Юрий Пашковский - Кружева Бессмертия

— Если… — Глюкцифен затрясся, как в припадке. — Если мой господин… если Лорда-Архистратига Аваддана не стало… Если…

Никаких «если», верный секретарь. Тот, кто сейчас в Цитадели, вряд ли оставил свидетелей. Уолт не верил, что он таился все эти годы. Умело подчищал следы, скрывался от Бессмертных и Конклава, но вряд ли бездействовал. Ведь и ты, Уолт, — ты тоже не таился.

— Скоро отсутствие моего господина ощутит Архилорд, — прошептал Глюкцифен. Кажется, убог успокоился. — И, пренебрегая традициями и этикетом, явится лично. Кратос, лишившийся хозяина, — слишком огромная опасность для Подземелья. Мы буквально только что избежали войны с Небесным Градом. И если Архилорд не успеет поставить свою Печать Власти на Кратосе, нас ждет гражданская война.

— Тогда мне тем более нужно спешить.

— Мой господин обещал, что вы вернетесь… — тихо сказал Глюкцифен. — Это условие контрактов. Но большинство из вас уже не вернется. Я должен выполнить волю Лорда. Я… я не отпущу тебя, Уолт Намина Ракура! Подождите, пока силы вернутся ко мне. — Козлоголовый теперь обращался и к Фа. — Здесь вас никто не найдет…

— Прости, Глюкцифен. — Уолт печально улыбнулся. — Но я должен идти.

Он шагнул во тьму раскрывшейся утробы пространства, оставив в руках убога Свитки с исцеляющей магией. Фа надо подлечиться, да и Эльзе понадобятся медицинские чары, если Уолт не вернется.

Он шагнул во тьму и вышел рядом с Цитаделью Архистратига. Оказывается, когда твои возможности превосходят Силы Бессмертных, многое становится…

Очень простым?

Уолт задумчиво оглядел Цитадель. Теперь он видел, где кончается шестиугольная башня, видел Источники, питающие Кратос. Сила, позволяющая творить фурий, предстала в виде перевернутой пирамиды, теряющейся в глубинах Подземелья, чуть ли не выступающей за пределы мироздания.

Все входы и выходы Цитадели, материальные и магические, были заперты, кроме одиноких ворот, приветливо распахнувшихся, стоило только Уолту появиться возле башни.

Приглашение?

Стоит принять.

Где-то в бездонных глубинах души…

— Виновен, — сказала красавица Ульнамирэль.

— Виновен, — отрезал Намир.

— Виновен! — словно молотом припечатал Тонамин.

— Виновен, — безразлично прошептал Вришанами.

— Несомненно, виновен! — горячо заявил Дигнам.

— Aekvet! — поддержал Дигора Тир Иман.

— Виновен. — Александр Ун-Амос прикрыл глаза.

— Виновен… Виновен… Виновен…

Виновен. Конечно же виновен. Ни в одном из предыдущих перерождений Тиэсс-но-Карана не давала сбоя. Ни в одном из предыдущих перерождений реинкарнация Нами не объединялась с Тенью. Ни в одной из предыдущих жизней Меон не использовался.

«Виновен» — сказал себе Уолт Намина Ракура.

Тахид аль-Арнами промолчал. За это его чуть не выгнали взашей, но тут поднялся Вришанами и внимательно на всех посмотрел. Многообещающе так. Даже Ханамид, Убийца Тысячи Кобольдов, не выдержал и потупился.

— Что ты можешь сказать в свое оправдание?

«Мне нечего сказать» — подумал Уолт. Вы, все, которыми был я, вы не Я. Вам не понять. Вам надо было вместе со мной спуститься в Подземелье; вместе со мной и Эльзой сражаться с носителями умной энергии; вместе со мной биться над загадкой Инфекции; вместе со мной потерять наставника; вместе со мной идти сквозь Наос; вместе со мной видеть, как Уберхаммер убивает Эльзу, так похожую на нее, — и ждать, ждать малейшей возможности вмешаться, потому что Возродившийся Тень решил помочь Эльзе, решил проявить милосердие — в Тартарарам такое его милосердие! — и я должен, просто обязан был открыться Тени, иначе бы Эльза…

Можно им сказать, что Тень необходим, чтобы разобраться с тем, кто впустил умную энергию и Метаон в Подземелье.

Можно им сказать, что у тебя есть план, отличный план, после которого все останутся довольны, кроме разве что Тени и его.

Можно сказать им правду. Но истиной будет лишь то, что ты открылся Тени, когда он завис над Эльзой, над беспомощной девчонкой, потерявшей магию, над той, кто так похож на нее — и не только внешне…

— Оправдание! — загудел зал. Предыдущие рождения недовольны молчанием Уолта Намина Ракуры. Им плевать на проблемы нынешнего рождения. — Говори! Оправдывайся!

Дигнам еще сказал что-то о бочке дерьма и мозгах Уолта. Ракура точно не разобрал.

Оправдываться?

Ему не в чем оправдываться.

Он поступил так, как должен был.

Никто не смог бы по-другому.

Кивнула темнота за плечами Уолта. Темнота понимала его. «Никто бы не смог, — сказала темнота. — И ты не смог. Слыхал легенду о волшебнике, которому было предсказано, что родившийся в такое-то время и в таком-то городе ребенок станет причиной его смерти? Вот и он не смог по-другому: отправился в город и перебил всех детей. А горожане убили волшебника. Мстя за детей. В том числе и за того ребенка, о котором было предсказано».

Темнота вздохнула. Почесала затылок. «И я не смог, — призналась темнота. — Ну ты помнишь. Вот только, кажется, они забыли».

— Ему не в чем оправдываться.

Темнота вышла в центр зала. Ободряюще положила левую руку на плечо Уолта. Правой руки у нее не было.

— Вы забыли, что самое главное — не для Тиэсс-но-Карана, а для Нас, которые Я?

Зал молчал. Только Тахид аль-Арнами насвистывал. Вришанами кротко посмотрел на него, Тахид поперхнулся свистом и затих.

— Мы, которые Я, — Мы должны оставаться Я. Всегда. Не просто мной, а тем, что сделало меня мной. Свобода. Свобода самому решать, самому выбирать, самому делать. А еще…

Эльза.

Уолт видел ее. Каждый в зале видел ее. Эльза смеялась. Эльза грустила. Эльза гордилась своей победой на полигоне. Эльза испугалась неудачи в Ничьей земле. Эльза спала. Эльза бежала. Эльза заучивала формулу Лейпски-Тедариуса. Эльза, Эльза, Эльза…

Ульнамирэль придирчиво засопела. Остальные молчали.

— Вы оставались одни. Всегда одни. Ho-Мы, которые Я, — не хотели быть одни. Никогда. Уолт Намина Ракура вспомнил об этом. И если ради того, чтобы остаться собой — если ради этого он взял Силу у Тени…

Темнота замолкла. А потом хрипло захохотала.

— Вы должны быть благодарны Уолту.

— Потому что… — безразлично прошептал Вришанами.

— …оставаться собой… — добавил Тахид.

— …и быть свободным… — решился заговорить Уолт.

— …вот то, что мы чуть не потеряли, — закончила темнота. — Мы, которые Я, держали воспоминания в узде, и Я, который Мы, оказался в неволе. Мы забыли, что это наш выбор, а не навязанное нам свыше предназначение. И что ради этого наши Я вправе снова выбирать — даже если это разрушит предыдущий выбор.