Олег Авраменко - Хозяйка источника

— Вернее, очень своеобразным.

Брендон безразлично пожал плечами.

— Как хочешь, так и называй. Ты старше меня, Артур, но ты не представляешь, каково это — прожить десять лет в постоянном напряжении. Наша мама… Нет-нет, я ее очень люблю. Но, по-моему, она слишком заботлива, чересчур заботлива. Она так заботилась о моем благе, что не давала мне ни минуты покоя. А мое благо она трактовала однозначно — ты понимаешь как. Теперь же я позволил себе расслабиться. Я ничего не делаю, ни о чем не думаю… — Он умолк.

— Наверное, это трудно, — сказал я, — целыми днями ни о чем не думать.

Щеки Брендона слегка порозовели.

— Ну, в общем-то, я думаю, — немного смущенно произнес он. — Но о вещах приятных и отвлеченных.

На этом наш разговор увял. Брат вновь принялся созерцать проплывающий мимо берег, а я вернулся к составлению списка, окончательный вариант которого должен был содержать около сотни имен. Пока что их было чуть больше дюжины, да и то относительно некоторых у меня имелись сомнения.

— Значит, — спустя несколько минут отозвался Брендон. — Галлис и Готланд не Франция и Скандинавия.

Я закрыл блокнот — все равно никакие умные мысли мне сейчас в голову не приходили — и сунул его в карман.

— Конечно, нет. Ведь это Западное полушарие. Логрис был открыт валлийцами незадолго до Рождества Христова, затем начал активно колонизироваться. Позже в этот процесс вовлеклись другие британские племена, а также кельты из Галлии, скандинавы и германцы всех мастей. Во времена короля Артура в Логрисе насчитывалось свыше десятка государств, а два самых крупных из них — Готланд и собственно Логрис — вели непримиримую борьбу за сферы влияния. Враждовали между собой и сами кельты. Заслуга нашего прадеда состоит в том, что он объединил всех выходцев из Британии в единое государство, и это позволило Логрису сдержать экспансию германцев и скандинавов на юг.

— А потом свои же кельты свергли его с престола, — меланхолично заметил Брендон. — И чуть не прикончили.

— Ну, и слава Богу, — сказал я. — И за то, что свергли, и за то, что не прикончили. Благодаря этому он попал в Экватор и основал Дом Света. В конце концов, только из-за коварства Гилломана Лейнстера мы с тобой появились на свет. А что до Логриса, то он остался могущественным государством, разве что верховную власть в нем захватили скотты.

Брендон опять снял свой берет и посмотрел на него.

— Хорошо хоть, что юбки вышли из моды, — глубокомысленно изрек он.

— В Лохланне и в соседних графствах кое-кто еще носит их.

— Здесь говорят на гэльском языке, и это выглядит естественно. В Авалоне же, насколько я понимаю, вся знать говорит по-валлийски, а щеголяет в шотландских нарядах. Забавно.

— Это не более забавно, чем шотландцы, говорящие по-английски, — возразил я. — Куда больше меня забавляет одержимость нашего прадеда, который навязал Царству Света свой родной язык. Знаешь, раньше мне это казалось само собой разумеющимся, но теперь мое второе «я» по имени Кевин МакШон поражается этому. Ведь скотты тоже хотели заставить весь Логрис говорить по-гэльски, но их было слишком мало, и в конечном итоге они сами перешли на валлийский. А тут один человек, пусть и невероятно могучий, едва взойдя на престол, заявляет своим новым подданным: "А теперь извольте разговаривать так, как я". Дед Янус считает, что это было чистым ребячеством со стороны нашего прадеда.

— И тем не менее ему это удалось, — заметил Брендон. — К превеликому нашему счастью — ибо, в противном случае, нам пришлось бы разговаривать на том варварском языке и писать вместо нормальных букв какие-то закорючки.

Я рассмеялся:

— Однако ты сноб, братец!

Он натянуто улыбнулся мне в ответ:

— Вовсе нет. Просто сейчас у меня плохое настроение.

— Отчего?

— От скуки.

— А почему ты скучаешь?

— Потому что бездельничаю.

— Так займись чем-нибудь.

Брендон вздохнул:

— Мне ничем не хочется заниматься, Артур.

— Даже делами сердечными? — лукаво спросил я.

Следующие несколько секунд я с поистине садистским удовольствием наблюдал, как мой солидный и респектабельный братец приходит в страшное смущение, его щеки сначала розовеют, затем становятся пунцовыми.

— О чем ты говоришь?

— Вернее, о ком, — поправил его я.

Еще несколько секунд Брендон потратил на то, чтобы изобразить на своем лице искреннее недоумение. Тщетно.

Наконец он потупил глаза и спросил:

— Как ты догадался?

— По поведению Бренды. Последнее время она кстати и некстати расспрашивала меня о Дане. Естественно, по твоей просьбе.

— А вот и нет. Об этом я ее не просил. Просто она почувствовала… мой интерес и самостоятельно проявила инициативу. Это все наша связь, будь она проклята.

— Ясненько, — сказал я. — И как же тебя угораздило?

— Сам не понимаю, — угрюмо ответил Брендон. — Это, что называется, с первого взгляда. В тот день, после сумеречной грозы… Нет, Артур, вряд ли я сумею объяснить тебе.

— А ты все-таки попробуй.

Брендон немного помолчал, собираясь с мыслями.

— Когда она только вызвала тебя, я на мгновение ощутил прикосновение ее мыслей. Не знаю, как это случилось — то ли ты что-то напутал, настраивая зеркало, то ли она неумело с ним обращалась, а может, из-за того, что у нас с тобой схожие ментальные характеристики, — но так или иначе я почувствовал ее присутствие. Обычно в таких случаях испытываешь неловкость и даже отвращение; я же напротив, был в восторге… Нет, не то слово. Тогда у меня было состояние близкое к наркотическому трансу. Говоря на жаргоне наркоманов, я проторчал. В самом деле, Артур! Потом я увидел ее, услышал ее голос, а позже, после нашей вечеринки… Дело в том, что большая доза алкоголя вызывает у меня парадоксальную реакцию. Сначала я веду себя как нормальный пьяный человек, а затем в одночасье трезвею — но как-то странно трезвею, становлюсь излишне сентиментальным и мнительным. Когда вы отправились спать, я вышел из дома и целый час простоял возле той лужи, а в голову мне лезли разные мысли… всякие мысли.

— Например?

— Например, я думал о том, что Дане будет к лицу алая туника и золотой венец королевы Света.

— Ого! — сказал я. — Это уже серьезно!

— Еще как серьезно, — подтвердил Брендон. — Уж если мне суждено сидеть на троне отца, то я хочу, чтобы рядом со мной была она.

— Но ведь ты совсем не знаешь Дану.

Брендон покачал головой:

— Это не так, Артур. Я знаю ее… вернее, знаю, какая она. Может быть, я не совсем точно выразился, когда сказал, что ощутил прикосновение ее мыслей. На самом деле я не слышал, о чем она думала; это был контакт иного рода, более глубокий. Я на мгновение прикоснулся к самому ее существу. Чувствуешь разницу?