Глен Кук - Стальные сны. Серебряный клин

Его шуточки достали-таки парней.

Менгир снова появился, издеваясь более изощренно. Черные так обозлились, что просто не могли уже обыскивать с той же тщательностью.

Снаружи послышался какой-то шум. Трое черных открыли дверь и нырнули в пургу. Мелькнула слабая вспышка, раздались вопли. В дверях показался пошатывающийся парень. Один.

— Все наши, кто оставался снаружи, убиты, — сказал он. — Лошади украдены.

Это сработал поганец Молчун. Он изо всех сил старался пустить пыль в глаза Душечке. Но она только разозлилась на него за убийства, которых вполне можно было избежать. Хотя лично я его не Винил. Он и так слишком долго постился. А теперь сполна отплатил за все прошлые обиды.

Целая банда черных сразу рванула на улицу, горя желанием отомстить за своих приятелей. Менгир-коротышка продолжал испускать вопли восторга, безумно хохотать и осыпать бедолаг градом насмешек.

Конечно, они не поймали Молчуна. Только время потратили. А вот он продолжал доставать их по одному. Наконец они вымелись из конюшни, прихватив с собой бригадира Головню. И правильно сделали. Не то скоро и выметаться-то стало бы некому.

Немного погодя Молчун впустил десять лошадей. Он был страшно доволен собой. Думаю, все были довольны. Кроме Душечки.

LXVIII

Вьюга стихла. Небо прояснилось. Снег искрился под лучами солнца. Казалось, весь мир был наполнен ослепительным, почти нестерпимым светом, когда Хромой взобрался на холм и впервые смог взглянуть на то место, к которому так долго стремился. Его немного тревожила царившая вокруг тишина. Даже птиц, и тех не слышно. И потом, почему над городом стелется так много дыма? Гораздо больше, чем обычно давали трубы домашних очагов. И почему этот дым такой маслянистый?

Неважно. Все неважно. Он чувствовал, как зовет его к себе таящийся где-то здесь Серебряный Клин. Словно он был рожден на свет, чтобы завладеть этим могущественным талисманом, а тот был создан только для того, чтобы принадлежать ему, Хромому. Ему, и больше никому. Там, впереди, его ждала судьба. И жалкая мышиная возня всех тех, кто пытался его остановить, не сможет помешать ему овладеть той великой силой, которая принадлежала ему по праву. Отныне и во веки веков.

Широким шагом, хотя без ненужной теперь спешки, он двинулся вперед. Уверенный в успехе, но тем не менее слегка обеспокоенный тишиной и терзаясь подозрениями. На каждом шагу ему мерещились новые ловушки.

И старые враги.

LXIX

Пес Жабодав был всего лишь одним из целой своры монстров, мчавшихся по горячему следу Хромого. По он шел первым, был вожаком стаи и единственным из них, кто не нес на своей спине кого-нибудь из самых могущественных властителей Башни. Он был разведчиком и лучшим бойцом. И он надеялся еще до того, как сегодняшний день канет в вечность, навсегда войти в анналы истории. Как легенда. Как тот, кто уничтожил последнего из Десяти Взятых и подвел последнюю, жирную черту под старыми временами.

Он поднялся на небольшую возвышенность. Впереди лежало Весло. Он увидел по следам на снегу, что Хромой тоже задержался здесь. Теперь тот был уже далеко, — крошечное черное пятнышко, оставившее за собой одинокую цепочку следов на девственно-чистой белизне заснеженной равнины.

Жабодав лег на брюхо, чтобы его силуэт нельзя было различить издалека, и стал вслушиваться в тишину. Он принюхался к запаху дыма, повисшего над городом, потом отметил про себя, что вокруг Весла не осталось ничего. Все наружные постройки были снесены; плоская, как стол, снежная равнина заканчивалась у самых городских стен. Встревожившись на секунду, он обвел внимательным взглядом окрестности.

Раскиданные в отдалении рощицы выглядели словно легионы солдат, ощетинившиеся копьями в тесном, сомкнутом строю.

Тем временем стая монстров приблизилась и сгрудилась за спиной Жабодава. Они выждали, пока пятно вдали — Хромой — не слилось с неясными очертаниями городских стен. Тогда, постепенно разворачиваясь цепью, они двинулись вперед, навстречу смерти или победе.

LXX

Смед сидел в укрытии, в ледяном сумраке старой водосточной трубы. Он трясся от холода и никак не мог унять эту дрожь. Его желудок был давно пуст и сильно болел. Смед был напуган. Он очень надеялся, что живот свело от голода, отгоняя мысль о первых признаках холеры.

Воздух был пропитан жирным дымом и омерзительным запахом сжигаемых трупов. За прошедшую ночь смерть собрала обильную жатву. Все горожане, если не считать солдат, последние дни сильно недоедали. Холера сотнями косила ослабших людей.

Через небольшую дыру в кладке он смотрел на пешеходный мост, переброшенный через большой дренажный ров, спрашивая себя, придет ли Рыбак. И что ему делать, если старик так и не появится. Сидя здесь, Смед постепенно убедил себя, что из них четверых в живых остался он один. Богач, владевший величайшим в мире сокровищем, он был одновременно жалким нищим и, как крыса, обитал теперь по сути в канализации.

Вздохнув, Смед принялся, наверно, уже в десятый раз рыться в своем мешке, мечтая найти случайно завалившийся на дно сухарь. И в десятый раз ничего там не нашел, кроме кучи серебра, золота и драгоценностей из проклятого Курганья.

Судьба! Он все это отдал бы за приличный обед, теплую постель и уверенность в том, что сильные мира сего навсегда позабыли его имя.

Смед задремал и вздрогнул. Погрузившись в смутные мечты, он чуть не пропустил момент, когда на мосту появились двое. Похоже, одним из них был Рыбак, потому что он подал условный сигнал и сразу направился в сторону развалин. Второй остался стоять где стоял.

Смед засунул мешок в пролом, за стенку дренажной кладки, завалил его камнями. Закончив, он побежал к светившемуся в ста ярдах от него дальнему концу трубы.

Примерно посередине он споткнулся о труп, над которым уже потрудились крысы. Но он настолько устал бояться, что перешагнул через тело, почти не обратив на него внимания. Затем вылез из трубы, протиснулся сквозь кучу съехавшего сверху снега и поспешил к месту, где рассчитывал встретить Рыбака. Фактически он бежал вдоль трубы назад, но теперь от человека на мосту его прикрывал земляной вал шести футов высотой.

В руках Рыбак держал внушительных размеров сумку из синей парусины.

— Все в порядке? — прохрипел Смед.

— Похоже, они играют честно. Здесь первая треть, немного жратвы, одежда, пара шерстяных одеял и кое-какое барахло.

При слове «жратва» у Смеда слюнки потекли. Но он упрямо сглотнул их и спросил:

— Что дальше?