Ольга Макарова - iii. Камень третий. Дымчатый обсидиан

В тот момент восприятие выкинуло странный финт, заставивший мир перевернуться с ног на голову. Минуту назад Ученик видел мертвый город, жуткий в своем безмолвии, в своей неподвижности; город, пропитанный ужасом и смертью; город, из которого хочется бежать прочь, не разбирая дороги; и за каждым поворотом улицы мерещилось что-то опасное. Мимолетное прозрение открыло взору гадальщика совершенно иную картину: залитый кровью Малый Эрх оказался пуст и безопасен; окрестности же, напротив, дышали угрозой, незримой, выжидающей…

— Кангасси я не чувствую, — нахмурившись, произнес Кан уже на крыльце таверны; гадальный поток тут же отозвался каскадом образных всплесков, каждый из которых норовил накрыть неопытного носителя Триады с головой. — Хотя… — с трудом сохранив бесстрастный тон, добавил Кангасск, — что-то похожее на жизнь здесь есть. Слабое, угасающее…

— Немаан? — в голосе Занны прозвучала тихая надежда. И должно быть, взгляд, который бросил на нее Дэлэмэр, услышав это имя, показался ей странным: ох не так встречают слово о выжившем друге.

— Нет, — отрезал Кангасск, не объясняя, и перешагнул порог…

В общем зале, еще хранившем тепло очага, стоял терпкий запах крови. Здесь покоились те, кто превратил таверну в свой последний бастион. Много их было. И каждый второй — хрупкий юноша. И у всех — дешевые мечи, из тех, что спешно ковали перед самой войной… еще под руководством Кана.

Мая, хозяйка таверны, лежала тут же. Из всех защитников «Очага Малого Эрха» у нее одной было оружие из добротной стали: короткий гибкий меч с затемненным лезвием. Мечи, подобные этому, любимы теневой братией; их носят обернутыми вокруг пояса; они не отражают света даже в лунной ночи… Какой бы ни была история Маи, та забрала ее с собой, не покинув своей таверны, как капитан не покидает гибнущего корабля.

Поднявшись по лестнице, Кангасск остановился у той самой комнаты, где не так давно провел ночь с Гиледой… Теперь тонкую дощатую дверь отмечал кровавый отпечаток ладони: кто-то добрался сюда раненый и открыл дверь, толкнув ее перед собой.

— Он здесь, — шепнул Кангасск Занне. — И он боится.

Дверь заперли изнутри, однако замок оказался настолько хлипким, что достаточно было налечь плечом, чтобы он хрустнул и поддался.

Первым, что осознал воспаленный разум Кангасска, стал морозный ветерок, ворвавшийся в царство кровавого смрада, спасибо приоткрытому окну комнаты. А мигом позже Кан понял, что нашел обоих: и девочку, и последнего защитника Малого Эрха.

Кангасси лежала на кровати, свернувшись клубочком в теплых одеялах, как всякий спящий ребенок, однако Занна, судя по испуганному возгласу, сразу же предположила худшее.

Что до человека, распластавшегося на полу, то в нем Кан узнал своего недавнего знакомого. Наемник, вздумавший было ограбить седовласого незнакомца у стойки… он самый. Вернее, бледная, изможденная тень того самого.

Однако силы воли этому человеку было не занимать. Собрав остатки сил, он заставил себя приподняться на локте и вытащить из ножен меч.

— Не подходи! — глухо прорычал он, направив клинок на Кангасска.

— Я не причиню тебе зла, — спокойно отозвался тот. — Я тебя помню. Ты был в таверне позавчера. Хотел меня ограбить, но мы решили дело миром.

Губы наемника дернулись в кривой усмешке. Меча он не опустил, тем не менее.

— Их много было… — отрывисто заговорил он. — Много… тех, кого я помнил… целая… армия… Имя… имя твое как?

— Кангасск Дэлэмэр.

Меч выпал из обессилевшей руки и звякнул об пол…

— Он… сказал… — взгляд раненого стал безумен. — «Передай Дэлэмэру, что он рано похоронил… своего друга…»

«Немаан…»

Кангасск ничего не ответил. В несколько широких шагов он пересек комнату и опустился на одно колено перед наемником. Исследующее заклинание дало жуткую картину. Ран было много, серьезных ран. Большая кровопотеря. Заражение. Вздохнув, Кан сделал единственное, что мог в данной ситуации: наложил обезболивающее заклинание.

— Оох… гаръяр шерста'кинн! — с блаженной улыбкой выругался наемник, когда боль отступила. — Хорошо-то как… Попить бы еще.

— Кангасск! — окликнула Ученика Занна, склонившись над спящей дочерью. — Что с ней?! Она не просыпается!

Ученик протянул раненому свою флягу с водой и поднялся на ноги.

— С ней все в порядке, — сказал он с полной уверенностью. — Это магический сон… — и, посуровев, подытожил: — И, знаешь, я бы предпочел не будить ее, пока мы не выберемся отсюда…

— Ты прав… — Занна опустила взгляд.

— И еще… я бы не спешил уходить, — добавил Кан. — Хаст… — чтобы узнать имя наемника, Ученик не стал мучить себя лавированием в гадальном потоке, а просто безмолвно сотворил простенькое заклинание Нунтиус. Раненый с удивлением поднял на него измученный, безумный взгляд. — Расскажи, что здесь случилось…

Кангасск знал, что несчастного хватит едва ли на несколько фраз; но серебристая Паутина уже возникла перед глазами наследника миродержцев, переливаясь причудливыми узорами судеб; каждое слово, каждая эмоция — все теперь будет иметь значение… Увидеть, понять… Сто к одному, Немаан для того и оставил в живых беднягу Хаста: чтобы Кан взглянул на произошедшее его глазами. Скрываться от взгляда гадальщика — природное свойство стига, и этот хитрец нашел способ обойти его. Мало того, он знал, что Кангасск обязательно воспользуется возможностью; воспользуется, даже зная, что это было задумано заранее. Беспроигрышный план…

Едва с губ Хаста сорвалось первое слово, взор Ученика побежал по серебряной нити его судьбы, меж мерцающей пыли мертвых судеб…

Хаст Азейр звали его.

Он не помнил своих родителей и своей родины; свободно говорил на двух языках — общем и островитянском, ругался — на шести, писать и читать не умел ни на одном. Много повидал в жизни, двадцать лет проскитавшись по миру, не принятый ни Тенями, ни Законом. Наемник. Разбойник. Бродяга.

В Малый Эрх он пришел за покоем и, хоть первый же вечер начал, по старой привычке, со ссоры с заезжим магом, все равно надеялся на лучшее. Хасту везло: на следующий же день устроился дозорным в городское ополчение; получил койку в казарме и сухой паек.

Закутавшись в два плаща, Хаст Азейр звонко хрустел яблоком и смотрел в даль с вершины той самой башенки, где позже нашел свою смерть маленький Спектор.

Событие за дежурство Хаста случилось лишь одно, да и то, скорее, любопытное, чем настораживающее: в город прибыли трое — судя по всему, семья: родители (причем, отец — со спекторской повязкой) и ребенок; но как прибыли! Верхом на рыжей файзульской чарге!