Наталья Игнатова - Ничего неизменного

А возможность пострелять искупала и сырость, и ночной холод, и комаров.

— Иди, седлай Эбеноса, — сказал Заноза. И улыбнулся подошедшей Ане: — добрый вечер.

— А еще джентльмен! — Берана фыркнула, увидев, как Ана заулыбалась в ответ. Хлопнула на стойку гроссбух, забрала бутылочку с цветком и пошла переодеваться для верховой прогулки. Никто не понимает, что Заноза такой обаятельный потому, что вампир, а не потому, что хороший. Видят его, и радуются как дураки. А он только и делает, что упырится.

Нет, она Эбеноса никому не доверяла, ни конюху Петру, ни, тем более, Занозе. Сама за ним ходила. Но мог ведь предложить, давай, я тебе коня оседлаю. А она бы сказала, что Эбеноса никому не доверит, даже Петру. Ну, и ладно. Вампиров животные, вообще, боятся. Или наоборот, слушаются. Берана, когда искала способ убить Занозу, прочитала много книг, узнала много полезного, но насчет животных так и не разобралась. Зато знала, что если отрубить вампиру голову — он не сможет двигаться, если вбить что-нибудь в сердце, он тоже не сможет двигаться, а если хорошо поджечь — сгорит. Получалось, что самый простой способ убить вампира — отрубить ему голову, пробить сердце и сжечь. Правда, непонятно было, как, если что, сотворить это с Занозой. Но, вроде бы, все плохое, что он мог ей сделать, он уже сделал. И теперь убивать его было не за что.

Зато он, как всегда, открыл для нее ворота, чтобы она могла выехать со двора. А днем для постояльцев и возчиков их открывал Петр, Беране же приходилось или уговаривать Эбеноса пройти в калитку, или маяться с тяжелыми створками, с конем в поводу. С тех пор, как Заноза поцеловал ее на празднике урожая, многое, что казалось тяжелым, стало даваться легче, и все равно приятно было, когда он открывал перед ней ворота.

Вежливый. Настоящий джентльмен. Когда не упырь. 

Неизвестно, как там остальные животные, а лошади Занозу не боялись. Ни Эбенос, ни мерин Гнедко, которого он всегда брал для поездок на почтовой станции. Всех приучил, чтоб Гнедко для него берегли. Как-то, если подумать, Заноза в городе много кого много к чему приучил.

Берана и подумала, пока ехали к Южным воротам, по Бастионной, мимо заросших плющом старых стен. Раньше, давным-давно, здесь была городская стена, и бастионы — вон они два. А теперь — то ли улица, то ли бульвар. Зелено, тихо, вместо старого рва — озеро, днями там пацанва со Слобод купается. В Тизу-то не сунешься — унесет, измолотит о камни, выплюнет в ров перед замком куском мяса с перемолотыми костями.

Вот как думать о серьезном, когда в голову все время лезет разное? Заноза многих в городе приучил к тому, чтоб все было, как ему удобно. Или как ему надо. Это потому, что он вампир. Но вряд ли он задумал что-то плохое. Он мельницу строит, а мельница — это хорошо. Мигель сказал, мука дешевле станет. Когда что-нибудь становится дешевле, а не дороже, это к лучшему. Цены на хлеб и выпечку в таверне снижать вовсе не обязательно. Большие пекарни, может, и снизят — у них больше покупать начнут, получится так на так. Но большие пекарни таверне не мешают. К Мигелю люди не за хлебом и пирожками ходят, а поесть нормально. И выпить. И посидеть.

Опять не туда мысли. Да ну их! В Порту Занозу знать не знают, а Беране ни до кого, кроме портового народа, дела не было. Городские, они и есть городские. Если их упырь всех зачаровал, пусть им будет хуже. Или лучше. Без разницы.

