Клиффорд Саймак - Заповедник гоблинов: Фантастические романы

— Ты помнишь, где?

— Память меня еще ни разу не подводила.

— Покажешь дорогу?

— Досточтимый сэр, — произнес Царап, — я перед вами в неоплатном долгу. Я охотно соглашусь быть вашим проводником, хотя отдаю себе отчет в том, насколько ничтожна моя благодарность. Но примете ли вы мои услуги?

— Разумеется примем. Раз события разворачиваются таким образом…

— Каким?

— По слухам, Орда движется вдоль западного берега болота. Будем надеяться, она продолжит движение в избранном направлении, то есть на север. Тогда мы пропустим ее, воспользуемся твоей помощью и перейдем болото.

— Сэр…

— Да?

— Ближе к тому краю болота расположен огромный остров, больше всех остальных. Его стерегут драконы.

— Почему именно драконы?

— Потому, — ответил демон, — что это Остров печали. Обитель мировой скорби.

Глава 26

Сопровождаемый демоном, Данкен вернулся к костру. Диана, Мэг и баньши сидели чуть в сторонке. Эндрю растянулся на земле у огня, накрылся овечьей шкурой и, судя по храпу, погрузился в сон. На коленях у Дианы лежал кусок черного бархата.

— Смотрите, что получила Диана, — хихикнула Мэг, — Покажи им, девочка, что тебе подарил Шнырки.

Данкен перевел взгляд на Диану. Та улыбнулась, глаза ее сверкнули в свете костра. Она осторожно развернула бархат, и блики пламени отразились от длинного лезвия, а самоцветы на рукояти заискрились мириадами огоньков.

— Я сказала ему, что не могу принять такой роскошный подарок, — проговорила Диана, — но он настоял на своем.

— Гоблины хранили этот клинок как святыню, — подала голос Нэн. — Не думали не гадали, что однажды он попадет в человеческие руки. — баньши передернула плечами. — С другой стороны, ни гоблину, ни кому другому из нас в одиночку его даже не поднять.

Данкен опустился перед Дианой на колени и протянул руку к мечу.

— Можно? — спросил он.

Диана кивнула. Юноша провел пальцами по лезвию — чуть ли не благоговейно, как будто притронулся к великой драгоценности.

— Данкен, — позвала тихо Диана, — Данкен, мне страшно.

— Страшно?

— Да, я боюсь меча. Шнырки не сказал мне, кому он принадлежал…

— Значит, так и надо, — отозвался Данкен, подобрал бархат и вновь обернул клинок. — Воздух сырой, ночь холодная, а с таким оружием следует обращаться бережно. — Он повернулся к Мэг, — Матушка, я хочу тебя кое о чем спросить. Ты как-то на днях рассказывала нам о плаче по миру. Нельзя ли поподробнее?

— Я рассказала все, что знала, милорд.

— Ты упомянула, что на свете несколько подобных мест. Насколько я понял, ты считаешь, что одно из них как раз на болоте?

— Так мне говорили.

— А кто плачет?

— Женщины, милорд. Кому еще плакать, как не им? Разве у них мало поводов оплакивать судьбу?

— Их никак не называют?

— Не знаю, милорд, — произнесла Мэг после некоторого раздумья. — Лично я никогда не слышала, чтобы их как-то называли.

— А ты? — справился Данкен у Нэн. — Может, то не женщины, а баньши?

— Нет, — возразила Нэн. — Баньши нет дела до всего мира. Мы оплакиваем лишь тех, кто сильнее всего в том нуждается.

— Тогда вам тем более пристало оплакивать весь белый свет, который задыхается под бременем несчастий.

— Может быть, — согласилась Нэн, — но мы плачем дома, в обжитых уголках — о женщинах, что остались без мужей, о голодных детях, о нищих стариках и тех, кого забрала смерть. Нам просто некогда плакать обо всех. Мы садимся на крыши убогих хибар, негодуем на тех, кто причинил зло, горюем…

— Понятно, понятно, — перебил Данкен. — Иными словами, о мировой скорби тебе ничего не известно?

— Только то, о чем уже сказала ведьма.

Позади Данкена послышался шорох.

— О какой такой скорби речь? — осведомился подошедший Шнырки.

— Демон утверждает, что на болоте кто-то плачет, — ответил Данкен, повернувшись лицом к гоблину.

— Он прав, — заявил Шнырки. — Я и сам частенько слышал. Однако с какой стати вас это заинтересовало?

— Царап сказал мне, что знает путь через болото.

— Что-то мне сомнительно, — пробубнил гоблин, состроив гримасу, — Всегда считалось, что болото непроходимо.

— Считалось или известно наверняка?

— Какой дурак рискнет проверять на собственном опыте? Вы как хотите, а у нас таких глупцов не водится.

— Что ж, — хмыкнул Данкен, — тогда полюбуйся на меня. Я попробую перейти болото.

— Вы погибнете.

— Какая разница, как погибать? Путь к реке преграждают Злыдни. Выходит, остается болото.

— А Орда на дальнем берегу?

— Ты же сказал, что, по словам Призрака, она движется на север. Если так, встреча с нею нам не грозит.

— Те, что у реки, начали затягивать сеть, — проговорил Шнырки. — Они надвигаются с востока. Мне донесли, что кто-то угодил в расставленные нами ловушки.

— Тем паче стоит попытать счастья на болоте.

— Злыдни у реки наверняка знают о том, что вы здесь, иначе они не снялись бы с места, а раз так, об этом, скорее всего, пронюхали и те, что сторожат болото.

— Однако они вряд ли предполагают, что мы отважимся пересечь трясину.

— Ступайте! — воскликнул гоблин, всплескивая руками. — Ступайте куда вам вздумается. Что толку вам советовать, если вы не желаете меня слушать?

— Извини, — сказал Данкен, — но твой совет не оставляет нам возможность спастись, а на болоте может случиться всякое. В общем, я иду. Со мной пойдет демон — он будет указывать дорогу — и, вероятно, Конрад.

— И я, — прибавила Диана, — Когда будет готов тот костюм, о котором ты упоминал? — спросила она у Шнырки, — Не могу же я лезть в болото в этом платье.

— К рассвету, — отозвался гоблин, — Думаю, портные успеют.

— Мы не сможем выйти на рассвете, — заметил Данкен, — как бы мне того ни хотелось. Нам нужно отыскать грифона.

— Его уже искали, — отозвался Шнырки, — и нигде не нашли. Поутру мы возобновим поиски, но, честно сказать, надежда слабая. Слишком уж тесно он был связан с Замком, чародеями и всякими волшебными штучками. Вполне возможно, он решил, когда умер последний чародей, что наконец— то пробил его час. Миледи, я полагаю, разделяет мое мнение.

— Пожалуй, — сказала Диана. — Но с Хьюбертом или без него, я все равно иду через болото.

— Ты можешь сесть на Дэниела, — предложил Данкен.

— Нет. Дэниел — боевой конь, поэтому на нем достоин сидеть лишь тот, кто умеет сражаться в седле. Ведь недаром ты ни разу не садился на него на протяжении всего пути. Вы двое — одно, а третий тут лишний.