Андрей Смирнов - Безумная роща

Сказала Нинель:

– Люди – это не яблоки и не груши.

Сказал Каэрдин:

– Верно. Но все в человеке, относящееся к сотворенному миру – душа и тело, чувства и разум – ничем не выше яблок и груш, и лишь более сложно устроено. Отличие не в этом, а в том, что содержится в сердцевине того «Я», с которым человек себя отождествляет. Содержащееся в сердцевине не имеет ни качеств, ни свойств, ни имени. Оно как будто бы никак не выражает себя, как будто бы подобно пустоте, но это не пустота в смысле недостатка или отсутствия чего-либо. Это – единственно подлинное, что у нас есть. Это – мы сами. Если отнять у человека руку, он останется самим собой; если убить, останется самим собой; если уничтожить сознание, останется; если уничтожить саму душу, останется это подлинное, высшее, истинное «Я». Если отнять тело, «Я» всего лишь будет лишено возможности действовать в плотском мире, если отнять разум и душу – будет лишено возможности действовать в мире сотворенном, но по своей природе оно – бессмертно и вечно.

Клинок был почти всемогущ, но он был лишен этой сердцевины. Так и должно быть, ведь он – всего лишь орудие, выпавшее из моей руки. Натолкнувшись на твое сопротивление, вынужденный прибегнуть к последнему способу, обладая силой и мощью, но не тем, что подлинно, он сам создал для меня новое вместилище. И когда я вошел в это вместилище, он не смог сопротивляться мне, как было и раньше, ибо инструмент не может сопротивляться своему владельцу.

И темный ангел подошел к девушке, а она не отступила, и лишь со страхом и надеждой продолжала вглядываться в его лицо.

Сказала Нинель:

– Как я могу быть уверена, что все это – не ложь и не хитрость, не маска, которую принял мой враг?

Сказал Каэрдин, протягивая ей руку:

– Никак. Тебе придется или поверить мне, или нет.

И сказала ему Нинель, вкладывая свою ладонь в его, сказала, отбрасывая страх и открывая свое сердце:

– Я верю.

И тогда Каэрдин взял ее руки в свои и укрыл ее крыльями, что черней самой ночи. Нинель же прижалась к своему возлюбленному и почувствовала, что невыразимое счастье наполняет ее; и казалось ей, что некая чистейшая эссенция циркулирует в них, соединяя двоих в единое целое. И еще долго так стояли они, чувствуя, что обрели нечто много более ценное, чем значил каждый из них по отдельности.

И лишь много вечностей спустя Нинель тихо сказала:

– Я так счастлива… Но неужели наше счастье должно стоить столь дорого? Тот ангел, который хотел спасти меня… и другие…

Сказал ей Каэрдин:

– Смотри.

И она, по прежнему прижимаясь к нему, оглянулась и увидела гибкие темные фигуры, скользившие в ночном небе вокруг них. И темные ангелы приветствовали своего вождя и его возлюбленную.

Спросила Нинель:

– Ты воскресил их?

Сказал Каэрдин:

– Нет. Я владею временем и вечностью; поэтому они никогда не умирали и никогда не сражались с Клинком в безнадежной войне.

Сказала Нинель:

– Владеешь временем и вечностью? Значит, ты – и в самом деле один из Элов, как говорили мне?

Услышав это, Каэрдин рассмеялся.

– Покажи мне того, кто не является Элом! – Смеясь, сказал он. – Мое происхождение не ниже и не выше твоего. Ты знаешь меня и, вслед за другими, полагаешь меня едва ли не творцом мира, но я знаю Нинель, которая сотворила вечность и время, заполнила древо времени многочисленными мирами, а миры населила людьми и животными, богами и демонами. И вот, среди сотворенных ею созданий был некто Каэрдин, которого она полюбила и глаза которого открыла, показав ему подлинную суть вещей; и вот уже Каэрдин, стоящий у истоков времени, впервые встречает Нинель в одном из сотворенных миров.

– Я не понимаю. Значит, есть два древа времени?

– Нет, – сказал Каэрдин. – Только одно. Не только ты или я, но каждый из живущих является Элом и каждый когда-либо сотворил древо времени или когда-либо сотворит – тут между «было» и «будет» нет разницы. То, что называют истинным «я» также можно назвать Элом, ибо оно без труда вмещает в себя всю вселенную и является ее истоком. Я покажу тебе подлинную суть вещей, возлюбленная моя.

И вот, он распахнул крылья, как будто бы собирался обнять все мироздание, и мироздание пришло в движение. И показалось Нинель, будто бы вознеслись они надо всем что есть или проникли в самое сердце сущего – тут между словами «вознеслись» и «проникли» нет никакой разницы. Сущее стало сферой, границы которой нигде, а центр везде, все помещалось во всем, и если Нинель вглядывалась в какой-либо предмет, то оказывалось, что в нем заключается вся вселенная, все древо времени со всеми ответвлениями его, все множество вещей. И тогда оказывалось, что за пределами этой вселенной нет ничего, но стоило вглядеться в какую-либо частицу этого множества, как она вырастала до размеров вселенной, и заключала в себя все прочие вещи и существа, и среди них – и саму Нинель. Истинная природа вещей открылась ее взору, и узнала она, что не только люди или ангелы обладают истинным «я» – в любом целом пребывает оно. В яблоке не было его, но у яблони было оно; в горсти земли не было его, но у любой из Земель было оно; в куске мяса не было его, но в человеке было оно. И еще увидела Нинель, что реальны не сами люди или вещи, сколь не были бы они прекрасны и высоки, но реальна Великая Красота, что стоит за ними и воплощается в них. Самое же ужасающее заключалось в том, что эта Красота была той же природы, что и истинное «я» в сердцевине каждой души и внутри собственной души Нинель.

И она услышала, как Каэрдин, по-прежнему обнимавший ее, сказал:

– Хотя у этого подлинного, истинного, у того, что ты воспринимаешь как Великую Красоту или Великую Музыку, проникающую во все и воплощающуюся во всем, и нет имени, все же есть имя, вполне ясно выражающее природу этого незримого, предвечного, истинного. Это имя…

– Любовь, – промолвила Нинель.

– …любовь, – вторил ей Каэрдин.

сентябрь 2000 – январь 2002.

[1] – На хрена ты меня разбудил, Майки? Что тут происходит?

[2] – Капитан сказал, что у нас гости.

[3] – В своем ли ты уме, Майки? Какие гости? Мы ж в гипере, мудила!

[4] – Сам не пойму, что кэпу в голову взбрело. Главный компьютер, наверное, барахлит. Или метеорит пробил силовой экран и повредил обшив… Дерьмо!… Какие метеориты, мы же в гипере!…

[5] – Шел бы ты к себе в каюту, приятель. Приляг там, отдохни. А я тут сам посмотрю, что и как.

[6] – Заткнись, Иван!

[7] – Ах, какие мы нежные – уже и пошутить нельзя!