Ольга Голотвина - Знак Гильдии

– Помню, – кивнул Ралидж.

– Он всю зиму изводил принцессу религиозными премудростями, вдалбливал историю ее рода, а ей интереснее стрелять из арбалета и ножи в цель метать. Бегала от Рахсан-дэра, как Сарх от земляной пыхтелки. И добегалась. Настала весна, мы в Подгорный Мир готовимся, ждем не дождемся – до этого только разок за Гранью были! А Рахсан-дэр вдруг заявляет: если Нитха-шиу не прочтет без запинки три главы из «Тропы благочестия и добродетели» и не расскажет, за что и как был наказан богами великий воин и великий грешник Хаштар, то будет наказана немногим легче, чем этот самый герой. Не пойдет она ни в какой Подгорный Мир. Рахсан-дэр об этом позаботится. Поговорит с Охотником, напишет в Нарра-до, трупом ляжет на дороге – словом, что-нибудь сделает.

Дайру бросил сочувственный взгляд на угрюмого приятеля. Воспользовавшись моментом, когда Ралидж отвлекся на подозрительное шуршание в кустах, подросток быстро расстегнул куртку. Поверх рубахи он был вместо пояса обмотан длинной веревкой.

Нургидан вздохнул с облегчением. И верно, на постоялый двор спешить не обязательно. Хитроумный белобрысый друг найдет повод, чтобы отстать от Хранителя. А кататься по земле, пытаясь разорвать веревки, можно и здесь, в кустах.

Дайру бодро продолжал:

– У Нитхи был свой экземпляр «Тропы», Рахсан-дэр заказал переписчикам – ей в подарок. Громадный фолиант в деревянном футляре. Пошла она, бедная, блистать знаниями, а я при ней – книжищу эту волочь. Вельможа терпеть не мог, когда дочь его повелителя обходилась без слуг, так мы решили его лишний раз не злить. Только заметил я: она взяла ветчинную шкурку, что от обеда осталась, и украдкой натерла ею футляр. А как мы дошли до покоев Рахсан-дэра, достала из рукава Крысика, сунула мне и объяснила, что надо делать.

Рассказывая, Дайру украдкой посматривал на Сокола. Как-то странно принимает он эту историю. Вроде улыбается, но улыбка неискренняя. Будто байка наводит его на нерадостные мысли.

– И началось для Нитхи позорище. Книгу читала через пень-колоду, а великого грешника Хаштара ухитрилась перепутать с основателем собственного рода и таких нехороших дел навешала на бедного прапрадедушку, что Рахсан-дэр от ужаса язык проглотил и только махал на девчонку руками: мол, заткнись, высокородная госпожа! А когда пришел в себя, заявил, что в Подгорный Мир Нитха-шиу не пойдет, даже если ему, ее покорнейшему слуге Рахсану, придется надеть на дочь Светоча цепь и запереть в подвале.

– А она? – проявил внимание к рассказу Сокол. Но Дайру опять показалось, что Хранитель думает о другом.

– А она грохнулась на колени, воздела руки к лепному потолку и через голову всех на свете вельмож и наставников воззвала напрямую к Гарх-то-Горху. Вопила, что хочет стать Подгорной Охотницей, лучшей во всех мирах, – во имя Единого и во славу Его! И если Отец Богов дает ей на то свое благословение, пусть пошлет какой-нибудь знак, выразит свою волю! Наррабанец на этот спектакль глаза таращит, а я за его спиной на цыпочках подхожу к футляру от книги, достаю Крысика, сажаю на крышку – и тихонько к дверям, где раньше стоял. Зверек был не из пугливых, а тут еще ветчиной от крышки пахнет. Словом, расселся грызун, никуда не удирает. А Нитха к нему руку протянула и трогательно так, со слезой: «Я знала! Это знак! Священное животное Гарх-то-Горха!»

– Хитрая, – неопределенно протянул Сокол. – И как, сработало?

– Нет. Вельможа оказался умнее, чем мы думали. Одной рукой словил крысенка, другой поднял футляр, понюхал и сказал, что принцесса неверно истолковала знак Единого-и-Объединяющего. Если бы крыса взобралась, скажем, на дорожную суму, это было бы благословением на поход. А поскольку священное животное избрало футляр от книги стало быть, ясной принцессе предстоит долго бродить по благоуханным садам знаний.

– И она не пошла в Подгорный Мир?

– Пошла. Умолила-таки вельможу. А те три главы не то что по книге – наизусть теперь отбарабанить может.

– А с крысой что сталось?

– В Издагмире есть маленький храм Гарх-то-Горха. Не в самом городе, а за стеной. Туда Нитха и отнесла Крысика. Жрецы чуть не рехнулись от счастья: такой подарок из рук дочери Светоча! Она потом навещала своего хвостатого дружка. Говорит, раскормили несчастное животное так, что пузо по полу...

– Тихо! – прервал его Нургидан. – Это что?

Над темнеющим вереском плыла жалобная скулящая нота.

– Собака вроде... – И Нургидан пошел на звук. Остальные встревоженно последовали за ним.

– Яма! – предупредил Нургидан, остановившись у края каверны. – Туда собака провалилась. – Он нагнулся над провалом и позвал: – Эй, псина!

– От псины слышу, – откликнулся снизу знакомый голос. – Где вас носит? Я уже вздремнуть успела!

Подростки ошарашенно переглянулись.

– Нитха, ты? – неуверенно спросил Нургидан.

– Нет, это призрак твоей прабабушки! Сколько вы там будете возиться?

Дайру поставил на землю корзину с известью, размотал веревку и бросил конец ее в каверну. Снизу донеслись возня, возмущенный визг, и ребята, потянув веревку, извлекли из ямы толстого пса, замотанного в куртку Нитхи.

– О красавица наша! – драматически воззвал Дайру. – Неужели злая колдунья превратила тебя вот в это?

– Ослу под копыто твои шуточки! – донеслось снизу. – Я замерзла и хочу есть! Кидайте веревку!

На этот раз наверх была вытащена сама Нитха, растрепанная и злая.

– Где шлялись? Или учитель плохо объяснил, где меня искать?

Все наперебой начали объяснять девочке, что обнаружили ее случайно, что никто, включая Шенги, представления не имел, где она находится. Может, на этом разговор и перешел бы на другое, если бы не сорвалось случайно с губ Сокола словечко «солеварня». Мол, именно там Охотник ищет пропавшую ученицу.

Нитха вцепилась в это слово, как лиса в куропатку. И потребовала, чтобы ей объяснили, почему Совиная Лапа вообразил, что ученица на ночь глядя занялась выпариванием соли.

Соколу совсем не хотелось разговаривать на такую деликатную тему, да еще при мальчишках. Но по части вытягивания сведений вредная Нитха могла бы оставить позади даже опытного палача. Ралидж и опомниться не успел, как выложил девочке все, что знал.

И принял на себя ураган гнева, который предназначался, вообще-то говоря, Шенги.

– Он поверил! Вы оба посмели поверить! Ну да, я же такая, я гулящая... я, может, тут публичный дом открыть намерена! О-оу! Да кто ж такое посмел на меня... Да я же... да я...

Ралидж сел на камень и смущенно начал гладить ласкавшегося к нему пса. Хранитель чувствовал себя так, словно сам возвел клевету на девочку.

– Она чиста, как свежевылизанный котенок под брюхом кошки! – с интонациями трагического актера провозгласил Нургидан и схлопотал затрещину.