Роберт Энтони Сальваторе - Рассвет Короля (ЛП)

Король Бромм не хотел бежать. Долгое время он стоял на месте, направляя отступающих мимо него дворфов и толкая их к северу.

— Мы должны идти, мой король, — сказал ему Орезэо Шип, мчась и хватая его за руку.

— Пятьдесят мертвых мальчиков, и еще пятьдесят погибнет, и это только если нам повезет, — сокрушался Бромм.

— И если среди них будет король Бромм, то для Адбара настанет самый темный день, — настаивал командир, таща его вперед.

Бромм немного посопротивлялся, и наконец, сдавшись, кивнул, повернулся и побежал.

Но всего через несколько шагов, над ними пронеслась тень, более темное пятно в сумраке почти пропавшего солнечного света, и потом тень выросла в обе стороны, когда дракон спустился.

— Вправо и влево! — Орезэо прокричал Бромму, и, оттолкнув короля, рванул в правую сторону, в то время как Бромм побежал налево. Орезэо повернулся и начал бросать оскорбления в адрес дракона, желая отвлечь его на себя, чтобы его король Бромм смог ускользнуть.

Но животное не поддалось, оно наблюдало за другой фигурой, и напало с такой скоростью, что воздух засвистел вокруг него.

— Ах, ты мерзкая, червяная наживка! — отчаянно завопил Орезэо Шип, когда зверь снизился над королем Броммом, но последнее слово застряло в его горле, он увидел, что дракон был не один.

Там был наездник.

Дроу.

Челюсть дворфа отвисла, когда дракон раскрыл пасть и выдохнул облако холода, облако, достаточно мощное и достаточно холодное, чтобы покрыть льдом озеро в летнюю жару; облако, достаточно сильное, чтобы бросить бедного короля Бромма на землю и там его заморозить.

Дракон пролетел мимо, но его наездник спрыгнул и с помощью магии мягко поплыл к земле. Большой змей испустил могучий рев, от которого все вокруг: и дворфы, и орки, и гиганты, зажали уши в ужасе.

Орезэо Шип споткнулся и воззвал к своему королю, он бежал, спотыкался, даже полз, когда не мог подняться на ноги. Напротив него дроу, тоже приближался, но без очевидной спешки.

— Ах ты, собака! — прокричал Орезэо, прыгая через Бромма, и замахиваясь топором.

Дроу улыбнулся и легко отступил. Он даже не потрудился поднять свой странный, полупрозрачный щит, и потерявший равновесие Орезэо упал и растянулся на земле. Дворф подпрыгнул и обернулся, и его сердце сжалось еще больше. Полчище орков приближалось, битва на юге почти закончилась, а дроу спокойно стоял в ожидании, очень близко к королю Бромму, который неподвижно лежал под панцирем из ледяных кристаллов.

— Беги, дворф, — сказал дроу. — Беги и расскажи своей родне, что дроу пришли, что Много-Стрел прибыли, и что земля теперь наша.

Орезэо Шип ответил с неразборчивым, рычащим звуком и бросился на дроу еще раз.

На сей раз темный эльф не отступил. Теперь он воспользовался щитом: его края магическим образом увеличивались, когда он поднимал руку — росли с каждым поворотом. Топор Орезэо ударил со всей силой, но воздействие было смягчено волшебством щита. И когда дворф попытался отпрянуть, то обнаружил что его лезвие вяло потянулось, как будто он вонзил его в чан густого сиропа.

Его удивление и задержка дорого стоили ему. Оружие дроу — меч, который казалось, захватил ночные звезды в прозрачные грани не то стекла, не то стали — сверкнул и полоснул дворфа по запястью, вынуждая его отпустить пойманный в ловушку топор.

Он слышал вой орков; дракон проревел снова.

Орезэо понял, что слишком быстрый дроу, как-то оказался за его спиной. Одно мгновение, и он почувствовал боль, когда невероятный меч рассек заднюю часть его ног.

Он оказался на коленях. Он не знал как. Он не знал почему.

— Но Хартаск сам хотел его убить, — заметила Доум'вилль своему отцу и Равелю, когда они наблюдали за ужасной сценой, разворачивающейся у опушки Мерцающего леса. В поле, на полпути от озера армия орков скандировала имя Хартаска, и легион гигантов смеялся, когда могучий Военный вождь склонился над телом короля Бромма.

— Возможно, он еще сможет, — ответил Равель, указывая на сцену. Когда Хартаск пнул лежащего дворфа, небольшая оттаивающая фигура, казалось, немного дернулась.

Военный вождь Хартаск казался очень довольным таким развитием событий. Он нетерпеливо склонился над Броммом, сорвал с его головы шлем и отбросил в сторону. Он схватил дворфа за густые волосы и с силой оттянул его голову назад, обнажая шею. Занеся руку с другой стороны, Хартаск своим зазубренным длинным ножом, жестоко перерезал горло короля под вопли одобрения легионов. Свирепый орк не останавливался, разрывая плоть водил лезвием вперед и назад, неустанно, пока не отделил голову короля дворфов от плеч.

Хартаск вскочил на ноги, высоко держа отрезанную голову и кровь падала от порванной шеи, так чтобы все могли видеть, и все могли ликовать.

Над толпой дракон Араутатор, взревел снова и окунулся в сотрясающее воздух пике, и белые волосы Тиаго Бэнра дико развевались в головокружительном падении.

— Он наслаждается своим питомцем, — заметил Равель Ксорларрин.

— Тиаго или Араутатор? — спросил Тос'ун Армго.

— Да, — со смехом ответил Равель.

Хартаск пронес голову над пленными, среди которых был и дворф-командир, и даже с такого расстояния, трое эльфов могли услышать громкие требования полководца.

— Иди, и скажи дворфам Адбара оставаться в их дыре! — прорычал в лицо дворфа Хартаск. — А если они выползут, то попадут на землю Много-Стрел, и все сдохнут! — Он пихнул отрубленную голову короля прямо в лицо Орезэо, а затем повернулся и торжествующе заревел. Орки схватили раненого Орезэо, раздели донага, крепко связали ему руки за спиной и толкнули на север.

Он спотыкался и не раз падал, и Доум'вилль видела, что он плакал, и еще видела, что он вздрагивал, снова и снова, когда один за другим пленные дворфы были жестоко казнены позади него.

Она покачала головой в негодовании, но в ее разуме Хазид'хи нашептывал, что это все к лучшему.

Она чувствовала себя растерянной и знала, что должна верить мечу, и отчаянно ухватилась за мысли, которые он внушал. Сделать иначе означало отстраниться и раскрыть глаза, чтобы увидеть ее роль в этом, начиная от убийства ее брата Тирфлина до побега в Подземье и возвращения назад — все это ее разум не сможет выдержать.

Она с трудом сглотнула.

Почувствовав на себе пристальный взгляд Равеля, она поняла, что оценивалась и что стоит только ей показать слабость, то она и ее отец, несомненно, пострадают.

— Дворфы идиоты, — она плюнула на землю и ушла вглубь Мерцающего леса.