Джордж Мартин - Воины

Сергей буркнул задумчиво и осмотрел в темноте трех незваных гостей. Тот, которого он пнул и приложил коленом, дышал быстро и прерывисто; широко раскрытые глаза смотрели куда-то в пространство. С него толку не будет. Тот, которого он сшиб, был без сознания — и, возможно, истекал кровью изнутри из-за разбитых почек. Если он придет в себя, то будет только орать.

— Господь свидетель, ты очень удачно ему врезал! — произнес Сергей, когда оглушенный калмыком татарин зашевелился. Отличная работа. Сразу видно искусную руку. Я своих двоих считай прикончил, с них толку нету.

— Искусность не по казачьей части, да? — спросил Доржа, но улыбка его была кривой.

Сергей расхохотался, ухватил татарина, сдернул с него пояс, связал им татарину руки за спиной и сунул в рот кляп.

— Ну, песья морда, — произнес казак, стряхивая пот на татарина. Пленник успел полностью прийти в себя и теперь дерзко сверкал глазами. — Как решишь, что не прочь поболтать — кивни, ладно? А теперь чтоб без шума — люди спать хотят.

— Дай я, — произнес Доржа.

Сергей оглянулся. Калмык обвязался под одеждой запасной рубахой и двигался очень осторожно. Сергей пожал плечами и отступил в сторону. Доржа подобрал кинжал одного из татар, подержал его, пока взгляд пленника не остановился на бликах лунного света на отточенном клинке, а потом ударил, как кошка. Татарин выпучил глаза: кожаные штаны свалились с него. Не прошло и нескольких секунд, как он лихорадочно закивал, пытаясь орать и давясь мокрой тряпкой, проваливающейся в широко разинутый рот.

Доржа извлек кляп, подцепив его острием кинжала, и расположил кинжал так, чтобы кровь капала татарину на лицо. Сергей скривился и едва удержался, чтобы не прикрыть пах ладонями. Вместо этого он принялся одеваться, а калмык тем временем задавал вопросы на беглом татарском — он говорил на тюркском диалекте куда лучше, чем по-русски к моменту встречи с Сергеем, но непривычное произношение и подбор слов показывали, что он изучал его не в Среднем Поволжье, а где-то в другом месте. Допрос был тщательным и умелым: где, когда, сколько стражников, какие условные слова. Вопросы следовали один за другим, не давая затуманенному болью рассудку пленника сочинить ложь.

— Убей меня! — выдохнул наконец татарин. Лицо его было землисто-серым, в мелких капельках пота.

Доржа кивнул и нанес удар. Влажная сталь кинжала вошла в тело с негромким хрустом. Доставать его из груди врага калмык не стал — не хотел давать путь фонтану крови. Затем он встал... пошатнулся, глаза его закатились, так что видны теперь были только белки, — и рухнул навзничь, словно тряпочная кукла.

— Боже мой! Кто ж знал, что рана такая серьезная! — воскликнул Сергей и поспешил оттащить калмыка на свободный пятачок.

Он стянул с Доржи рубаху, чтобы добраться до раны. Наспех наложенная повязка насквозь пропиталась кровью. Но казак уставился на товарища, моргая и качая головой.

— Боже мой! — вырвалось у него снова, и он хлопнул себя ладонью по лбу. — А-а-а-а! Я и вправду тупой казацкий бык!

Доржа открыла глаза и ощупала ребра, которые теперь были туго и умело перевязаны. А потом ее рука метнулась к лежащему рядом ятагану.

Сергей расхохотался. Взгляд девушки метнулся к нему, и клинок сверкнул иссиня-белым в темноте, поймав лунный лун.

— Эй, сестренка, скольких человек ты убила при мне? — Голубые глаза Доржы сузились. Сергей продолжал: — Четырех. А ведь мы знакомы всего восемь дней! Так что если бы у меня были виды на твою тощую задницу, я бы не стал оставлять твой меч у тебя под рукой,верно?

— Я слушаю, — отозвалась Доржа. Она села, привалившись к глинобитной стене комнатушки и положив ятаган себе па колени.

— Кроме того, парнем ты до неприличия смахивала на девчонку, а для девушки ты на мой вкус слишком похожа на мальчишку. И мы с тобой делили хлеб и соль и дрались друг за дружку. Так что пошли спасать твою принцессу... кто она тебе — подруга или сестра?

Доржа невольно улыбнулась.

— Единокровная сестра. Моя мать была наложницей, наполовину русской. Я выросла вместе с Бортэ... с принцессой... хану показалось забавным обучить меня на воина, чтобы я защищала ее.

Улыбка девушки сделалась шире.

— Как она мне завидовала! Мы с ней и подруги тоже... более-менее. Она... знающая. Ученая.

Сергей крякнул и сунул девушке кожаную флягу. Доржа жадно напилась, потом встала и попробовала подвигаться.

— Ну как? — поинтересовался Сергей.

— Неплохо, — ответила Доржа. — Из лука я бы стрелять не стала, но драться могу. Ты хорошо перевязал рану. Где трупы?

— За стеной, — ответил Сергей. — Уличные свиньи наедятся сегодня до отвала. Ну, или нищие.

Он тоже встал, взмахнул длинными руками и ухмыльнулся.

— Пошли!

«Ну и как его убить?»

Татары держали принцессу — Сергею она представлялась похожей на изображение с иконы, в негнущемся, расшитом золотом одеянии — в доме богатого курдского купца, торгующего шелком, хлопчатобумажной тканью и рабами. Дом стоял на длинной узкой улице, но на ней было темно, — хоть глаз выколи, слишком далеко до главных улиц с их газовыми фонарями. На улицу дом выходил толстой черной стеной, а за ней высилась четырехэтажная башня с узкими окнами. В одном окошке горела лампа; остальные были темными.

— Дай фонарь, — прошептала Доржа.

Сергей передал ей фонарь. Он принадлежал Дорже и был хорош: он был сделан из металла и работал на очищенной нефти. А вот чего Сергей до этого момента не заметил, так это того, что крышка фонаря может открываться и закрываться, если нажимать на ручку. Это калмычка и проделала. Длинная вспышка, короткая, короткая, длинная, длинная, длинная. Это не походило ни на один известный Сергею код, но...

На второй раз окно потемнело... потом посветлело, повторяя ту же самую последовательность; больше всего это походило на то, будто кто-то взмахивает тканью перед источником света.

— Она там, — заявила калмычка. — И говорит: «Иди ко мне». Мы пользовались этим сигналом, когда хотели тайком выбраться из ханского дворца в Элсте.

— Вы вдвоем, наверно, творили чудеса ради душевного покоя вашего отца, — произнес Сергей, ухмыляясь в темноте.

Доржа шикнула на него.

— Ну и как нам лучше всего попасть внутрь?

— На стенах у них часовые, — сказал Сергей. — Лучше всего идти через вход — если мы сумеем проделать это тихо.

— Думаю, я смогу. Пошли.

Они описали круг, не встретив ничего подозрительнее бродячей собаки, обнюхивавшей валяющееся в сточной канаве тело, не то мертвецки пьяное, не то мертвое. Собака зарычала и удрала. Здешний район считался приличным, а это означало, что здесь мало кто выходил из дома в такой поздний час. Наконец они осторожно подобрались к улице, подходящей к особняку курда спереди. Они старались держаться правой стороны улицы: луна была такая яркая, что там залегли тени. Но та же самая луна, ярко освещала часового перед входом; он стоял, опираясь на копье, и лунный свет блестел на отточенном металле и на черных лакированных чешуйках доспеха без рукавов.