Инна Сударева - Маг в пижаме

По коридору, в полуметре от пола, уже шныряли демоны-мыши и демоны-тараканы, то и дело врезаясь в ноги чародея. Но Илларион шагал так твердо и уверенно, что они никак не смогли сбить его с курса, а потому обиженно пищали и слали магу всякие мелкие проклятия: "Чтоб ты на солнце обгорел! Чтоб у тебя все правые ботинки пропали! Чтоб из мяса ел одну курятину!" По-крупному они проклясть не могли, поэтому довольствовались тем, что было в их компетенции.

Илларион же потихоньку пух от гнева.

Сегодня нельзя было колдовать.

Точнее, колдовать не запрещалось, но сегодня, в день, когда ворота в темные миры были открыты, любая, даже самая маленькая и безобидная волшба могла сама собой превратиться в крупную неприятность и привести к катастрофе. Поэтому, не зная о последствиях щелчков пальцами, лучше было не щелкать ими вообще.

За Монику Илларион не особо беспокоился. В Зазеркалье ей мало что угрожало. Разве что мелкие зеркальные бесы, но они могли лишь щекотать, щипать да за волосы дергать. К тому же, они были пугливыми — стоило громко рявкнуть на них что-нибудь из серии "отвалите!", и они переставали досаждать.

"Самхэйн кончится — и зеркало ее выпустит. И все будет по-старому, — успокаивал сам себя чародей, заваривая кофе. — Оно и к лучшему, что Моня сейчас там. Там тише и спокойнее, чем здесь", — и он сердито покосился на змеевидного духа, который выполз из серванта, вытаращил свои желтые глаза на мага, а потом, по-старчески кряхтя и охая, потащился по узорчатой плитке, оставляя на ней зеленоватый слизистый след, и исчез в недрах газовой плиты.

"А ведь только десять утра", — с тоской подумал Илларион, глядя на часы, на стрелках которых уже висел крохотный гном в петле из обувного шнурка и строил рожи пролетавшим мимо зеленым горгульям…

Где лучше всего провести беспокойный фестиваль Самхэйн?

Конечно, подальше от кладбищ и прочих захоронений, над которым пространственные дыры есть всегда, а в сей темный день они еще и раззявлены, как ненасытные акульи пасти, и извергают из себя демонов, духов, бесов, как проснувшийся вулкан — лаву.

Но где найти такое чистое место? Ведь планета Земля уже давным-давно представляет одно сплошное кладбище. Ибо даже в тех местах, где теперь шумят автострады или высятся модерновые новостройки, кто-то когда-то кого-то похоронил, тайно ли, явно ли…

Маг Илларион знал одно чистое место, где пришельцы с темной стороны досаждали бы наименее всего: он полез на каменный утес, что высился над морем. Уж там-то не было ничьей могилы. И там ни разу не проливалась кровь человека, потому что люди никогда туда не залазили. Туда забраться мог только волшебник, используя при этом свою волшебную цепкость.

Такое вот это было во всех отношениях исключительное место…

Илларион сидел на утесе и вырезал разные фигурки из полосатого оникса и полупрозрачного нефрита: слоников, лошадок, зайцев, драконов, жаб и жуков. Поделочных камней у мага было предостаточно в бездонных карманах жилета.

Он трудился над жабьим глазом, когда воздух вокруг него уплотнился, запАх ароматным дымом (такой бывает, когда в огонь бросают вереск), и большой зеленый глаз открыл свои веки как раз напротив лица Иллариона.

— Хело, — прошептал кто-то.

Волшебник оторвался от оникса и улыбнулся глазу:

— Хело, Катарина.

— Ты снова тут, — заметила Катарина. — Опять не празднуешь?

— Слишком шумно. Ты же знаешь: я не люблю шум.

Катарина вздохнула, обернулась беловолосой и зеленоглазой девушкой в длинном белом одеянии и опустилась на камни рядом с Илларионом. Тонкими пальцами, очень похожими на птичьи лапы из-за длинных и острых ногтей и чешуеподобной кожи, она коснулась фигурок, которых уже было штук десять. Выбрала нефритового дракона, улыбнулась:

— Я тоже не люблю шум. В моем мире всегда тихо.

— Наверно, потому мы и сдружились, — сказал Илларион.

Они помолчали, глядя на драконов, которые устроили драку над морем.

— Я бы могла оборвать хвосты обоим, — хмыкнула Катарина. — Столько шума из-за жемчуга… Но у тебя уже два слона, две жабы, два жука, два дракона и два лошади? Будем играть?

— Сейчас дорежу зайцев — и начнем, — кивнул Илларион.

— Дорежу зайцев, — повторила Катарина и рассмеялась.

Её смех был тих, как и её голос, но драконы-драчуны услышали и прекратили свару, развернулись и подлетели к утесу, могучими крыльями разгоняя стайки химер и призраков, что роились над Адриатикой.

— Позвольте нам засвидетельствовать свое почтение вам, прекрасная царица, — сказал старший из них, склоняя зеленую голову перед Катариной.

— Позволяю, позволяю, — отозвалась девушка. — А что вы решили насчет жемчуга?

Драконы растерянно переглянулись, а потом старший пробормотал, протягивая правую лапу Катарине:

— Мы решили подарить его тебе, прекрасная царица.

В его бледно-зеленой ладони лежали семь крупных черных жемчужин.

Огромные глаза Катарины загорелись желтыми огнями. Она улыбнулась, забрала жемчуг и повернулась к Иллариону:

— Итак, сегодня играем не просто так. Играем на жемчуг! На прекрасный черный жемчуг!

— Весь поставишь или по одной? — осведомился волшебник, рассматривая каменных зайцев.

— Весь! — ответила царица драконов. — А ты что поставишь?

Илларион минуту подумал и ответил "свой жилет".

Катарина рассмеялась, похлопала мага по плечу:

— Волшебный жилет — то, что надо! Я согласна, согласна…

Они расставили фигурки прямо на камнях, в некоем мудреном порядке, и тут же крепко задумались над первыми ходами.

Драконы, зеленый и алый, присели на соседний утес, сложили крылья за спинами и замерли, с любопытством вытянули шеи в сторону играющих…

Фестиваль Самхэйн заканчивался. Солнце спешило на запад, погружалось в необычную фиолетовую тучу, похожую на башню, украшенную флагами. Туда же тянулись разноцветные стаи духов, шумные косяки бесов, мрачные караваны демонов.

Царица Катарина проиграла жемчуг и два своих когтя с левой лапы. И то, и другое перекочевало в один из нагрудных карманов Илларионова жилета, и маг был очень доволен тем, что нынче вечером поднесет любимой Монике прекрасный подарок. А еще он был доволен тем, что Самхэйн прошел довольно мирно и спокойно — на утесе, за игрой, под приятный шелест морских волн. За это следовало благодарить и Катарину, и Илларион снял пробковый шлем с головы, протянул его нахмуренной царице драконов:

— Нравится?

Она скосила зеленый глаз на головной убор и чуть заметно дернула тонкими, бледными губами, словно улыбнуться захотела, но тут же передумала, и сухо ответила: