Александр Бушков - Анастасия (сборник)

– Воропаев Константин Сергеевич, – быстро сказал нигилист, и эта быстрота навела Сабурова на мысль, что при крещении имя тому давали все же другое. Ну да Бог с ним, нужно же его хоть как–то именовать…

– Значит, и Гартмана вы – того…

– Подлого сатрапа, который приказал сечь заключенных, – сказал Воропаев, вздернув подбородок. – Так что вы можете… по начальству…

– Полноте, Константин Сергеевич, – сказал Сабуров. – Не до того, вы уж там сами с ними разбирайтесь… Наше дело другое. Представляете, что будет, если тварь эта и далее станет шастать по уезду? Пока власти зашевелятся…

– Да уж, власти российские, как указывал Герцен…

– Вы вот что, барин, – вклинился Платон. – Может, у вас, как у человека умственного, есть соображения, откуда эта казнь египетская навалилась?

– Соображения… Да нет у меня соображений. Знаю и так, понимаете ли…

– Так откуда?

– Если желаете, сейчас и отправимся посмотреть. Вы позволите, господин командир нашего партизанского отряда, взять ружье?

– Почел бы необходимым, – сказал Сабуров.

Воропаев взбежал по ступенькам и скрылся в доме.

– Что он, в самом деле бомбой в подполковника? – шепнул Платон.

– Этот может.

– Как бы он в нас чем из окна не засветил, право слово. Будут кишки на ветках колыхаться…

– Да ну, что ты.

– Больно парень характерный, – сказал Платон. – Такой шарахнет. Ну да, раз сам мириться следом побежал… Ваше благородие?

– Ну?

– Непохож он на купленного. Такие если в драку, то уж за правду. Только вот неладно получается. С одной стороны – есть за ним какая–то правда, прикинем. А с другой – как же насчет священной особы государя императора, коей мы присягу ставили?

– Господи, да не знаю я! – сказал в сердцах Сабуров.

Показался Воропаев с дорогим охотничьим ружьем. Они повернулись было к лошадям, но Воропаев показал:

– Вот сюда, господа. Нам лесом.

Они обошли дом, оскользаясь на сочных лопухах, спустились по косогору и двинулись лесом без дороги. Сабуров, глядя в затылок впереди шагавшему Воропаеву, рассказывал в подробностях, как все обстояло на рассвете, как сдуру принял страшную смерть великий любитель устава и порядка ротмистр Крестовский со присными.

– Каждому воздается по делам его, – сухо сказал Воропаев, не оборачиваясь. – Зверь. Там с ним не было такого кряжистого в партикулярном?

– Смирнов?

– Знакомство свели?

– Увы, – сказал Сабуров.

– Значит, обкладывают… Ну да посмотрим. Вот, господа.

Деревья кончились, и начиналось болото – огромное, даже на вид цепкое и глубокое. И саженях в трех от краешка сухой твердой земли из бурой жижи торчало, возвышалось нечто странное – словно бы верхняя половина глубоко ушедшего в болото огромного шара, и по широкой змеистой трещине видно, что шар внутри пуст. Полное сходство с зажигательной бомбой, что была наполнена горючей смесью, а потом смесь выгорела, разорвав при этом бомбу – иначе почему невиданный шар густо покрыт копотью, окалиной и гарью? Только там, где края трещины вывернуло наружу, виден естественный, сизо–стальной цвет шара.

Поручик огляделся, ища камень. Не усмотрев такового, направил туда кольт и потянул спуск. Пуля срикошетила с лязгом и звоном, как от первосортной броневой плиты, взбила в болоте фонтанчик бурой жижи.

– Бомба, право слово, – сказал Платон. – Только это ж какую нужно пушку – оно сажени три шириной, поди… Такой пушки и на свете–то нет, царь–пушка и то не сдюжит.

– Вот именно, у нас нет, – сказал Воропаев. – А на Луне или на Марсе, вполне вероятно, отыщется.

– Эт–то как это? – У казака отвалилась челюсть.

– Вам, господин поручик, не доводилось читывать роман француза Верна «Из пушки на Луну»?

– Доводилось, представьте, – сказал Сабуров. – Давал читать поручик Кессель. Он из конной артиллерии, знаете ли, так что сочинение это читал в целях профессионального любопытства. И мне давал. Лихо завернул француз, ничего не скажешь. Однако это ведь фантазия романиста…

– А то, что вы видите перед собой – тоже фантазия?

– Но как же это?

– Как же это? – повторил за Сабуровым и Платон. – Ваше благородие, неужто можно с Луны на нас бомбою?

– А вот выходит, что можно, – сказал Сабуров в совершенном расстройстве чувств. – Как ни крути, а получается, что можно. Вот она, бомба.

Бомба действительно торчала совсем рядом, и до нее при желании легко было добросить камнем. Она убеждала без всяких слов. Очень уж основательная была вещь. Нет на нашей грешной земле такой пушки и таких ядер…

– Я не спал ночью, когда она упала, – сказал Воропаев. – Я… м–м… занимался делами, вдруг – вспышка, свист, грохот, деревья зашатало…

– Мартьян болтал про огненного змея, – вспомнил Платон. – Вот он, змей…

Все легко складывалось одно к одному, как собираемый умелыми руками ружейный затвор – огненный змей, чудовищных размеров бомба, невиданное чудо–юдо, французский роман; все сидело по мерке, как сшитый на заказ мундир…

– Я бы этим, на Луне, руки–ноги поотрывал вместе с неудобосказуемым, – мрачно заявил Платон. – Вроде как если бы я соседу гадюку в горшке во двор забросил. Суки поднебесные…

– А если это и есть лунный житель, господа? – звенящим от возбуждения голосом сказал Воропаев. – Наделенный разумом?

Они ошарашенно молчали.

– Никак невозможно, барин, – сказал Платон. – Что же он, стерва, жрет всех подряд, какой уж тут разум?

– Резонно, – сказал Воропаев. – Лунную псину какую–нибудь засунули ради научного опыта…

– Я вот доберусь, такой ему научный опыт устрою – кишки по кустам…

– Ты доберись сначала, – хмуро сказал Сабуров, и Платон увял.

– К ночи утонет, – сказал Воропаев. – Вот, даже заметно, как погружается. И никак его потом не выволочь будет, такую махину.

– И нечего выволакивать, – махнул рукой Платон.

– Вот что, господин Воропаев, – начал Сабуров. Он не привык к дипломатии, и потому слова подыскивались с трудом. – Я вот что подумал… Тварь эту вы не видели, а мы наблюдали. Тут все не по–суворовски – и пуля дура, и штык вовсе бесполезен. Не даст подойти, сгребет…

– Что же вы предлагаете?

– Поскольку господина Гартмана вы, как бы деликатнее… использовав бомбу… я и решил, что в места эти вы, быть может, укрылись приготовить схожий снаряд… Что вы ночью–то мастерили, а?

И по глазам напрягшегося в раздумье Воропаева Сабуров обостренным чутьем ухватил: есть бомба в наличии, есть!

– Я, признаться, не подумал, поручик… – Нигилист колебался. – Это вещь, которая, некоторым образом, принадлежит не мне одному… Которую я дал слово товарищам моим изготовить в расчете на конкретный и скорый случай… И против чести организации нашей будет, если…