговор, не вызвавший у Баррика особого интереса, на принца вновь навалилась дремота. Едва он смежил веки, им овладели кошмары вроде тех, что мучили его в прежней жизни. Баррик опять оказался в неведомом злом мире, населенном врагами и грозившем бесчисленными опасностями. Но теперь жуткие видения стали еще более яркими и осязаемыми, чем раньше. И в каждом сне неизменно появлялась девушка с темными волосами и темными глазами. Она словно стала его сестрой-близнецом, как Бриони. Баррик не знал, кто она такая, ее появление не подчинялось причудливой логике сна, она не играла никакой роли в его лихорадочных фантазиях. Однако во всех сновидениях ощущалось присутствие незнакомки, словно она наблюдала за тем, что происходит в кошмарах Баррика, стоя на далеком холме, спокойная, невозмутимая и сочувствующая.

Баррик проснулся и сел, потирая глаза. Единственный луч света, проникавший сквозь решетку (если тусклый отблеск свечи можно назвать светом), выхватывал из темноты лишь грубые шершавые камни.