Сергей Малицкий - Оправа для бездны

– Кессаа здесь нет, – пробормотала Айра и опустилась на пол прямо возле трупа.

– Почему? – прошептал Марик, ткнув пальцем в сторону мертвой. – Почему она не идет в Суйку?

– Зачем? – усмехнулась Айра и ударила себя по груди. – Зачем ей в Суйку, если все, что попадает в Суйку, скользит через мое сердце. Вот же короткий путь! Если бы я не сдерживала пропасть, что открылась во мне, то оледенела бы вмиг. Впрочем, мне порой даже кажется, что мое сердце уже превратилось в кусок льда.

Холодный Аилле отсчитывал последние дни великого сайдского города. Пороки, катапульты и баллисты осыпали укрепления Скира стрелами и камнями, и каждый валун, долетевший до бастионов, не только дробил древнюю кладку, но и уносил с собой несколько жизней защитников города, хотя их и так было значительно меньше осаждающих. Ответные удары оказались не столь действенны. Пороки, установленные на крышах ближних к стене зданий, перезаряжались с трудом, да и войско хеннов стояло на безопасном расстоянии, поэтому ущерб врагу был минимальный. По приказу конга копейщики и мечники ушли со стен, сели на лошадей и ждали, где прорвется неприятель, чтобы ринуться на отражение его атаки. Башни пока еще держались: в них сосредоточились лучники, но стрел почти не тратили – только молча смотрели на то, как рушатся стены великого города.

Точно так же на разрушения смотрел и Седд Креча. Скрестив руки на груди, он стоял на вершине надвратной башни и хмуро осматривал строй врага, который занял холмы в полулиге от стен. Поле перед стеной еще только ждало крови.

– Восточный участок стены едва держится, – проговорил за его спиной маг Ирунг. – Уже ночью или завтра днем он рухнет, и хенны пойдут на штурм.

– И мы применим наше последнее средство? – усмехнулся Седд Креча. – На сколько его хватит?

– Ненадолго, – пожал плечами Ирунг. – Перед стеной низина, к тому же глубокий ров ведет в сторону моря. Течень пожирает любую плоть, но ведет себя как вода – уходит на низкое место. Так что после того, как он сожрет все, до чего дотянется в первые мгновения, скатится по рву в море и, скорее всего, растает там. Зверь в Суйке все еще невсесилен, даже течень у храма Сето, оторванный от Суйки, уменьшается с каждым годом. Словно пересыхает. Но думаю, что тысяч пятнадцать хеннов мы сожжем.

– И останется не меньше шестидесяти тысяч, – скрипнул зубами Седд. – И еще тридцать тысяч вон тех молодцов, от которых не знаешь, чего ждать! – Конг ткнул пальцем в сверкающие золотом ряды риссов. – А у меня здесь, в городе, нет и тридцати тысяч воинов!

– Еще десять тысяч были спрятаны в горных долинах! – заметил Ирунг.

– Даже с ними у врага тройное превосходство! – воскликнул Седд и вытащил из полированного футляра копье Сади. – Как ты думаешь, Ирунг, стоит ли гибель почти всех мужчин Скира, стоит ли разорение всего Скира пробуждения Сади? Поможет ли он нам? Захочет ли он нам помочь? Какой платы потребует? И справится ли он со Зверем? Ты нашел мою дочь?

Ирунг помрачнел. Потом подошел к зубцам башни, обернулся:

– Я бы прыгнул в то же мгновение вниз, Седд Креча, если бы верил, что это может спасти мой народ. Кессаа пропала. Я знаю точно, что корабль дома Рейду ушел к Гобенгену без нее. Я знаю, что роды прошли прекрасно и роженица даже сумела то, чего, по уверению Аруха, не могло произойти: она вырвала из тела его заклятия, и я знаю, куда ее отправила Ворла Рейду, чтобы спрятать в том числе и от меня, но там ее нет. Она где-то в городе, и, насколько я знаю, двое ее слуг сейчас разыскивают ее по всему Скиру. Но дело в другом – Сади исчезает.

– Не понимаю, – напрягся конг.

– Он словно тает, – вздохнул маг. – Или проваливается в пустоту, или его время уходит, или упившаяся мертвечиной Суйка тянет к себе, ухватившись за его собственную тень, которой он заклял Проклятую падь тысячи лет назад. Пока еще он виден, но надо спешить. Кессаа жива, я чувствую, но хватит ли у нее сил – не знаю. К тому же согласится ли она?

– А ты уверен, что она сможет? – прошептал конг. – С чего ты взял, что все осколки зеркала у нее?

– Зеркало у нее, – ответил Ирунг. – У Кессаа проступают надписи на руке. Ворла сказала, что, когда Кессаа рожала, надписи проступали у нее на руке, словно кто-то вырезал их ножом. Там было пять слов. Зеркало. Кинжал. Пуповина. Зверь. Ребенок.

– Иногда мне кажется, что я схожу с ума, – мрачно заметил конг и протянул магу длинный сверток: – Возьми и сделай то, что должен сделать.

– И ты, – кивнул маг и осторожно передал конгу закутанный в ткань сосуд.

– Поспеши, – приказал конг и опять повернулся к замершему в ожидании триумфа врагу.

К вечеру стена рухнула, и хенны пошли на штурм. У пролома ощетинились копьями сайды, но хенны смяли их, несмотря на проплешины, которые оставляли в их рядах наконец-то заработавшие пороки Скира. Брошенный конгом вниз течень мгновенно пожрал тысяч двадцать степняков, которые заняли низину под стеной, и пять тысяч сайдов, которым не помогли загодя надетые сапоги, проложенные серебром, потому что все эти сайды уже лежали порубленные на куски. Течень раскинулся от холмов до стены, обратил поле битвы в поле истерзанного тряпья – и почти сразу же сполз в крепостной ров и сгинул в холодном море, и новую волну хеннов, которая хлынула в пролом, растеклась по улицам города, остановить не мог уже никто, хотя схватки с сайдами, которые продолжали сражаться на стенах, обороняли замок Стейча и замок Креча и другие здания, бывшие крепостями в крепости, продолжались. Но сам город, опустевший и голый, был во власти степняков и мертвых, которые, пытаясь выбраться наружу, брели по его улицам, покрывая мостовые кровью. Рано утром ценой гибели еще нескольких тысяч хеннов были очищены от защитников две башни и распахнуты главные ворота, и Лек торжественно въехал в Скир, приказав запереть ворота за своей спиной. Маги Суррары хотели получить какой-то кинжал – что ж, они его получат, только не в руки, а в глотку. Блюдо войны стремительно пустело, и всесильный тан собирался вылизать кровь, запекшуюся на его краях, в одиночестве. От его армии осталась едва ли треть, но он был уверен, что ее хватит, чтобы и добить последних сайдов, и уничтожить самодовольных риссов, которые все так же стояли на прежних позициях и, верно, думали, что город упадет к их ногам, как перезревший плод, тем более что верные Леку тридцать тысяч воинов, главный его резерв, уже подходили к столице Суррары.

О чем думал Зах, Лек не знал. Только из рядов риссов выполз таранный сарай, не пригодившийся при штурме Скира, и направился к пролому – словно маги Суррары решили раздвинуть его или устроить ворота и для своего правителя. Только толкали его риссы снаружи, взявшись за сотни забитых по такому случаю костылей. И тарана внутри страшного изобретения магов Суррары не оказалось. Едва сарай дошел до стены и заклинил пролом, воины в белых плащах вытащили замки, и его передняя стена рухнула, выпустив на улицы города стаю юрргов. И началась последняя битва, в которой живые завидовали мертвым.