Алексей Корепанов - Станция Солярис

– Слушаю, – сказал я. – Если смогу, отвечу.

Кажется, я знал, о чем он хочет меня спросить.

Сарториус молчал и смотрел мимо меня. Я оглянулся. Хари, полуобернувшись, наблюдала за нами. Лицо ее было не очень приветливым. Встретив мой взгляд, она опустила глаза и вновь повернулась к компьютеру.

– Доктор Кельвин… – Сарториус сглотнул. – Как это получилось? Это важно. Я сказал вам в нашей недавней беседе, что процесс возобновился, но вы ответили, что дело в другом. В чем? Почему только с вами? Потому что именно ваша энцефалограмма избрана в качестве… м-м…

– Тут действительно дело в другом, – ответил я, воспользовавшись его заминкой. – Дело в уже прекратившемся, судя по всему, процессе, – я тщательно подбирал слова, ощущая спиной присутствие Хари. – Том самом, свидетелями… и участниками которого все мы недавно были. Я просто снял с орбиты ракету… которую сам же ранее и запустил.

Трудно передать чувства, отразившиеся на лице Сарториуса после моих слов. Это был настоящий коктейль из недоумения, изумления, отвращения, разочарования и чего-то еще – если я правильно разобрался во всем этом.

– Ах, вот оно что… – пробормотал Сарториус и сверкнул на меня ледышками своих линз. – А я уже было подумал… – Кажется, основным чувством, которое он сейчас испытывал, было все-таки, судя по интонации, разочарование. – Вот так вы решили, доктор Кельвин… Что ж, извините за беспокойство.

Экран погас. Я повернулся и направился к своим книгам.

– Чего они все? – рассеянно спросила Хари, не отрываясь от игры. – Как-то вы странно общаетесь.

– Давай-ка без оценок, Хари, – довольно резко сказал я, вновь усаживаясь в кресло.

Она тут же бросила игру и замерла, опустив голову. Потом подошла ко мне, села на пол у моих ног, рядом со столиком, и положила голову мне на колени. И виновато сказала:

– Прости, Крис. Я ужасно глупая. Вечно лезу не в свое дело, да?

Она потерлась лбом о мои колени, и у меня заныло в груди. Я провел рукой по ее волосам – таким теплым, таким гладким… Господи, именно так говорила она мне… именно эти слова… там, у нас дома, на Земле…

И все-таки благо или нет ее возвращение?..

Она сидела у моих ног, я гладил ее волосы, и вновь шевельнулась в глубине сознания все та же страшненькая мысль. Черная Афродита Гибаряна. Ради нас с Хари. Ради Хари. Ради меня…

…А потом была ночь, и мы лежали рядом, и я целовал и ласкал ее, и она ласкала меня… Все было, как десять лет назад, на Земле, и в полумраке можно было представить, что мы действительно на Земле, в нашей спальне. Но там, внизу, под днищем Станции, неслышно плескался океан, и какие-то невидимые, но ощутимые токи исходили оттуда, пронизывая мое тело, проникая в мой мозг, заставляя тревожно сжиматься сердце. Воздух был пропитан эманацией чего-то чужого, чуждого, и Хари тоже была частицей этого чужого и чуждого, и дыхание ее было отзвуком дыхания океана – инопланетного монстра, способного творить грозные, ужасные чудеса…

Хари затихла, но я знал, что она не спит. В голове моей теснили и толкали друг друга клочья мыслей, я никак не мог упорядочить их, ухватить хотя бы одну, и мне не спалось. Хари лежала здесь, на этой узкой койке, бок о бок со мной, и мне внезапно остро захотелось побыть одному, чтобы разобраться в своих сумбурных, с привкусом отчаяния, мыслях. Но я был лишен такой роскоши, и мне не позволена была даже такая малость, как в одиночестве побродить по коридору или просто постоять у окна в холле, одному, не думая ни о чем. Просто постоять, но – одному… Одиночество сделалось для меня таким же недосягаемым, как край нашей расширяющейся Вселенной, и не дано мне было хоть когда-нибудь остаться наедине с самим собой, не ощущая рядом чужого присутствия.

Сон, наконец, смиловавшись, снизошел на меня, но спал я плохо, то и дело просыпался и, кажется, то ли стонал, то ли плакал… И каждый раз, просыпаясь, я чувствовал прикосновение чужой руки, гладящей мой лоб. Я, полусонный, отбрасывал ее, вжимался в стенку, а она возвращалась и возвращалась – и эта постоянная опека раздражала и злила меня, и в каждом очередном обрывке сна я старался убежать от Хари, я прятался в каких-то глухих закоулках, запирал за собой бесчисленные двери, метался по коридорам, спускался в заполненные мраком колодцы и, задыхаясь, выбирался из них, надеясь, что мне удалось, наконец, скрыться от преследования – но Хари постоянно настигала меня, обнимала и начинала душить – и я вновь просыпался, хватая пересохшим ртом теплый безвкусный воздух…

Когда я в конце концов проснулся окончательно, в окно вливалось угрюмое красное утро; красное солнце, распухшее и неприветливое, плавало в редкой пелене облаков. Голова у меня тупо ныла, во рту было сухо, как в пустыне. Хари рядом со мной не было. Я резко поднялся и тут же увидел ее; она сидела на полу, обхватив руками колени, и исподлобья смотрела на меня. На ней вновь был мой бело-оранжевый полосатый халат.

– Что?.. – сиплым голосом спросил я и потер виски.

– Ты переутомился, Крис, – сказала она. – Тебе нельзя так много работать. Ты кричишь и дергаешься во сне, и чуть не сбросил меня на пол.

– Наверное, все-таки сбросил, раз ты на полу, – пробормотал я, потянувшись к бутылке с прохладительным напитком. – Неправильный образ жизни, в этом все дело. А ведь тут, на нижнем ярусе, есть небольшой спортзал. Надо бы заняться. – Я сделал несколько жадных глотков и мне стало легче.

– Ты говорил во сне, что хочешь убежать от меня. Почему? Я не хочу…

Не могу…

Я похолодел. Вновь, как и в прошлый раз… Только тогда я гнал ее прочь от себя. Господи…

Я внутренне собрался и начал говорить, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно мягче:

– Сны, как давно доказано, вовсе не отражают наши скрытые желания.

Это я тебе говорю, как психолог. Да, была когда-то в ходу такая теория Фрейда. Абсолютно неверная, хотя иногда и срабатывающая. Все очень просто объясняется, Хари: мне плохо спалось, мне было душно, хотелось разметаться, но на нашей тесноватой койке… Вот я и хотел убежать, чтобы раскинуться привольно. Только и всего.

Хари неуверенно улыбнулась и погрозила мне пальцем:

– Ох, Крис! – И добавила жалобно: – Не могу без тебя…

У меня по спине побежали мурашки. Я сполз с кровати, подошел к ней и положил руки ей на плечи. Нагнулся и поцеловал в кончик носа. Она схватила меня за уши, несколько раз несильно подергала и отпустила.

– Иди в ванную, психолог. А потом я опять поиграю в библиотеке, хорошо?

– Зачем в библиотеке? – я кивнул на компьютер. – Играть можно и здесь. Ты будешь играть, а я буду ждать звонка доктора Сарториуса. А потом мы пойдем к нему.

– И он опять будет пялиться на меня?