Павел Шумил - Этот мир придуман не нами

Дверь камбуза открылась, вошла загадочно улыбающаяся Марта. Оглянулась и втащила за руку испуганную, с прижатыми ушками, Миу.

— Командир, ты в очередной раз совершил невозможное. Миу беременна.

Миу закатила глаза и начала оседать на пол. С трудом успел подхватить ее на руки. Да так и застыл столбом. Секс сексом, но в межвидовую, а тем более, межпланетную совместимость генома я не верю. Значит…

— Извините, товарищи, у нас образовались срочные дела.

Несу Миу в комнату, укладываю на кровать. Ясно, что отец не я. Знаю, что у котов пойманному на прелюбодеянии ухо отрезают. Иногда… С другой стороны, семья без детей — пол семьи. Сам хотел предложить Миу усыновить малыша или пройти искусственное осеменение. Не сейчас, а года через два-три, когда сама повзрослеет.

Легонько дую на вибриссы Миу. Ага, очнулась. Глаза не открывает, но ушки поджала.

— Миу, открой глаза.

— Д-д-да, хозяин. Рабыня готова понести любое наказание.

— Сначала скажи, кто у нас папа?

Тут Миу затрясло.

— Ра-рабыня не смеет сказать.

Ох, грехи наши тяжкие. Концентрируюсь, включаю «режим прогрессора». Все вижу, все чувствую, все подмечаю. Сажусь на кровать, усаживаю Миу себе на колени и успокаиваю поглаживаниями. Телесный контакт есть, чувствую ее эмоции, любое неосознанное движение. Итак, задача выяснить, кто папа. Кандидатов три группы: Наши из оазиса, дворцовые, городские. Городские — это артисты, Мылкий, главный полицейский. Задаю мягкие наводящие вопросы, ловлю реакцию, отклик тела. Миу готова защищать папу. Ладно, вопросы с контекстом «где он обитает?» Наши — эхо слабое. Городские — эхо сильнее, но какое-то половинчатое. Дворцовые — есть реакция организма! Артисты и Мылкий срезаются, наши срезаются. Кто из дворцовых успел засветиться и у нас, и в Столице? Да такой только один. Шурртх… Ну, шустрый гвардеец! Уши ему надрать!

Вываливаюсь из режима «прогрессор». Всего минута-другая, а устал. Продолжаю ласками и поглаживаниями успокаивать Миу. Что-то не сходится. А, понял! Миу готова защищать брата, но… Обида! Он виноват! Это что получается? Он ее силой взял? Или чувство долга борется с…

А перед кем чувство долга? Миу с детства росла под опекой Шурртха. Не будь меня, жила бы уже в его доме, рожала бы ему детей. Мне ее подарили, не спросив желания. Так перед кем у нее чувство долга?

Не хочется лезть в это, но придется. Мы не на курорте, и я должен знать, кому и в каких границах могу верить.

— Миу, посмотри мне в глаза и перестань бояться. Ничего я твоему Шурртху не сделаю.

— Ты уже знаешь?

— Догадался.

— Уваау, — успокоил, называется. Теперь рыдает в голос. Ну, пусть поплачет. Главное — расслабилась, страх прошел.

— Малышка, у меня к тебе очень серьезный вопрос, — приступаю к самому неприятному, когда рыдания стихают и сменяются поскуливанием.

— Хозяин, не сердись на него. Он думал, я наложница.

— Это не важно. Важно другое. Ты носишь его ребенка. С кем ты хочешь жить? Со мной или с ним?

— С тобой, хозяин. Не прогоняй меня, пожалуйста.

— Точно со мной? Не передумаешь?

— Если хозяин прогонит рабыню, она этого не переживет.

Ух ты! Это серьезно.

— Но-но! И не думай! Ты теперь за двоих отвечаешь. За себя и за нашего маленького.

— Хозяин не сердится на рабыню? — круглые от удивления глаза.

— Сержусь. И очень сильно. За то, что узнал от других, а не от тебя. И вообще, мне все это очень не нравится. Но ребенка от меня ты родить не можешь, поэтому рано или поздно пришлось бы… делать то, что ты сделала.

— Рабыня виновата. Как ей искупить свою вину?

А на самом деле — как? Снимаю с Миу ошейник, бросаю на тумбочку и нежно целую свое рыжее чудо в нос. А то у нас опять глаза на мокром месте.

— Я хотел, чтоб ты сначала учебу закончила.

Поднимаю Миу и несу на камбуз. Команда все еще тут, моментально замолкают, увидев нас.

— Ты что творишь? Хочешь кривобоким стать? — кричит вдруг Марта. — Поставь на пол немедленно! Я не разрешала тебе тяжести таскать!

— Своя ноша не тянет, — вяло отбиваюсь я, но сажаю Миу на стул. Ребра и на самом деле болят. — Марта, у меня к тебе архиважный вопрос. Кто у нас будет? Мальчик или девочка?

— С вероятностью пятьдесят процентов, мальчик!

— Издеваешься, да? Нам же не просто так, нам надо имя выбрать.

— Не знаю я. Срок маленький, обследование поверхностное. А кто из вас будет имя выбирать?

— Есть такой обычай, мальчику — мама, девочке — папа, — встревает Линда.

— Тарркс можно? — робко спрашивает Миу.

— Тарркс… Солидное имя. В ходу у аристократии Срединного побережья, — дает справку Стас. — В Столице известно, но встречается не так часто. В летописи войны упоминается Тарркс Двурукий — герой, сражавшийся двумя мечами.

— Шеф, а как девочку назовешь? — озорно сверкает глазами Линда.

— Не торопи. Это же серьезный вопрос! Это вам не водокачку построить.

К обеду о том, что Миу беременна, знает весь оазис. А что удивительного? За нашим столом сидела Багирра.

Такого со мной никогда не случалось. Первый раз в жизни в обморок грохнулась. Марта даже не намекнула, предательница! При всех, хозяину в лицо. Был бы кинжал — убила бы себя, чтоб спасти хозяина от позора. Но кинжала не было — и к лучшему. Потому что хозяин хотел от меня наследника. Я оказалась виновата только в том, что понесла под сердцем без разрешения хозяина, и сама выбрала отца ребенка. В общем, не зря столько раз под шлемом сидела. Звезды меня простили и спасли. И хозяин простил. Разрешил даже имя выбрать, если мальчик будет.

А Шурртху не скажу. Пусть помучается!

После обеда столько расспросов и поздравлений было! Иноземцы не скрывали, что у нас с ними общих детей быть не может. Но никто на это внимания не обратил. Думали, что я от хозяина понесла. Только Багирра пристала, как, да от кого? Сначала отругала ее, что тайны железного дома разбалтывает, потом созналась. И лишь затем опомнилась: что же я делаю? Свободную отругала! Подруги подругами, но всему же есть предел! Схватилась за ошейник — а его нет!!! Хозяин утром снял. Такое облегчение пережила. Вот почему Багирра виновато уши поджимала, когда я ее ругала. Без ошейника я выше ее по положению. Пусть рыжая, но с хвостом и жена иноземца. А она только наложница. Есть разница!

Но наглеть не стоит. Забежала домой и надела скромный ошейник с эмблемой космофлота. Вышла на улицу — и задумалась. Хозяин, когда снял с меня ошейник, признал моего ребенка своим. Но нужных слов не сказал. Так можно или нельзя мне теперь носить ошейник? А, переживу. Надеть — не снять. За это не наказывают. В случае чего, скажу, что в нем прибамбасы.