Егор Седов - Прерванный полет

Бывало, что и убивали — как советские эсеры немецкого посланника Мирбаха.

Но на Земле такое случается все же редко.

А как оно тут, в Мире Четырех Лун? Здешние государства так давно приучились «дружить», что ожидать следовало чего угодно. Например, снятия головы с посланника, обвиненного в шпионаже. Или — с секретаря посольства, или кем там его устроит Ируатту. Это даже проще — все-таки рангом пониже, можно не особенно церемониться.

Но неужели мирная жизнь закончится — если не сегодня, так дней через десять? Вит уже размечтался, что будет пытаться освоиться в этом мире, сидя на базе — главным образом здесь, в этой совершенно не относящейся к войне оранжерее, появившейся стараниями местного магистра.

Слова Ируатту «ты можешь оставаться, никто ничего плохого тебе не скажет» Вит отбросил напрочь немедленно. Никто ничего не скажет — кроме него самого. Ведь чего хотел добиться, когда ехал в Бенгази через египетскую границу? Чтобы выдали все необходимые бумаги, с которыми можно отправиться на фронт. То, что войска диктатора иностранных журналистов не щадили, а пропавших без вести оказалось много, его не останавливало. Постановочные фотографии повстанцев как-то не радовали.

На фронт так и не пустили, зато в заложниках оказался. Теперь вот предлагалась шпионско-дипломатическая миссия. Похоже, экс-шаман просто очень быстро выяснил, что такое журналист на договоре, охотящийся за сенсациями, — хотя тут таких и не имелось. Чтобы добиться согласия на риск, не так-то много от него и надо.

Вит встал, ухватился за серебристые рейки приспособления, которое позволяло ходить. Дней через десять! Подумать только, да на Земле ему даже при нынешнем состоянии сказали бы: «Не вздумай рыпаться!» А тут…

Но, видимо, Ируатту знал, что говорил. Как и здешние врачи.

…Когда Вит оказался в своей комнате, вслед за ним неслышно проскользнула кошка.

Кошки тут чувствовали себя очень неплохо. В конце концов, они и в Египте появились с поселенцами из Мира Четырех Лун. Быстро освоились, наверняка обрадовались количеству мышей при местных амбарах и стали вполне земными.

Больше всего Вита поразило не это, а слово «кошка» на местном наречии — «нэко». Именно так называли кошек в Японии. Впрочем, чему же тут удивляться — часть будущих жителей Японии была полинезийцами, а именно там лучше всего сохранился язык поселенцев.

Рыжевато-пятнистое существо давно уже прижилось в палате и считало Вита «своим человеком» — почему-то к остальным кошка была совершенно равнодушна. Она запрыгнула ему на колени, всем своим видом говоря: «Ну что ты задумался? Все хорошо! Только надо меня погладить и почесать подбородок..»

Что Вит и сделал. Задумчивость, впрочем, не прошла. Хотя о судьбе кошке по его отбытии беспокоиться было нечего: жила она здесь, на базе, здесь же и будет жить дальше.

А вот где будет жить он сам, да и будет ли — это вопрос.

Впрочем, Вит на него уже ответил — больше Ируатту мог не спрашивать его согласия на опасное путешествие.

Глава 4

Допрос

Юсуф оказался в одиночной камере. Это обнаружилось, когда он пришел в себя.

Он открыл глаза (один разлепился с большим трудом, видимо, уже затек). Тело болело жутко, но это его сейчас мало беспокоило — в первое мгновение Юсуф решил, что он лишился зрения. Но все дело оказалось в устройстве камеры: здесь не имелось ни щелей, ни хоть какого-то подобия окна. Сплошной каменный мешок.

Он пошевелился. Потом, почти машинально, слабо произнес:

— Есть тут кто?

Разумеется, по-арабски — в данном случае никакой разницы не было.

Ни ответного оклика, ни возни. Судя по всему, он был здесь один.

Некоторое время узник просто лежал на каменном полу, даже не пытаясь бороться с болью теми методами, которые знал. Просто следовало осознать все то, что с ним произошло и происходит сейчас.

В общем-то, исход был предрешен — еще в тот момент, когда Юсуф заметил патрульный вертолет над долиной, он понял, что именно это и может произойти. В конце концов, он слишком слаб, чтобы бороться с обстоятельствами.

Но это не извиняет. «Оправдания — это ложь», — говорят бедуины. Правильно говорят.

Брат-лидер поручил ему самое важное дело — а он провалил его, провалил, как мальчишка, как будто бы он таков, на сколько лет выглядит.

Юсуф застонал. Сложно сказать, на сколько лет он сейчас выглядит. Но то, что выглядит плохо — это точно. Местные патрульные, или как они там еще называются, постарались на славу. То, что Юсуф попытался воспользоваться языком жестов, только еще больше разозлило их. Бить стали еще в вертолете, не дожидаясь прибытия на их базу (вероятно, там он сейчас и находился).

И всего-то полутора километров не дошел до пирамиды. А если бы даже и дошел — что это могло изменить?

Он мучительно застонал: нет, память так и не выдала справки насчет того, что именно следовало сделать. Что такое маг, у которого началось выпадение памяти? Меньше, чем ничто.

Это, а не синяки от ударов допрашивавших, причиняло настоящую боль. Синяки и даже что-нибудь похуже заживить можно. А вот как поступить с памятью?!

А ведь задание — это жизнь и смерть брата-лидера. Враг наверняка уже готовится к штурму столицы, его боевики наступают на запад, к главному городу. Что-то необходимо было поменять, а ключ — та самая пирамида.

Здесь его явно считают врагом и, судя по всему, каким-то опасным шпионом. Еще бы — пришел со стороны гор, а за горами — государство, враждебное местному. А может, есть какие-то еще неведомые ему признаки врага. Вот его стражники и разъярились не на шутку.

Что ж, еще не сейчас, может быть, через день или два, дверь откроется. За ней окажутся солдаты. Его выведут на плац, предварительно дав прикладом по зубам. Возможно, даже предложат помолиться — в последний раз в жизни.

Кому он будет молиться? Единому Господу? Но у Юсуфа были другие боги. Древние. Правоверного ему приходилось лишь изображать, попав в восставшую часть страны.

Вот только на сей раз Древние не пришли ему на помощь, когда это было действительно необходимо. А раз так, молиться ему некому. Так что залп последует очень быстро. Или выстрел в затылок — кто знает, как тут принято обращаться с подозрительными лазутчиками, не говорящими ни слова на допросе.

А вот интересно знать, тут есть такой же прибор для перевода, как у тех, кто остался за горной цепью? По идее, должен быть. Военные тайны — на то и военные тайны, что вечно не хранятся. Что есть у одних, то вскорости будет и у остальных. Это только не самые умные составители учебников говорят, что византийцы тысячу лет хранили секрет «греческого огня». Какая там тысяча, и пары десятков лет не прошло бы!