Ольга Онойко - Люди Весны

Арга не дотянулся.

Будь под ним обычная лошадь, она бы просто повиновалась всаднику. Но Арга сидел на коневолке. Так же, как и люди вокруг, Сатри понимал, что случилось, и так же окаменел от горя.

Тия прошла сквозь ряды всадников и показалась в проломе. Яркий магический свет озарил её. По рядам наступавших прокатился глухой, леденящий кровь вопль. Звериный вой, горестный и сокрушённый.

Даян Фрага пал.

Справа и слева вспыхнули отсветы боевых заклинаний. Раскатился оглушительный свист. В переулках Цании звенели мечи. Доносились кличи цанийской стражи, топот копыт и ржание коневолков, раненых или разъярённых. Осаждённые перешли в контратаку. Коллегия бросила в бой все силы. Арга глянул назад, в брешь.

Щит поднимался снова.

Тогда Арга набрал в грудь воздуха и, срывая голос, закричал:

— Трубить отступление!

На высоком ложе из вязанок хвороста, укрытых чистым полотном, покоился Фрага. Серый шатёр оберегал его от непогоды. Наутро после неудачного штурма зарядил дождь и продолжался до сих пор. Осень вступала в свои права.

Три дня по обычаю тело Фраги пробудет в шатре, чтобы люди простились с вождём, а потом хворост подожгут… Тот, кто был побеждён единственный раз, уйдёт в сады Фадарай, чтобы вечно радоваться рядом с нею. Он погиб во славу её, исполняя её волю. Светлая богиня Весны встретит его у врат и обнимет его как сына.

Дождь усилился. В шатре начало капать. Арга бездумно поднял взгляд, высматривая прореху. Ночь приближалась к самому тёмному часу. В погребальном шатре отца Арга был один. В свете четырёх обрядовых свеч он приблизился к ложу, стараясь не наступать на прощальные листки, но их было слишком много, и несколько он всё же запачкал. Со вздохом Арга наклонился и прибрал листки, как сумел. Часть из них были безликими, с молитвами и пожеланиями, какие могли бы написать любому. Но люди любили Фрагу. За сто лет он многим стал близок и успел сотворить много добра. На листках мелькали запоздавшие признания, сетования, стихи, слова искреннего горя и надежды. «Только Риммнай не написала ничего», — подумал Арга.

Когда Фрагу принесли в лагерь, Риммнай долго не могла поверить, что он мёртв. Всё пыталась разбудить его, растолкать, дозваться. Когда она поняла, что муж не очнётся, из её груди вырвался страшный крик, она упала без чувств и с тех пор словно лишилась разума. Она не ела, не спала и ни с кем не говорила. Лакенай навещала её и сказала, что лучше пока оставить её одну.

Погребальный шатёр поставили в низине. В костёр сложили часть тех вязанок хвороста, из которых строили стену для упражнений… Цания не увидит, как уйдёт Фрага.

Арга смотрел на лицо названого отца. Оно было спокойным и безмятежным.

Арга опустил голову и прикрыл глаза.

…Многие успели вырваться. Многие не успели. Их зарубили на глазах у товарищей, отделённых лишь бледной, почти невидимой преградой магического щита. Каждый из них дорого отдал свою жизнь, но все они погибли, и цанийцы торжествовали, глумясь над трупами. Лучшие из весенних пали там. Там пал Фрага… «Это моя вина, — подумал Арга. — Я был слаб. Я не справился».

Он слишком полагался на мудрость и силу Фраги — и позволил ему погибнуть. Штандарт перешёл к нему. Судьба похода в его руках. И что ему делать теперь? Тяжек выбор! Хорошо рассуждать и выдвигать предложения, зная, что решение принимает другой. Тот, кто всегда прав. Тот, кто непобедим…

«Фрага был слугой Церкви, — подумал Арга, — и пленником собственной славы. Я унаследовал его долги. Но, кроме того, я заложник мести и полководческого штандарта. Нешироко моё поле!»

Сквозь шум дождя он различил шаги и обернулся.

Под своды шатра вошёл Эрлиак.

Он отбросил мокрый капюшон и кратко поприветствовал Аргу. Эрлиак был в траурных одеждах, глухих и тяжёлых. Разноцветные волосы стягивала на затылке серая лента. Татуировки на лице и висках в сумраке выглядели пятнами, словно на морде хищной кошки. Становилось видно, что он старше, чем кажется большую часть времени.

— Надеешься услышать от него ещё один совет, Арга?

Арга бросил на священника хмурый взгляд. Но Эрлиак был строг, внимателен и печален. Таким он не вызывал у Арги неприязни.

— Фрага умолк, — ответил Арга.

Эрлиак склонил голову.

— Тебе простят то, что ты не смог совладать с войском и воодушевить людей, только что потерявших Фрагу, — внезапно сказал он. — Единожды простят. Но вся слабость, которую весенние готовы были простить тебе, иссякла с этим. Больше тебе не дозволено ни одной ошибки.

— Я знаю.

— Что ты намерен делать?

Арга вдохнул и выдохнул сквозь стиснутые зубы.

— Фрага не принимал решений, не выслушав прежде своих советников.

— Это не так, — губы Эрлиака чуть изогнулись. — Он всегда видел путь. Он лишь давал поправку, если узнавал что–то новое.

— Я — не он. Сейчас не лучшее время напоминать об этом.

Эрлиак кивнул.

— Тогда советник вождя умолкнет и заговорит священник. Что ты чувствуешь, Арга?

Арга помолчал.

Он не хотел раскрывать душу Эрлиаку. С тех пор как ушёл Фрага, на свете остался только один человек, которому Арга мог всецело довериться. Но и Лакенай сейчас было нелегко. Глава армейской коллегии, глава дома Фраян, она несла на своих плечах достаточно тяжёлый груз, и Арга не мог просить её стать ещё и его личной исповедницей. А кроме того… минута была особая. Даян Фрага пользовался безусловной поддержкой, но Ториян Арге требовались союзники.

«Он нужен мне», — признал Арга. Никто не мог сравниться с Эрлиаком в деле воодушевления. Сейчас, когда весенние подавлены, когда боевой дух истаял и решимость держится на волоске — Эрлиак нужен ему.

И он ответил.

— Гнев, — сказал он. — Горе.

— Гнев прежде всего?

— Я воин.

— Причина не только в этом, — Эрлиак вздохнул. — Арга, если ты не хочешь говорить со мной, я могу попросить другого священника. Или Лакенай.

Эрлиак видел его насквозь. Арга досадливо повёл плечами. «Нет, — подумал он. — Я не буду тяготить её своими жалобами».

— Это гнев на самого себя, — сознался он. — Ещё до того, как мы начали готовиться к штурму, Фрага передал мне право приказывать.

— Вот как.

— В разговоре с глазу на глаз, — нехотя сказал Арга. — Дело в том, что… Я мог запретить ему. Я мог запретить ему вести штурмовой отряд. И я хотел! Меня мучили предчувствия. Но я не поверил им. Я не поверил себе, но поверил Фраге. Я позволил ему отправиться туда — старику на старом коне.

— Ты казнишь себя за это, — эхом откликнулся Эрлиак.

— Фрага хотел, чтобы я верил себе. Он хотел, чтобы приказы отдавал сильный человек. Такой, каким он был в молодости. А я оказался слаб. Я не оправдал его ожиданий.