Андрей Лукин - Летописный замок

— Из правой, — прошелестел Смакла.

— Отрубить бы тебе, стервец, обе руки по самые твои немытые уши, — безо всякого выражения сказал чародей. — Или ты читать не умеешь?

— Там начертано, что из правой, — упрямо повторил Смакла, словно это могло как-то смягчить его вину.

— А я тебе говорю… Да с кем я спорю! — чародей ткнул пальцем в послушно перелистнувшийся пергаментный лист. — Читай, неуч: «…и взявши кровь из…» Гм-гм! Как же я мог так непростительно ошибиться? Исправить следует немедля!.. И тем более! Тем более никто не позволял тебе читать мой трактат! Текст ещё не проверен, ошибок много…

Серафиан прокашлялся, скрывая смущение, закрыл книгу, затем внимательно оглядел Стёпку с головы до пят. И, кажется, Стёпка ему совсем не понравился.

— Строптивость выказывал?

Стёпка чуть было не кивнул в ответ, но его опередил гоблин:

— Выказывал строптивость, выказывал! Ничего исполнять не желает… Кулаками грозился!

Ах ты!.. Стёпка возмущённо сжал кулаки, и это не ускользнуло от чародея.

— Три степени принуждения пробовал? — спросил он почти как у равного. Почти как один маг у другого мага.

— Знамо, пробовал, — вздохнул Смакла. — Да всё без толку. С него эти спетени, как с упыря вода.

Серафиан недобро прищурился, и от безобидного сказочного старичка не осталось и следа. Перед Стёпкой стоял могущественный чародей, способный одним мановением руки зашвырнуть неугодного демона за грань миров или вообще распылить на атомы. Он даже сделался заметно выше, а его тень на стене размахнулась до потолка и словно бы зажила своей отдельной жизнью. Стёпке даже показалось, что он ощущает в воздухе сухой горьковатый запах готовой к употреблению магической силы. Она скапливалась вокруг чародея, как электричество перед грозой, и вот-вот могла шарахнуть почище иной молнии.

— Заклинания его не берут, а ночь на исходе. Придётся Истинным Пламенем прижигать. Притвори-ка дверь поплотнее.

— Не надо меня пламенем! — испугался Стёпка. — Что я вам такого сделал?

И он на всякий случай отошёл подальше и спрятался за рыцарским доспехом. Уж если неучёный гоблин сумел избавиться от Ванеса, то настоящий чародей может, наверное, не только прижечь, но и вовсе дотла спалить. Охота была поджариваться!

— Охти мне! — выдохнул Серафиан. — Ты кого, злыдень лохматый, вызвал? Ты чего, враг рода человеческого, учудил? Почему оно без спросу говорит? Это кто? Кто это, я тебя, поганец, спрашиваю!

— Не ведаю! — завыл Смакла. — Не ведаю, кто энто! Они тут кричали, а я хотел… А они посля заупрямились… Мордастого я заколдовал, и хорошо содеялось, а энтого не успел!

Серафиан изменился в лице ещё раз:

— Мордастого? Их двое было? Двое? И оба такие?

Странно, подумал Стёпка, он же разговор наш про Ваньку должен был услышать. Или он у него уже от старости со слухом проблемы?

— Двое нас было, — признался он чуть погодя. — Я и Ва… мой друг. Он хотел по замку погулять, а Смакла его назад отправил.

— Назад? — едко переспросил чародей. — Вот так-таки взял и отправил, ни желания не стребовав, ни заклинания не оплатив. За что мне такое наказание? — он схватился за голову и, обнаружив на ней шапку, сдёрнул её так, словно хотел заодно вырвать все свои и без того редкие волосы. — В порошок сотру! Выворотнем болотным сто лет у меня будешь маяться! Упырям на прокорм тебя сей же миг!

