Всеволод Буйтуров - Золотой Разброс 4. Огольцы

Тугарин поспешно спрыгнул со своего гигантского скакуна. Почтительно повел лошадь Бьорна к своему красному крыльцу.

— А эти почтенные женщины всегда на железных конях…

— Нет, только сегодня, чтоб тебя, дурака, развлечь.

Бьорн легко спрыгнул со своей лошади.

— Ну, здравствуй, разбойник Тугарин. Ты такой и есть, какая про тебя молва идет.

— И ты здравствуй, Благородный Бьорн. То немногое, что ты успел натворить в наших краях, внушает уважение.

— Так пойдем, брат Змеевич, в твой домишко. О деле надо поговорить. Только сперва дай приказ разместить и накормить моих людей и животных. И про пиво не забудь!

Стали с этого дня сухопутный мореход Бьорн и разбойник Тугарин Змеевич друзьями не-разлей-вода. На достояние друг друга, как на чужой каравай, ртов не раскрывали. Организовали общее дело. На обширных пастбищах Тугарина пустили в одни табуны гордых андалузских лошадей и не менее гордых скакунов казахской породы.

Качества двух пород столь удачно дополняли друг друга, что среди пород, разводимых конезаводчиками огромных пространств Сибири, Казахстана и Алтая, не было им равных.

(Надо заметить, что лошади контессы были совсем иное дело, более тонкое. Но Тугарину с Бьорном сие было неведомо).

Правда, куда девалась сегодня эта невиданная порода, неизвестно. Но легенды и сказания всегда имеют под собой реальную основу. Спросите любого сведущего этнографа.

— А не ведомо ли тебе, Брат Бьорн, что за племя такое неподалеку жило, которым бабы командовали и которое Боевых Кобылиц разводило? — Спрашивал Тугарин своего нового друга.

— Ведомо, брат Тугарин. Мы это и были. Только утратили это искусство. Ныне ни одной такой кобылицы у нас нет. — Не моргнув глазом соврал Бьорн. — И как видишь, Викингами командую я, а не какие-то бабы.

(Знал бы Тугарин, какой страх Бьорну внушали Валькирии, путешествующие с ним).

На самом же деле пустили тех кобылиц вольно пастись в степи. Без тайных команд Девок-Лошадниц это были просто очень милые лошадки. А предводительница Табунщиц, старая донья Инезилья, настрого запретила Бьорну признаваться в наличии необычных лошадей в их табунах.

Все было просто прекрасно. Вчерашние мореходы стали отменными ковбоями. Мед и пиво лилось рекой. Слава Одину, торговля шла успешно. Боевые щиты украсили стены новых добротных домов. Доспехи надежно упрятали в сундуки: во всей округе не нашлось бы безумца атаковать соединенные силы Тугаринова войска и дружины викингов.

Только…

Только, если с размножением и преумножением лошадиного поголовья все было хорошо, то вот с приростом населения скандинавов было что-то не так. Старели и умирали даже уже те, кто пришел во дворец Змеевича детьми. А с приплодом дело было плохо. Девочки еще рождались. А вот мальчики рождались либо мертвыми, либо увечными калеками.

Таких сразу после рождения бросали в бездонное ущелье. Претерпевшая изменения от сухопутной жизни вера викингов говорила, что эта пещера — вход в Валгаллу.

Бьорна и Тугарина проблема мужской детской смертности не очень волновала. Для ухода за табунами и подневольных казахских мужиков хватало.

Волновало лишь то, что лошади беспрекословно подчинялись в учебе и выездке только женщинам-андалузкам, либо женщинам, рожденным в смешанных браках андалузок и викингов. Другие варианты просто не давали результата. Лошадь и ухом не вела на команду, поданную дочерью казаха и испанки, казаха и скандинавки. Причем в обычной, не смертельной учебе!

Это было плохо.

***

Еще хуже было то, что часть когда-то плененных женщин андалузок, захватив изрядное количество золота и камней, увели одной темной ночью самый лучший табун. При этом животные, подчиняясь командам хозяек-чистокровок, ушли с ними так тихо, что бдительная стража ничего не заметила и не услышала.

Излишне говорить о том, что уведены были те самые лошади с необыкновенными качествами.

Так что говорил Тугарин чистую правду: ни одной Боевой Кобылицы у него не было.

Снарядили погоню, однако, даже следов беглецов не нашли. Прошло время, все успокоились. А зря. Велик был повод для беспокойства. Одна из пленных старух была не чистокровной андалузкой. Наполовину в ее жилах текла Кастильская кровь.

И была та старушка адептом Кастильской Магии Смерти. Очень своеобразная Магическая школа.

Все годы жизни в степи бережно хранила женщина в магической памяти все подробности пути, от момента пленения в Андалусии, до момента обоснования сухопутной флотилии в степных владениях Тугарина.

Чудо ли, Кастильская ли Смертельная Магия, изрядная казна, прихваченная у Бьорна, помогли, но смогла привести старая Инезилья своих двуногих и четвероногих товарок к своему учителю дону Эскамильо.

Дон Эскамильо был древнейшим, но очень подвижным старичком. Он был тонок, как виноградная лоза.

Подвижна и тонка была и сама исповедуемая им Магия – Кастильская Черная Магия Смерти.

Выслушав рассказ Инезильи, дон Эскамильо долго думал. Затем обратился к стоящему в его домашнем святилище тайному изображению Смерти:

— О, Хозяйка моей жизни и моих помыслов, благодарю тебя за то, что ты дала мне понять, для чего я получил такой долгий земной век. Это будет лучшее из чудес твоей магии. И его совершу я.

Дон Эскамильо почувствовал, что, словно тоненькое острое шило, входит ему между ребер и приближается к сердцу.

— Прости, Хозяйка моей жизни! Прости мою гордыню! Конечно же, это чудо совершишь ты! А я буду лишь послушным орудием, которому ты дашь силу и знание для выполнения твоего гениального плана!

Тонкое шило аккуратно вышло из груди старца. Он поспешно прикрыл драгоценной тканью изображение Смерти. Посторонним, непосвященным видеть его до момента кончины вообще не полагалось. Надо сказать, что и в смертный час Черная Смерть не каждого удостаивала явлением своего лика.

Посвященные могли взирать на изображение Смерти лишь в крайне важных случаях. И то не долго.

Сейчас, по мнению дона Эскамильо, был именно такой случай. Он не ошибся: если бы обращение дона Эскамильо не заинтересовало Смерть, тонкое невидимое шильце проткнуло бы старческое сердце. То, что Смерть убрала свое шило, свидетельствовало о том, что дон не зря побеспокоил Хозяйку.

Силу и знания для осуществления небывалого подношения Смерти — создание табунов из лошадей-убийц, Хозяйка просто вложила в голову преступному магу. Без всяких книг и заклинаний. С этой минуты он знал каждый свой шаг наперед, как знал все последующие шаги своих сообщниц.

Первым шагом должно было стать немедленное возвращение в Сибирь. Для обучения кобылиц и содержания стада производителей гористая Кастилия и, тоже далеко не ровная Андалузия, годились мало. К тому же были густо заселены.