Мелани Роун - Звёздный свиток

— Ты не можешь утверждать, что они на стороне Масуля! — воскликнул Риян.

— Я не знаю, что я могу утверждать, — огрызнулся Андри. — Я знаю только то, что с Масулем надо покончить до вечера. Я еще слишком мало знаю о Звездном Свитке, чтобы противостоять тому, что они могут предпринять.

Мааркен задумчиво кивнул.

— Сегодня пасмурно. Андри, облака не пропускают даже солнечного света, а ведь еще не наступил полдень! Так что нечего беспокоиться о звездах.

— Ну, а я беспокоюсь, — отрывисто ответил брат.

— Мааркен знает, что делает, — услышал Поль свой голос.

— Он сражается за мою честь не меньше, чем за твою, — покосился на него Андри. Поль кивнул.

— Кстати, думаю, лучше прийти туда первыми. Если Мааркен опоздает, Масуль станет насмехаться над ним. — Он попытался дать Мааркену возможность расслабиться и пожал плечами. — Если бы не было других причин, его нужно было бы убить за слишком длинный язык.

В глазах Мааркена мелькнуло одобрение. Он хлопнул Поля по плечу и сказал:

— Тогда давай положим этому конец. Я здесь задыхаюсь…

Поль увидел, как его лицо окаменело, и обернулся. В проеме стояла Холлис. Ее длинные светлые волосы в беспорядке рассыпались по плечам, прядями ниспадая на бедра. Огромные голубые глаза, казавшиеся на мертвенно-бледном лице темными, видели только Мааркена. Впервые в жизни изумление и безудержное любопытство Поля уступили место тактичности; он жестом собрал остальных и увел их из палатки.

Как бы ни пытался Поль представить себе их разговор, который помог бы залатать брешь, образовавшуюся в их отношениях и ставшую слишком явной после приезда Холлис в Виз, он не мог этого сделать. Судя по выражению лица Мааркена, вскоре присоединившегося к остальным, такие слова вообще не прозвучали. Неожиданно Поль почувствовал раздражение. Любой, у кого была голова на плечах, знал, что ни мужчина, ни женщина не должны перед боем видеть чьих-либо слез. Этой весной он видел в Стронгхолде множество прощаний; хотя войны и не ожидалось, но провести целое лето на границе с Кунаксой тоже было опасно. Больше всего ему запомнилось, как леди Фейлин прощалась с лордом Вальвисом. Она обняла его и поцеловала, затем немного поругала за то, что он отполировал свои проклятые доспехи до такого блеска, что на него больно смотреть. Они расстались, подтрунивая друг над другом — так же, как Тобин только что рассталась с Мааркеном. Он не раз видел, как мужчины и женщины скрывают свои эмоции, когда говорили «до свидания» своим мужьям, женам, возлюбленным. Не грех бы и Холлис этому поучиться.

Андри же делал все, чтобы ухудшить настроение брата. — Мааркен, ведь она действительно любит тебя, она все это лето болела и…

Поль остановил Андри взглядом, который, как он надеялся, был похож на холодный взгляд его отца. Но результат превзошел все его ожидания: юный лорд Крепости Богини покраснел как школьник и резко отвернулся. Однако через какое-то мгновение взрослый мужчина, который ранее поставил Поля в трудное положение, ответил ему взглядом, в котором льда было ничуть не меньше. Они уже сталкивались друг с другом так, как могут сойтись только фарадимы, один на один, они познавали силу друг друга, силу, которая еще не была должным образом обучена. Неожиданно на Поля нахлынуло какое-то странное предчувствие, что в будущем они никогда не будут воевать друг с другом, но вместе с тем между ними не будет и мира. Слишком много власти было у каждой из сторон.

Милостивая Богиня, при чем тут власть, неожиданно подумал он по дороге в шатер верховного принца, где их ждала остальная родня. Что бы это дало? Ролстра когда-то получал удовольствие от того, что натравливал принцев друг на друга и затем пожинал плоды. Андраде хотела весь континент подчинить власти «Гонцов Солнца». Отец Поля хотел соткать полотно закона — такое же огромное, как огненная ткань, которую фарадимы соткали прошлой ночью. А чего хочет сам Поль?

