Ирина Котова - Королевская кровь. Книга вторая

Алинка пила лимонад, потом попробовала красное вино, ей понравилось. Тело было легким, и даже не раздражало то, что здесь каким-то образом оказались и ее соседки, Ленка с Наташей, и Эдик, который обнимал Янку, и сидящие на диванах холла, глазеющие на нее однокурсники и однокурсницы Матвея. Бывшей не было, слава Богам, и она через пару часов совсем расслабилась, и даже не протестовала, когда Ситников схватил ее на руки и понес танцевать под первые звуки медленной песни.

Он был такой большой, что ее макушка не доставала ему до плеч, и Матвей осторожно обнимал ее, поглаживая по спине своей лапой, и казалось, что ноги не касаются пола. Было так хорошо, что она уткнулась ему в грудь и просто позволила вести себя под хриплый голос певца, то почти шепчущий, нежно, ласково, то громкий, надрывный, мощный, поющий о первой любви. И было даже немного страшно поднять голову, потому что она чувствовала, как объятья становятся все сильнее, и как почти незаметно ведущий в танце Ситников касается ее волос губами.

Голова кружилась, и хотелось и вырваться и сбежать, и одновременно остаться. Анализировать свое состояние не было никакого желания. Все потом. Сейчас только музыка и волшебное ощущение полета и чего-то еще неизведанного, но манящего.

— Жарко тут, — пробормотал Ситников глухо, когда песня закончилась, — пойдем воздухом подышим?

— Угу, — сказала она, не поднимая взгляда, поправила очки. Алине казалось, что на них все смотрят — и на то, как он накидывает свою куртку ей на плечи, и как берет за руку и ведет на лоджию.

На улице было уже темно, наверное, время подходило к одиннадцати, холодный воздух неприятно прошелся по разгоряченному лицу, по ногам в тонких колготках, и, несмотря на теплую куртку, она поежилась.

— Иди сюда, мерзлячка, — засмеялся Матвей, — погреешься.

Притянул ее к себе, она даже пискнуть не успела, обхватил руками и так и замер, теплый и большой, глядя куда-то в сторону, в ночь. Погладил по спине, по волосам. Снова замер. Выдохнул, наклонился, снял с нее очки и поцеловал. Легко, простым касанием губ, потом еще раз и еще.

— Ой, Матвей, — он глядел серьезно и решительно, и ничего не говорил. Что делать в такой ситуации? Поцеловать самой? Или спросить…да что спросить? И Алина поступила, как много-много запутавшихся и немного испуганных девушек до нее. Она сбежала, промямлив что-то о том, что ей нужно в туалет, забыв и про очки, и про то, что нужно отдать куртку.

В уборной было пусто, и она, закрыв дверь на защелку, пошла к зеркалу. В глазах все расплывалось, и принцесса приникла к отражающей глади почти вплотную, недоверчиво разглядывая свое лицо. Посидела на фаянсовом изделии, опустив крышку, подумала. Забывшись, ополоснула лицо холодной водой, и, конечно, тут же потекла тушь — увидела черные пальцы, стала умываться, оттирать, но только размазывала. Еще и мыло попало в глаза, и она моргала, промывала, глядела в зеркало, пытаясь определить, остались ли потеки туши или нет.

И, когда в очередной раз подняла голову и глянула в зеркальную гладь, ей показалось, что сзади, почти вплотную к ней кто-то стоит.

Стало страшно, Алинка оглянулась. Никого.

Неприятное чувство продолжало покалывать затылок, и сердце колотилось, как сумасшедшее. Точь такое же чувство преследовало ее по ночам, когда просыпалась от ужаса, от ощущения, что кто-то стоит у кровати и смотрит на нее.

Она торопливо протерла лицо салфеткой, не закрывая слезящиеся от мыла глаза, потянулась к защелке — поскорее на выход, туда, где есть люди, где слышен смех, музыка и голоса.

И тут в помещении погас свет.

Погас, оставив ее в совершенной черноте, и она всхлипнула, пытаясь нашарить защелку и не находя ее. Пальцы скользили по холодной плитке, разум твердил, что здесь должна быть дверь, и надо просто успокоиться и найти ее.

Вокруг вдруг стало очень тихо. Звеняще тихо. Будто она была не за тонкой дверью, а в бункере, глубоко под землей. И кричи-не кричи, никто не услышит.

Алина закусила губу, снова и снова упорно ощупывая стену. Вот умывальник. Слева от него — рулон с бумажными полотенцами. Угол. Стена. Вот здесь должна быть дверь. Где же она? Мамочки, где же она?

Тишина обволакивала, стелилась вокруг застывшим перед прыжком зверем, касалась напряженного тела, звенела и пульсировала тьмой. И в темноте этой вдруг раздался короткий тихий смешок. Жуткий в почти осязаемом безмолвии.

Она развернулась на этот звук, таращась в темноту. Здесь точно кто-то был. Кто-то смотрел на нее.

Затылок сдавило болью, начали слабеть ноги, и она сжала зубы, продолжая ощупывать стенку позади себя. Какая-то часть ее заходилась от ужаса, добавляя и так бешено колотящемуся сердцу адреналинового топлива, но мозг не переставал думать. Понятно, что это какой-то морок. Скорее всего, это и есть та самая «демоническая» подпитка. Значит, либо ее сейчас «выпьют», либо надо бороться, не поддаваться, выбираться.

Тьма струилась по телу мягкими пушистыми поглаживаниями, шепотом в голове уговаривая расслабиться, закрыть глаза и не бояться, ведь она совсем не опасна, она почти своя, и Алина закричала изо всех сил, от бессилия шлепая ладонями по стене. Голос сорвался, ноги подкосились, зашумело в ушах, и она сползла вниз, кутаясь в куртку Матвея. Слезы потекли сами собой, капая в чернильную пустоту, попадая в рот, и их горький соленый вкус издевательски смешивался с клубничным ароматом помады.

Где-то далеко она слышала гулкие удары, чей-то рассерженный рев, ее качало, затем раздался оглушительный треск, в глаза ударил свет — распахнулась дверь, которая была прямо за ее спиной, большие руки подхватили ее, потянули из страшной комнатки, а она моргала и никак не могла сфокусировать зрение, только всхлипывала и дрожала.

— Малявочка, — басил над ухом знакомый голос, — что случилось?

Матвей прижимал ее к себе, и она вцепилась в него, не веря, что все закончилось. В коридоре было светло, все так же играла музыка, и слышны были голоса, и видны были пьянствующие студенты в холле.

— Ну прости, — говорил он гулко, — я обещал, что не буду приставать, ну что же ты…разве нужно из-за этого плакать? Алина, — он надел на нее очки, вытер рукавом рубашки мокрые щеки, заглянул в лицо, — я тебя обидел, да?

— Нет, что ты, — принцесса снова огляделась. Страх никуда не ушел. Как же глупо с ее стороны было поехать сюда. И как неправильно не предупредить Матвея. — Матвей, мне надо тебе рассказать кое-что…

Музыка вдруг оборвалась, со скрежетом, кто-то закричал, потом взвизгнула Наташка «Эдик, не надо!», в холле что-то засверкало, и Ситников нахмурился, шагнул туда. Алина вцепилась ему в руку. Ничего не закончилось!