Бедный гоблин сидел на полу ни жив ни мёртв. Хозяин всерьёз рассвирепел, и пощады теперь точно не жди. Конец тебе пришёл, младший слуга, гибель неминучая.

Серафиан на полуслове прервал поток проклятий, перестал размахивать руками и погрузился в тягостные раздумья. Похоже было, что гоблин сотворил что-то настолько нехорошее, что-то настолько непоправимое и ужасное, что даже могущественному чародею не удастся это ужасное исправить втайне от грозного отца-заклинателя. Стёпкино настроение, и без того уже не слишком хорошее, окончательно испортилось. И очень захотелось домой.

Смакла, закатив в ужасе глаза, готовился к худшему, но о нём уже забыли.

— Так-так-так, — бормотал Серафиан. — Так-так-так, и ещё вот этак… Ну вот что мы сделаем. Поди сюда!

Это он Степану велел. Стёпка осторожно выглянул из-за доспеха:

— А вы… пламенем не будете?

— Не буду.

Стёпка подошёл к столу. Чародей окинул его взглядом с головы до ног, задержался на кроссовках и на пуговицах рубашки:

— Ты в своём обличьи сюда угодил… или как?

— В своём, — сказал Стёпка.

— Хорошо. Отрок, значит. Душа невинная. Очень хорошо. Садись-ка ты, отрок, рядом и рассказывай мне всё с самого что ни на есть начала. Ничего не упускай. А ты… — чародей свирепо посмотрел на съёжившегося Смаклу. — А тебя, пустоголовый… Ладно, сиди пока.

Стёпка, конечно, не стал рассказывать ни о каникулах, ни о пирожках, а сразу начал с книги, с того момента, когда Ванька обнаружил её на полке. Рассказывать было легко, потому что произошло всё совсем недавно, часа два назад, если не меньше. Серафиан слушал, не перебивая, сидел с прикрытыми глазами и время от времени чуть заметно кивал.

Зато Смакла удивлялся за троих. Смотрел Стёпке в рот, растопырив уши и распахнув глаза. Чудная же у демонов жизнь! Ты глянь, и домА у них есть и родители. И в гости они друг к другу ходят. Но сильнее всего гоблина поразило то, что о нём самом написано в какой-то магической книге. О нём! О ничем ещё не прославившемся и никому пока не известном младшем слуге! Всё написано, даже то, о чём он ни одной живой душе не рассказывал и рассказывать не собирался.

— Зеркальная магия с двойным преломлением вызывающих чар, — пробормотал Серафиан, когда Стёпка закончил. — Хитро задумано и с умом выполнено. Узнать бы ещё, кто на такое решился под носом у отца-заклинателя. Ну, да не вашего ума это дело. А ты чего расселся? — прикрикнул он вдруг на слегка разомлевшего слугу. — Невелика заслуга — быть слепым орудием в чужих руках! Свечи замени, видишь — догорают!

Смакла бросился менять свечи. Чародей, отрешённо глядя на Стёпкины кроссовки, обдумывал что-то невесёлое. Сейчас он нисколько не походил на могущественного волшебника. Слишком был обычный. Даже домашний какой-то. Встретишь такого на улице — и внимания не обратишь. Старик как старик. Сутулый, сухонький, седой. На Суворова чуть-чуть похож. Лицо приятное, с лучинками морщинок у глаз, с тонким носом, с бледными поджатыми губами. На впалых щеках — едва заметная щетина. Что удивительно — зубы все здоровые и все, похоже, свои. Наверное, у них здесь зубная паста магическая.

Чародей поднял глаза и заглянул Стёпке в самую душу, в самую что ни на есть сокровенную глубину его существа. Взгляд у него был пронзительный и быстрый, никуда от него не скроешься и ничего не утаишь. Не зря, ох, не зря Смакла боялся, что не сумеет скрыть от хозяина свой проступок. Стёпке таить было нечего и он отводить и прятать глаза не стал. Серафиан вздохнул тяжело и вновь задумался.