Эти больные вопросы сразу вылетели из головы юного принца, когда он повстречал своих родителей и всех остальных родственников, собравшихся рядом с огромным шатром. Уриваль стоял, напряженно выпрямившись, словно боялся того, что стоит ему расслабиться, как рухнет вся его тщательно разработанная система защиты от горя. У Чейна была такая же прямая спина, но в нем отсутствовало напряжение. Он легко двинулся навстречу сыну, чтобы обнять его; каждая черта его лица дышала доверием и гордостью.

— Поль…

Он шагнул на голос матери, который был каким-то сдавленным и зажатым, полностью лишенным своей обычной музыки. Машинально двигаясь вперед, он вдруг увидел, что мать протягивает ему плоский серебряный обруч. Только тут он обратил внимание, что у родителей на головах короны. Золото было так искусно гравировано, что казалось граненым, как драгоценные камни. Он пригладил волосы и надел, обруч на надлежащее место, мгновенно ощутив холод при соприкосновении с кожей. Он крайне редко надевал этот символ его ранга. В последний раз это было в Радзине на прощальном банкете, незадолго перед его отъездом в Грэйперл, где он должен был стать оруженосцем Ллейна. Однако он понял, что сегодня рядом со своими суровыми родителями — принцем и принцессой — следует каждому напомнить о его ранге наследного принца.

Рохан проверял доспехи Мааркена, то там, то здесь подтягивая кожаный ремень или металлическое крепление. В Поле сначала закипело возмущение, но затем он понял, что отец вполне доверял молодым людям, готовившим Мааркена; просто ему надо было что-то делать.

Наконец верховный принц удовлетворенно кивнул и отошел. Тем временем к ним присоединились Давви, Костас, Волог, Аласен, а Оствель вел под уздцы гладкого лоснящегося жеребца, покрытого попоной с цветами Белых Скал.

— Ваше высочество, все готово, — сказал Оствель и отвесил глубокий поклон Рохану, хотя сам он уже давно был не главным сенешалем Стронгхолда, а лордом Скайбоула.

Рохан склонил голову.

— На территории, где проходит Риалла, поединки запрещены, — сказал он Мааркену, — поэтому мы нашли поле за рекой. Оно очень плоское, безо всяких нор или бугров…Ты будешь ожидать, сидя в седле, пока тебя не вызовут, затем поскачешь и сделаешь обычное приветствие мне, Полю и Андри. Далее спешишься, и когда Андри даст сигнал, начнешь. — Он помолчал и добавил: — Благослови тебя Богиня, Мааркен.

Когда процессия двинулась, Андри попытался отвести взгляд от Аласен, но так и не смог этого сделать. На ней было гладкое бледно-серое платье, цвет которого напоминал нависшую над землей тучу. Ее длинные волосы рассыпались по спине блестящими каштановыми волнами, омытыми серебром. Зеленые глаза, которые были очень похожи на глаза Сьонед, не смотрели на него — напротив, из-за вуали ресниц она глядела только на Мааркена, ехавшего рядом с Оствелем на великолепном коне. На мгновение его кольнула ревность, но затем исчезла. Облик его воинственного брата в пышном наряде не мог сравниться с тем, что связывало Андри и Аласен как фарадимов. Андри уловил в этой девушке главное, показав ей, как получать радость от своего дара. Он же восстановил яркие светящиеся краски, когда она могла потеряться в тени. Он оберегал ее. Пусть всеэто поскорее закончится , умолял он Богиню, и дай мне потом время поговорить с ней наедине . Аласен поймет, поедет с ним в Крепость Богини, и он будет учить ее чудесным вещам, которые и означают быть фарадимом. Они вместе будут править Крепостью Богини, станут ее лордом и леди, у них родятся дети, а потом…