Алексей Герасимов - Констебль с третьего участка

А еще у меня есть увлечение, механические штуковинки с тонким механизмом. Делать у меня их, конечно, не получается, чинить пока тоже не особо успешно выходит, но я стараюсь. Сейчас вот, перекушу после службы, и полчасика уделю ремонту напольных часов с боем. Ходить они у меня уже ходят, пускай и недолго, но вот врут при этом совершенно безбожно. Ничего, я настойчивый, и починю их всенепременно! Рано или поздно.

Глава IV

В которой повествуется о том, что настоящий констебль всегда на посту — даже во внеслужебное время, — а также о том, как задержание пьяницы может пролить свет на обстоятельства загадочного убийства

Хорошо это, вот так вот, ранним майским вечерком, когда солнце уже закатилось и небо налилось темнотой, сохранив, впрочем, остатки дневной синевы, а легкий сумрак не превратился в непроглядную тьму, когда зажглись, подобно волшебным огням Ши над холмами, газовые фонари, когда дневная суета города улеглась, но улицы и площади не стали безлюдными окончательно, когда пыльные рабочие наряды прохожих сменились на более нарядные, вечерние, костюмы и платья — хорошо это, совершить в такое время прогулку с любимой девушкой под руку. Пройтись по набережной эдаким гоголем-щеголем, в новеньком, почти и неношеном костюме, подобно многим подобным парочкам, поболтать с милой подругой сердца, крепко прижимающейся к тебе, сорвать украдкой поцелуй с ее губ, покуда не видит никто, полюбоваться видами, да построить планы на будущее. И пофорсить, конечно — гляньте все, какая у меня невеста раскрасавица. Поглядите, какая нарядная, да справная, да какой букет я ей подарил роскошный.

Маклеод слово свое сдержал, и цветы, увязанные голубой лентой из шелка, меня после окончания дежурства уже ждали. Сам мистер Коннор, правда, был занят, ну так и мне было не до него — меня Мери дожидалась. Ух, как она взвизгнула восторженно, когда я ей букет преподнес, ох как глаза заблестели восторженно! Вот ради таких-то, доложу вам, моментов жить и стоит.

Попеняла она мне, правда, что дорого это и зря я ее так балую, ну да это не от сердца было.

И пошли мы с моей разлюбезной на променад, сладостей я ей накупил, поворковали опять же — всё как у людей. Я ее потом до дома сопроводил — она горничной у соседки мистера Крагга служит, и та, старая ведьма, поздно ей возвращаться не велит. Поцеловал на прощание — как же без этого? Да и полетел домой окрыленный.

— Деньгу гони, дура! — донесся до меня голос из подворотни, когда я уже почти был на месте. — Быстро, а то кровь пущу!

— Прошу вас, только не убивайте, я все отдам! — ответил жалкий, трясущийся голос.

Ну вот. Все настроение испортили. Мало мне службы, так я и свободное время на всяких жуликов тратить должен? Эх, а делать нечего — в форме я, или нет, но всеж-таки констебль.

— Стоять, бояться, полиция! — гаркнул я, врываясь в подворотню, и тут же чуть не получил в брюхо несколько дюймов стали.

Мозгляк какой-то, вот слов нет на него, респектабельного старичка в уголке зажал, да ножичком перед его лицом поигрывал, а как увидал меня, так и бросился, словно цепной пес. Огорчил он меня, крепко расстроил таким вот своим поведением — я аж с правой его встретил, а не с левой. Ну и кто теперь виноват, что у него челюсть в трех местах поломана?

Потом, конечно, по третьей форме сигнал свистка подал, дождался телепеней с Четвертого участка, сдал им на руки потерпевшего и супостата, да и домой пошел. Рапорт, его и завтра написать можно.

Ну и не выспался, конечно — не один же миг это все заняло. Так что с утра, заступая на дежурство в участке, был я хмур и весьма себе зол.

— Твой вчерашний заарестованый в себя пришел, инспектора требует. — сообщил мне ночной дежурный.

— Хм? Который? — я не сразу вспомнил, что вчера поместил к бродягам пьянчужку. — Та пьянь, которую сдал мне Стойкастл? Он что же, намерен жаловаться?

— Я-то почем знаю? — зевнул констебль. — Говорит, хочет сообщить о преступлении, что отравили его якобы.

— Все бы так травились, вином да вискариком. — хмыкнул я.

— А ты знаешь… А ведь от него, пожалуй, что и не несет.

— А и верно, и когда я его сюда волок, тоже запаха не чувствовал. Вот, чудно. — я покачал головой. — Ну, иди отсыпайся, посмотрю я, кто его там несвежим пивом травил.

Заняв место за конторкой дежурного и расписавшись в журнале приема смены, я попросил одного из констеблей доставить вчерашнего напившегося джентльмена. Пару минут спустя тот уже стоял предо мною, и вид у него был при том совсем неважнецкий. Впрочем, несмотря на изрядную, после ночевки в камере, помятость, оказался он весьма энергичен.

— Констебль, я хотел бы сделать заявление о преступлении! — с порога заявил он, так и не дав произнести заготовленную укоризненную фразу "Что же Вы вчера так напились-то, мистер?"

— Понимаю. — я кивнул ему на стул. — Но никак не могу оформить Вам явку с повинной. Вот, изволите ли видеть, рапорт констебля Стойкастла…

Я положил на столешницу исписанный корявым почерком лист бумаги.

— …а вот, извольте видеть, журнал обхода, по которому он Вас мне передал. — я выложил еще и раскрытый журнал обхода, после чего повернул к нему журнал дежурства по участку. — И вот, видите ли, отметка о Вашем задержании с описью бывшего при Вас имущества. Вы проверьте, ничего ли не пропало?

С последними словами я высыпал его барахлишко из льняного мешочка.

Задержанный рассеяно оглядел свои вещи, быстренько глянул на монеты и ассигнации в кошельке, и отрицательно покачал головой.

— Нет, констебль, все в полном порядке. Только я хотел сказать не о…

— Давайте-ка по-порядку, мистер. — я придвинул к себе лист чистой бумаги и обмакнул в чернильницу перо. — Как Вас зовут, каков Ваш род занятий?

— Э-э-э… — слегка растерялся тот. — Фемистокл Адвокат, репортер "Светского хроникёра". Но, послушайте же, констебль!..

— У Вас ранее были приводы в полицию, сэр? — я не дал себя сбить, заполняя протокол.

— Что? — возмущенно задохнулся газетчик. — Да никогда в жизни!

— Это очень похвально, мистер Адвокат. На первый раз выношу Вам предупреждение и можете быть свободны, но в случае повторения непотребства мы будем вынуждены доставить Вас к мировому судье и сообщить о вашем неподобающем поведении в редакцию. — я тяжелым взглядом посмотрел на него, и все же не сдержался от использования заготовки. — Что же вы так вчера-то назюзюкались, сэр?

— Да я Вам об этом уже битый час тут толкую, констебль! — взъярился тот. — Меня отравили! И не меня одного! Мы пили чай, когда я это почувствовал, а леди стали без чувств падать! Да я!..