Марк Хелприн - Зимняя сказка

– Кто наблюдает за зоной номер шесть? – спросил он громовым, пропущенным через мощный усилитель голосом.

– Я, – послышался обычный человеческий голос, принадлежавший одному из стоявших слева от Прегера заместителей комиссара.

– Вы видите с юго-западной стороны брешь? – спросил Прегер.

– В данный момент нет, сэр, – послышалось в ответ. – Мне мешает плотный дым. Но я видел ее совсем недавно и тут же доложил об этом.

– Они подтвердили полученное сообщение?

– Нет.

– Связь с зоной номер шесть потеряна, – сообщил техник.

– Когда это произошло? – поинтересовался Прегер.

– Пять минут назад.

– Попытайтесь ее восстановить. Эстис, отправьте на командный пункт оснащенного рацией посыльного, который сообщил бы им о появлении бреши. Зона номер шесть находится в Челси. Иными словами, он сможет добежать туда за двадцать минут.

С начала пожара прошло уже несколько часов. К этому времени Прегер и его помощники, руководившие обороной зон безопасности, успели привыкнуть к виду города, объятого дымом и пламенем. Не только сам Прегер де Пинто, но и многие из его сверстников были готовы к Апокалипсису едва ли не с рождения и потому сохраняли полнейшее спокойствие даже в столь непростой ситуации. Они занимались решением давно известной им задачи. Логика всех предыдущих десятилетий привела их к этому закономерному итогу. Впрочем, гибель старого мира не вызывала у них особого сожаления.

В отличие от них старый, как этот мир, Гарри Пени, который жил больше воспоминаниями, чем надеждами, относился к происходящему совершенно иначе. Он помнил Нью-Йорк в пору своей юности, когда люди были куда искуснее и добрее, а городские нравы – невиннее и проще. Прихотливые дуги дорог, горделивый вид давно исчезнувших парусов, потные бока и гривы оставшихся в прошлом лошадей и даже давным-давно забытые наряды казались ему чем-то вроде возносившихся городом благодарственных молитв. Бог и природа, которым нравились его изящные линии, его кони, его деликатность и умение находить свое место в этом мире, одаривали его свежими северными ветрами и на удивление синим сводом небес. Город, который знал и любил Гарри Пенн, оставался юным городом.

Прегер повернулся к Гарри Пенну и увидел на лице старика не только отсветы бушевавших далеко внизу пожаров, но и неподдельную скорбь.

– В чем дело? – поспешил спросить он.

– Представь, что знакомое тебе прекрасное дитя вырастает и умирает у тебя на глазах ужасной смертью…

– Оно не умирает, – решительно возразил Прегер, – оно преображается.

– Я слишком стар, – покачал головой Гарри Пенн. – И потому слишком привязан к былому.

– Посмотрите! – воскликнул Прегер. – Где-то там, в кромешной тьме, уже начинается строительство нового города!

Гарри Пенн посмотрел вниз, но увидел там только прошлое, что было так дорого его сердцу.

– Если кто-то и сможет понять меня, так это именно вы! – продолжал Прегер. – Ведь «Сан», несмотря ни на что, продолжает свою работу!

– При чем здесь наша газета?

– В данный момент «Сан» остается единственным зданием в городе, в котором не погасли огни!

– Увы, это не так, – вновь покачал головой Гарри Пенн. – «Сан» погрузился во тьму. Все машины заклинило, и механики известили меня о том, что на ремонт у них уйдет никак не меньше полугода. Когда я покинул здание редакции – а произошло это два часа назад, – они работали при свечах и готовили совместный выпуск, который будет печататься на ножном прессе.

– В таком случае вам придется последовать за мной, – сказал Прегер, обняв старика за плечи и отправившись вместе с ним на восточную галерею.

Вначале они не видели ничего, кроме наползавшего прямо на башню пепельно-серого дымного облака. Однако стоило облаку подняться чуть выше, как они увидели на объятой тьмой Принтинг-Хаус-Сквер сверкающее подобно бриллианту здание «Сан».

– Пожалуйста, – торжественно произнес Прегер. – Вот вам и награда за добродетель.

Гарри Пенн удивленно взирал на сверкающее огнями здание.

– Еще никому не удавалось преобразовать добродетель в динамо-машину… Боюсь, что речь идет о чем-то куда более серьезном.

Гарри Пенн решил немедленно отправиться в редакцию «Сан», Прегер же вернулся на свой командный пункт и продолжил наблюдение за разворачивавшейся далеко внизу битвой.

Вид сверкавшего всеми своими огнями в кромешной ночной тьме здания редакции «Сан» так потряс Гарри Пенна, что он пересек Принтинг-Хаус-Сквер, даже не заметив следовавших за ним трех типов. Наполовину скрытые клубившимися над площадью ядовитыми испарениями, они шли ему наперерез и хотели перехватить его примерно в двухстах футах от входа в здание, понимая, что имеют дело с очень старым и очень богатым человеком. Величавая и вместе с тем необычайно бодрая походка этого эксцентричного старика являлась не только своеобразным отражением оптимизма, характерного для совершенно иной эпохи, но и изъявлением того, что помимо денег он мог иметь при себе золотые карманные часы и, вполне возможно, дорогие запонки и булавку для галстука. К тому же подобные Гарри Пенну старые пни обычно уже ничего не видели, ничего не слышали и ничего не соображали, что делало их особенно легкой добычей. Памятуя об этом, три названных грабителя и не думали таиться. Будь они Куцыми Хвостами (к чести Куцых, к их числу они не принадлежали), они вели бы себя куда как осмотрительнее, поскольку во времена Куцых иные столетние старики, участвовавшие в борьбе за Западные территории и в боях Гражданской войны, могли заткнуть за пояс и молодых.

Грабители позволили себе расслабиться, тем более что старик остановился, решив немного отдышаться. В тот же самый момент его вниманием завладел один из безумных подъемников Джексона Мида, совершенно неожиданно появившийся над небоскребами. Гарри Пени проводил его взглядом и увидел трех направлявшихся к нему мужчин, сжимавших в руках ножи и дубинки.

Прожившему на свете целый век Гарри Пенну было неведомо чувство страха, тем более что он чувствовал себя в этом мире полномочным представителем эры президента Теодора Рузвельта, адмирала Дьюи, храбрых бойцов за Союз и Билла Буффало, если вспомнить как называл Буффало Билла Крейг Бинки.

Он смерил противников долгим взглядом и, улыбнувшись, достал из кармана четырехствольный шестизарядный револьвер, который казался со стороны такой же диковинной и безобидной игрушкой, как мушкетон. Прежде чем грабители успели рассмеяться, он всадил в каждого из них по пуле.

Гарри Пенн замер, поскольку ему никогда в жизни не доводилось убивать людей, хотя он прожил целый век и участвовал в нескольких войнах. Впрочем, уже в следующее мгновение он решил не терзать совесть понапрасну и, сунув револьвер в карман, решительным шагом направился к зданию своей редакции.