Наталия Московских - Нити Данталли (СИ)

Дезмонд молчал.

Аркал небрежно махнул рукой, направился к двери, и у самого выхода из комнаты замер, вновь обернувшись к данталли.

— Отчего ты такой запуганный, Дезмонд? — с искренним интересом спросил он.

— Что? — удивленно приподнял брови тот. Бэстифар закатил глаза.

— Когда придешь к лекарю снова проверять свой нос, попроси проверить и уши заодно. Впрочем, я сам распоряжусь.

Данталли сжал руку в кулак. Аркал криво ухмыльнулся, заметив это движение.

— Злишься, — констатировал он, — но молчишь.

— Мальстен Ормонт, хочешь сказать, не молчал? — одарив пожирателя боли испепеляющим взглядом, бросил Дезмонд.

Выражение лица Бэстифара не изменилось.

— Ты так часто давал понять, что ненавидишь сравнение с ним. Отчего же сейчас…

— Это ведь очевидно, — перебил данталли, прищурившись. — Очевидно, почему я сравниваю себя с ним. Что бы я ни делал, ты всегда пытаешься добиться от меня тех результатов, что были у Мальстена. Я вот только…

Дезмонд замялся, вновь сжал кулак и оборвал свою речь на полуслове. Бэстифар хмыкнул.

— «Ты вот только» что?

— Ничего, — качнул головой данталли, отведя взгляд.

Пожиратель боли сделал еще шаг к нему и присел на корточки напротив кровати, пытаясь найти почти невидящий взгляд кукловода.

— А язык ведь так и чешется договорить, сказать колкость, но страшно, да? Страшно настолько, что ты готов провалиться сквозь землю, лишь бы я не заставил тебя сказать остальное силой. Только, знаешь, есть у меня такая блажь — любопытство, а ведь сейчас больше всего ты именно его страшишься, — вкрадчиво произнес Бэстифар. — Я ведь поэтому и спросил: отчего ты такой запуганный, Дезмонд? Неужто из-за меня?

Аркалу с трудом удалось добиться прямого зрительного контакта с собеседником, и, когда Бэстифар, наконец, столкнулся взглядом с данталли, в глазах последнего мелькнуло затравленное выражение, какое часто появлялось на лицах шпионов, побывавших под пытками.

— Из-за меня, значит, — невесело усмехнулся пожиратель боли.

— А из-за кого еще, Бэстифар? — воскликнул Дезмонд, всплеснув руками.

— Намекаешь, что я плохо с тобой обращаюсь? — хмыкнул аркал. — Напомнить тебе, как бы обращался с тобой Бенедикт Колер, из лап которого я тебя вырвал?

— Брось, я все это прекрасно знаю, — снова сжал кулаки кукольник. — Да, ты спас меня от Бенедикта Колера, и я до сих пор благодарен тебе за это. И ты был прав, когда сказал, что не нарушаешь ни одно из условий, на которых увез меня в Грат. Все так: ты обещал убежище, и я получил его. Ты обещал забирать мою расплату после представления, и делал это. Пусть и после двух часов ожидания, но ведь делал. Да и два часа появились не сразу…

— Но? — подтолкнул собеседника аркал, когда тот вновь запнулся на полуслове.

— Это трудно объяснить… без опасений жестоко ответить за свои слова, — нервно усмехнулся данталли. Бэстифар развел руками.

— Ну, мой друг, за свои слова нужно уметь отвечать. Всем, без исключения.

— Или попросту не произносить их, — качнул головой данталли. — Держать при себе. Я бы с радостью сдержал, так что если ты позволишь закончить этот разговор…

— Чушь, — небрежно оборвал Бэстифар. — Ты не хочешь промолчать, Дезмонд. Иначе бы эти обрывочные реплики, долженствующие призвать меня к раздумьям, не срывались бы у тебя через каждые несколько секунд.

— Я… — Дезмонд поджал губы.

