Эрик Ластбадер - Владычица Жемчужины

— Это национальный костюм чакиров, — объявила Риана.

— Ты теперь чакира? — Элеана никак не могла преодолеть многолетние предрассудки.

— Во мне много ипостасей, Элеана, — мягко отозвалась Риана, — и все они мирно уживаются.

— Знаю, любимая, знаю.

Риана быстро оглянулась по сторонам.

— Я видела, как Лужон и Хаамади вошли в пещеру. Наверняка она тщательно охраняется. Поэтому лучший способ попасть в логово соромиантов — Припрыжка.

— У нас ничего не получится. — Элеана коснулась ее руки. — Сагиира предупреждал, что под островом нет силовых ручьев.

Риана покачала головой.

— Сагиира ошибся. В недрах острова я чувствую пульсацию ручьев.

— Я знаю, что ты думаешь, любимая. Сагиира говорил, будто давным-давно рамаханы жили здесь, пытаясь побороть смерть.

— Совсем как гэргоны.

— Здесь нет силовых ручьев, а ты что-то чувствуешь по одной простой причине — глубоко под тем местом, где мы сейчас стоим, находится Иномирье. Духи мертвых ждут, пока Великое Колесо Судьбы повернется и они смогут вернуться к жизни.

Это вполне соответствовало указаниям Амитры относительно того, что должна сделать Риана, когда попадет в клетку.

— Если нельзя припрыгнуть, значит, придется войти в грот.

— Нужно дождаться темноты.

— Мы не можем ждать. У Лужона девятый яд-камень, он уже касался его голыми руками. Кто знает, насколько камень подчинил его себе? Нужно перехватить артефакт, пока Лужон не отдал его соромиантам, а те не достроили клетку. — Риана глубоко вздохнула. — Отправляемся сейчас.

У Джийан болели глаза. Всего секунду назад она спокойно использовала волшебный телескоп, чувствуя себя лучом света, который несет правду заблудшим рамаханам. Боль пронзила глаза совершенно неожиданно, и Первая Матерь почувствовала, как с каждым ударом сердца и вдохом ее мозг все сильнее сжимают огненные тиски.

Используя дар провидицы, Джийан направила поток энергии на телескоп, который многократно увеличил ее силу. С его помощью она создала и послала рамаханам сон, который навел их на размышления. Теперь Первая Матерь видела и чувствовала то, что скрылось от Перрнодт. Словно издали она видела разрытую могилу, слышала замирающий крик, чувствовала запах разлагающейся плоти. Мелькнул кинжал, перерезавший тонкую шею, а затем перед глазами расплылось алое пятно. Джийан почувствовала, как из слабеющего тела вытягивают жизненную энергию, причем так грубо, что она содрогнулась. Столкнувшись лицом к лицу с некромантией, страшной магией соромиантов, Первая Матерь собрала в кулак свою силу. Как и Перрнодт, она попыталась бороться с болью с помощью заклинаний, и, как у Перрнодт, у нее ничего не получилось. Чем больше заклинаний волшебница накладывала, тем сильнее становилась боль. Корчась в агонии, Джийан спустилась со стремянки. Во рту было горько, и она с отвращением сплюнула. Белые кристаллы! Словно грибы после дождя они продолжали образовываться на небе Первой Матери.

Это же мадила, наркотическое средство, которым отравили Перрнодт! Джийан опять сплюнула, на этот раз с огромным трудом. Силы стремительно покидали ее тело. Она собиралась наложить очередное заклинание, самое сильное в ее арсенале, когда что-то ее остановило. «Думай, — звенело в голове, — думай!»

Наверное, Перрнодт выбрала именно такую тактику и проиграла. Джийан скоро поняла почему. Не то чтобы заклинания не действовали, нет, они увеличивали силу боли, то есть действовали против колдующего! Неужели на этом основана некромантия? Первая Матерь не знала и поэтому пообещала себе, что узнает. Чтобы выжить, нужно придумать что-то другое. Ведь с каждой секундой сил становилось все меньше и меньше.

Вернувшуюся на остров Висячий Скелет Кристрен переполняло предчувствие чего-то дурного. Глядя на Оруджо, она видела собственную смерть. Умереть саракконка не боялась, и все-таки она поняла, что ее жизнь висит на волоске. От жизни до смерти — один шаг.

Оруджо улыбался, а девушка видела в нем своего палача. Он взял ее за руку.

— Какая ты холодная, Кристрен! Мы зажжем для тебя камин в одной из комнат монастыря.

От его заботы у Кристрен зуб на зуб не попадал. Вся доброта ардинала была шита белыми нитками, хотя девушка и поняла, что Оруджо разыгрывает спектакль даже перед самим собой.

Во время путешествия Кристрен вспоминала лицо Джийан. Рамахана казалась растерянной и беспомощной одновременно, и саракконка молила Яхэ, чтобы Первая Матерь нашла послание, которое она оставила в пыли.

Что задумал Оруджо, Кристрен не знала. Естественно, его сладкие увещевания были ложью от начала до конца. Но, с другой стороны, она ведь тоже кривила душой, когда соглашалась с его планом. Ей отчаянно хотелось разузнать, в чем заключается миссия Синтайра на северном континенте. Смерть Куриона нарушила ее планы, да только это не значит, что Кристрен будет сидеть сложа руки, поддавшись уговорам Оруджо. Они оба затеяли смертельно опасную игру. Победит тот, кто первым разгадает секрет противника.

Кристрен лучезарно улыбнулась Лужону, встречавшему их у ворот монастыря Страшных Челюстей. Девушка никогда не видела его раньше, зато слышала легенды о его отваге и жестокости. Оннды рассказывали, что Лужон ненавидит всех на свете. Его предки погибли, когда рамаханы прогнали саракконов с северного континента, и теперь ардинал жил ради мести.

— Добро пожаловать, Оруджо, — приветствовал Лужон, хмуро оглядывая Кристрен. — Хотя с этой спутницей тебя здесь никто не ждал.

— Кристрен под моей защитой, — быстро проговорил Оруджо.

— С чего бы это? — спросил ардинал. — Ты что, свихнулся? Или память отшибло? Тебе было приказано ее найти, отнять гороновый жезл и убить. Прошу тебя, объясни, почему ты поступил по-своему?

— Мне кажется, что лучше завладеть и оружием, и ее знаниями.

Лужон скептически покачал головой.

— Только подумай, Лужон, мы узнаем все секреты Оннды! Наконец мы сможем их одолеть, выгнать Церро и занять достойное место в Ориениаде. Будем править южным континентом!

Лужон подошел поближе и недоверчиво посмотрел в глаза Кристрен.

— А что, если она притворяется? Что, если она хочет узнать наши секреты?

— Тогда я убью ее своими руками.

— Ну конечно. — Колючий взгляд ардинала скользнул по лицу Оруджо. — А ты, часом, не влюбился?

— Я — синтайр. Его основали мои предки, ничто не заставит меня изменить клятве.

Лужон кивнул.

— Помни, ты поклялся передо мной и Абраси. — Он понял указательный палец. — Предупреждаю, что при малейшем намеке на предательство мы убьем тебя.