Она помахала рукой стражникам, охранявшим ворота. Двоих знала, еще двоих пару раз видела в таверне, тоже, считай, знакомые. А десятник, Шманюк, вообще, завсегдатай. Если у него дежурство ночное, под утро всегда приходит поесть и в нарды с парнями перекинуться.

— Шманюк ведь не в Блошином Тупике живет? — спросил Заноза неожиданно.

— Нет. Он из Западной слободы. Ты с ним, что ли знаком?

Заноза покачал головой.

— Ты в Блошином Тупике бываешь? — не поняла Берана.

Снова тот же ответ.

— А почему тогда спрашиваешь?

— Хм, — сказал Заноза. — Спрашиваю, потому, что интересно.

— А почему интересно?

— Поехали, — он дал Гнедко шенкелей, и тот пошел бодрой рысью.

Беране в такие моменты хотелось подобрать с земли камень потяжелее и запустить в белобрысый затылок. Занозе не убудет, а она хоть душу отведет. Никак она не могла к нему привыкнуть. То он пьет ее кровь, то целует, то дарит цветы, то отказывается разговаривать. Заходит в таверну вечером на пять минут, и остается чуть не до утра. Приглашает на свидание — и в упор не видит.

А может, никакие это и не свидания?

Последний вопрос Берану особенно беспокоил. Хотелось ясности, но она пока не знала, зачем. Куда еще яснее, если Заноза ее поцеловал тогда, на берегу? Если парень девушку целует, если цветы дарит, на прогулки зовет, значит, все понятно, да? Но тот поцелуй был почти месяц назад. Правда, тогда Заноза дал ей свою кровь. А он свою кровь очень ценит.

Очень.

Доходя в раздумьях до этой мысли, Берана уверялась в том, что у них, все-таки, свидания. Потому что кровь же. Вампирская драгоценность. Вампир может забирать кровь, а отдавать не будет ни за что. Если только не влюбится, или не захочет зачем-то кого-нибудь себе подчинить. Подчинить Берану Заноза мог чарами — один раз получилось, и дальше получалось бы, что ему, трудно, что ли? Оставалась любовь. А раз любовь, значит, свидания.

Хорошо, раз так. Потому что ей этот вампир очень нравился. И когда цветы дарил, и когда на вопросы не отвечал, и когда учил стрелять, и когда говорил, что она ужасно одевается.

Ничего не ужасно. В чем еще верхом ездить, если не в штанах, подшитых кожей? А дома майка и шорты — самая лучшая одежда. Удобно, не жарко, и штаны эти поверх шорт всегда надеть можно. Раз, и всё. Заноза сам бы ворчал, если б она долго переодевалась.

Правда, кожаную одежку как у той сеньоры, у Эшивы, Берана себе заказала. Но похвастаться Занозе не решалась. Не угадать, что он скажет. Да и сидели на ней эти доспехи совсем не так, как на сеньоре Эшиве… Мальчик и мальчик, посмотреть не на что.  Всего-то ей не хватало и сверху, и снизу. И взять неоткуда.

— Приехали, — Заноза остановил Гнедко. Спешился. — Дальше порталом пойдем.

А еще Беране нравилось, как его слушались лошади. Коня в портал провести — все равно, что через огонь прогнать. Не пойдет ни за что, пока голову не замотаешь, чтоб не видел. Чем их так светящийся круг пугает? Ну да. А еще, чем их пугают неожиданно взлетающие птицы, лающие собаки, фонарные столбы и собственная тень? Это же лошади, они в каждом кусте конежоров видят!

Эбенос был не из пугливых. Спокойный парень. Очень умный. Но ходить в порталы и он отказывался. Если только не с Занозой. Тот что-то Эбеносу говорил на ухо — Берана ни разу не смогла расслышать, что он там шепчет — и все, Эбенос за ним куда угодно. Доверчивый, ну как ребенок. Может лошадиные шесть лет, и человеческие — одно и то же? Ну, так Гнедко старше, а все равно верил в то, что ему Заноза на ушко рассказывал.