— Вот опять! — аркал хлопнул в ладоши и почти обличительно указал на данталли пальцем, поднимаясь на ноги. — Видишь, о чем я говорю? Именно об этом приеме! Об этой паузе, Дезмонд. Хочешь, я расскажу тебе сам все то, что ты пытался мне тут втолковать? Прямым текстом, как бы это выглядело. Думаешь, я не знаю?

Дезмонд не ответил, он лишь изумленно уставился на пожирателя боли.

— Давай с твоего «я вот только», хорошо? — улыбнулся Бэстифар. — «Я вот только хочу тебе напомнить, что Мальстена Ормонта здесь больше нет. Он от тебя сбежал, а я здесь. И если ты не хочешь, чтобы от тебя постоянно сбегали данталли, может, поменяешь уже свое поведение?» Это ты хотел сказать?

Дезмонд заметно побледнел, округленными глазами уставившись на аркала. Бэстифар усмехнулся, поняв, что не ошибся ни в чем.

— Выходит, именно это. Не ты первый, не ты последний, кто мне это скажет. Что ж, я тебя услышал. Но что изменилось? Со своей стороны скажу, что все останется, как есть, и что ты предпримешь? Сбежишь?

Данталли поджал губы и промолчал. Аркал качнул головой.

— Правильно, не сбежишь. Я уже несколько раз указывал тебе на дверь, вот только ты остался. Так что это я могу напомнить тебе, что «ты еще здесь», несмотря ни на что. Твоим аргументом это быть не может, — на лице пожирателя боли блеснула самодовольная улыбка. — А по поводу двух часов и расплаты, пожалуй, я тоже знаю, что было у тебя на уме. Ты боишься. Причем, здесь кроется принципиальная разница между тобой и Мальстеном. Мальстен боялся впасть в зависимость от моего вмешательства. Боялся, что не сможет справляться с расплатой самостоятельно. Ты же боишься другого. Перво-наперво, ты боишься меня. Затем — боишься лишиться моей помощи. На то, чтобы справляться с расплатой самостоятельно ты уже давно не рассчитываешь. Ты с самого начала не предполагал покидать Малагорию. И сейчас, несмотря на то, что ты запуган и почти что затравлен, ты больше всего страшишься, что я выгоню тебя прочь после того, что тебе взбрело в голову лезть к Каре, — аркал выставил руку вперед в останавливающем жесте, догадываясь, что именно собрался сказать ему в ответ данталли. — Вот только не надо про эту ложь с падением. Я прекрасно знаю, как и за что ты получил по носу. И поделом.

— Этого не повторится, обещаю, — выпалил Дезмонд на одном дыхании. Бэстифар нарочито сочувственно сдвинул брови.

— Хоть раз целостная фраза вместо «Бэстифар, я…», — усмехнулся он, и данталли вновь отвел взгляд.

Аркал подождал несколько секунд, затем нервно усмехнулся и всплеснул руками.

— Знаешь, за что мне обидно? — вопрошающе кивнул он. — Не за твои слова, нет. И не за то, что ты на самом деле обо мне думаешь: на это мне наплевать совершенно. Обидно другое: был бы ты просто зазнавшимся сукиным сыном или не нюхавшим пороху желторотиком, я бы не пожалел сил и времени на твое перевоспитание. Мальстен, кстати, считал, что я использую пытку даже тогда, когда пытаюсь помочь. Что ж, возможно, в чем-то он был прав. К тебе бы я применял пытку осознанно. Собственно, твои два часа ожидания отчасти ею и являлись. Это бы сломало «желторотика» или «зазнавшегося сукина сына», но и перевоспитало бы. Да вот только тебя — нет смысла ломать. Ты как будто изначально был сломан. Либо сдался слишком быстро — возможно, это случилось в тот самый момент, когда я умыкнул тебя из-под носа Бенедикта Колера. Или все еще проще, Дезмонд, — печально улыбнулся Бэстифар, тяжело вздохнув, — и ты просто слаб. Возможно, ты был таковым изначально, а я этого не разглядел.