Искандер Севкара - Черный рыцарь

Первое, на что я обратил внимание, спешившись с коня, так это на то, что от вудменов шел запах мыла "Сейфгард" и французских мужских парфюмов, ввезенных мною и покойным Лехой в Парадиз Ланд. Когда меня подтолкнули в спину и я оказался перед молодой, статной красавицей с длинной русой косой, то у мое сердце совсем зашлось от радости.

Курносая, голубоглазая девушка держала в руках большое деревянное, резное блюдо с хлебом-солью и я с удовольствием поклонился ей до самой земли, после чего, сначала, отведав хлеба-соли, троекратно и чинно расцеловался с девушкой. После этого вторая красавица вынесла мне большую чарку хмельного меду. Опрокинув чарку, чуть ли не одним глотком, я вновь расцеловался и черт меня дери, если бы я взялся сравнить, что же было слаще, хмельной мед или поцелуи этих статных, рослых красавиц, дочерей новгородца Садко.

Господи, как же здорово было идти по широкой улице в толпе народа и видеть вокруг себя лица людей, озаренные теплыми, дружескими улыбками. Нас проводили к здоровенному дому, выстроенному в три этажа, срубленному из толстых, серебристо-серых бревен и украшенному петушиной головой на коньке крыши. Перед домом нас ждал хозяин, сам новгородский гость Садко, высокий, статный, седой старик в красном кафтане, расшитом узорами, его домочадцы и Ослябя. Нас приняли как родных и заботливо ввели в просторный, светлый дом с высокими потоками, где полы были устланы полосатыми половиками, а по углам висели веники из ароматных трав.

Хозяин предложил нам немного перевести дух, а затем попариться в баньке, которую уже истопили в ожидании нашего приезда. Лаура, которая не раз бывала в поселениях русичей, недовольно поморщилась, но отказываться не стала, так как я стал горячо благодарить Садко за его предложение.

Уриэль тоже вежливо принял его приглашение, хотя и был гораздо больше заинтересован статной красавицей, которая повела ангела в его горницу. Нас с Лаурой тоже отвели в большую, просторную комнату. Обстановка в ней была предельно проста. Комната была угловой и вдоль стены, в которых были прорезаны окна со ставнями, занавешенные серебристой тканью, стояли вместо стульев большие лавки.

Подле другой стены стояли высокие полати, на которых было постелено несколько мягчайших перин и высилась горка подушек. На полу была постелена большая медвежья шкура, а из мебели в горнице было только два здоровенных сундука, стоявших по обе стороны от двери. В горнице стоял приятный запах чобора и лаванды и от всего в ней веяло теплом, радушием и искренней заботой о дорогих гостях.

Дверь была невысока и мне пришлось пригнуть голову, чтобы войти в горницу, каково же было тогда входить в свою горницу ангелу, ведь его крылья возвышались над головой довольно высоко. По всем четырем углам горницы висели пышные веники трав, перевязанные белыми рушниками с вышитыми на них оленями, а на кровати лежало два больших венка, свитых из пронзительно синих васильков.

Девушки, которые внесли в горницу наши седельные сумки, поклонились нам в пояс и степенно вышли. Как только дверь за ними закрылась, они прыснули от смеха и я услышал громкий девичий шепот:

— Ой, Лада, ты видела кака у барина борода смешна?

— Вот чудно-то. А у подруги-то его, волосы стрижены, словно у парня и ходит она в штанах. - Со смехом ответила своей подружке Лада, но в их разговорах ни я, ни Лаура не услышали и тени издевки или насмешки.

Взяв с постели один венок, я надел его на голову Лауре, а она надела мне на голову другой. Целуя девушку, я сказал:

— Вот мы и обвенчались, любовь моя.

Лаура прижалась ко мне и ответила вполголоса:

— О нет, милорд, ты обвенчан со всеми женщинами Парадиз Ланда, а я только твоя первая подруга.

Подхватив девушку на руки и опрокинувшись на полати, я не стал с ней спорить, справедливо полагая, что судьба моя была столь неопределенна и темна, что вряд ли стоило что-то загадывать наперед, хотя в тот момент я уже мог вполне определенно сказать, что готов попробовать еще раз встать под венец с этой нежной малышкой. Мягкая перина навевала сладкую дрему, но поспать мне не удалось, так как за дверью звонкий девичий голос громко позвал нас:

— Барин, Лаурочка, гости наши дорогие, банька поспела, торопитесь пока не простыла.

Лауре, похоже, была неприятна сама мысль о русской бане, но увидев то, что я стал выкладывать из седельной сумы пиво, бутылку водки, вязанные шерстяные шапочки и перчатки, она заинтересовалась.

— Милорд, в купальнях этих русичей и так жарко, зачем ты еще берешь с собой зимние вещи?

— Пойдем, моя дорогая, сейчас узнаешь. - С хитрой улыбкой ответил я своей подруге.

Сложив в целлофановые пакеты банно-стаканные принадлежности, я сбросил с себя всю одежду, надел на себя длинную белую рубаху, лежавшую на сундуке, взял с него вторую рубаху с полотняными штанами и стал подталкивать Лауру, тоже переодевшуюся в длинную белую рубаху к выходу из горницы. По-моему, девушка согласилась идти со мной в баню лишь потому, что считала своей обязанностью охранять меня всюду, хотя, судя по всему, она вовсе не считала русскую баню тем местом, где можно было получить настоящее удовольствие и наслаждение. Усмехаясь себе в кулак, я думал о том, как бы мне понадежней и получше доказать ей обратное.

Во дворе нас уже ждал Садко в заячьем треухе, три девушки с русыми, распущенными по плечам волосами, четверо могучих, бородатых мужчин различного возраста, миниатюрная девушка с экстравагантными, ультрамариново-синими волосами и высокий, сутулый старик с лицом исполосованным шрамами и уродливой культей вместо правой руки. Все они, как и мы с Лаурой, были одеты в белые, просторные рубахи из домотканого полотна, в руках у мужиков были связки березовых и дубовых веников, а в руках у девушек большие корзины, покрытые вышитыми рушниками.

Последним из дому степенно вышел златокудрый ангел Уриэль-младший, укутанный, как в тогу, в белую простыню и с сигаретой в зубах, которого вели под руки сразу две русые девушки. По-моему, Уриэль ни разу в своей жизни не видел русской бани и потому ни о чем не подозревал. Он был, как всегда, беспечен и весел. Дочери Садко, смотрели на него влюбленными глазами, а крылья ангела, нежно оглаживали их девичьи прелести, приводя девушек в радостное изумление.

В моей голове сразу после слов Садко, стал вызревать коварный план, как мне хорошенько попарить этого райского летуна. Увы, но теперь только мне одному было доступно как следует отхлестать веником и его самого, и Лауру. Против усилий любого другого человека или мага, немедленно бы сработали магические силы моих оберегов и ангелу все было бы по барабану. Но куда более серьезным препятствием для меня были ангельские крылья. У меня уже имелась одна оригинальная идея на счет того, как сделать это и именно поэтому я прихватил с собой не только все стандартные банно-стаканные принадлежности, но еще и семь золотых оберегов.