Диана Шипилова - Что будет, то будет

Северус неожиданно умолк, рассеянно переведя взгляд на профессора. Он только сейчас осознал, что чуть ли не впервые разговорился на интересующую его тему, да с таким увлечением, что забыл обо всем на свете. Видимо, раньше ему никогда не попадался нужный слушатель. Действительно, кому он мог бы излагать свои теории — Нарциссе Блэк?

А профессор Лэнс, кажется, очень заинтересовался. Он подался вперед и воскликнул:

— Почему же странно? Это замечательная идея! Вы хотите сказать, что римские волшебники, открыв некоторые заклинания, обогатили этими словами свой язык?

— Судя по всему, да, — сказал Северус, откидываясь на высокую спинку стула. — Более того, так как потом эти слова распространились и среди магглов, можно сделать вывод о довольно значительном количестве волшебников в Древнем Риме… или об их сильном влиянии на магглов. А потом слова стали восприниматься уже как исконные. То же наверняка происходило и в других странах, просто где‑то магов было больше, где‑то меньше.

— Значит, по вашей теории, осталось еще множество наборов звуков, которые можно превратить в заклинания? То есть, я хотел сказать, которые уже являются заклинаниями? — поправил себя Лэнс.

— Да, и еще я думаю, что все заклинания в совокупности составляют некоторый язык, я бы назвал его первичным, — быстро продолжил Северус, наклоняясь вперед. Лэнс попытался что‑то сказать в ответ на это, но Северус, увлекшись, перебил профессора, даже не осознав своей невежливости. — Подождите, дайте мне сказать! В этом языке явно существуют родственные связи между словами, а возможно, и грамматика! В некоторых заклинаниях, придуманных мною, явно видны латинские корни! То есть не латинские, а как раз те самые, из первичного языка!

— Снейп, Снейп, подождите минуточку! — наконец удалось вставить слово профессору Лэнсу. — Вы не должны забывать, что каждому языку соответствует свой набор звуков. Даже похожие звуки представители различных народов произносят по–разному. Если предположить, что существовал первичный язык, то у него должен быть свой собственный набор фонем. Не могли же его унаследовать все народности мира!

— Вы… разбираетесь в лингвистике? — удивленно спросил Северус. Через секунду до него дошло, что он совершил бестактность, и он покраснел. — Простите, сэр.

— До того, как получить должность преподавателя, я много лет работал переводчиком, — спокойно сказал Лэнс, будто и не заметив его промаха. Затем он взмахом палочки зажег в кабинете свечи, так как в комнате медленно, но верно сгущались серые сумерки.

Северус смутившись, принялся разглядывать отблески света и пляску теней на каменном полу. «Хотел показаться самым умным — получай», — мелькнула у него мысль.

— Между прочим, до сих пор пытаюсь избавиться от привычки вставлять в речь иностранные слова, — добавил, улыбнувшись, Лэнс.

Северус кивнул.

— Я… я не подумал о звуках, — наконец признался он, возвращаясь к прежней теме. — Но, может быть, некоторое искажение… фонемы (он надеялся, что правильно употребил этот термин) только ослабляет силу заклинания, а не сводит на нет? Как произносят заклинания иностранцы?

Лэнс задумался.

— С некоторым акцентом, пожалуй, но слабым… Наверное, вы правы. Но сильное искажение приводит к малоприятным последствиям!

— Да, профессор Флитвик еще на первом курсе рассказывал нам про волшебника Баруффио, — кивнул Северус.

— Именно, — подтвердил Лэнс. — Но мы отвлеклись. Теоретическая сторона дела — это, конечно, очень интересно, но вряд ли здесь можно что‑то сказать определенно. Хотя ваши догадки и заслуживают серьезного внимания… Не могли бы вы пояснить мне, мистер Снейп, каким образом вы придумываете заклинания?

Северус нахмурился. Ему не слишком‑то хотелось пускать кого‑то так глубоко в свой собственный мир, но… с другой стороны, ему очень хотелось поделиться с кем‑нибудь тем, что было так важно, так значимо для него.

— Когда я хочу придумать заклинание, — наконец начал он, — я как можно более старательно концентрируюсь на цели, которую желаю достичь. Затем… я не знаю, как бы это объяснить… я одной частью сознания продолжаю удерживать цель, а другую… отпускаю в свободный полет, что ли. И тогда у меня в голове появляются некоторые обрывки слов. Я записываю то, что успеваю запомнить, а потом пробую осуществить эти заклинания на практике. Иногда получается, но чаще всего нет. Тогда я пробую еще раз. Многие свои задумки мне так и не удалось осуществить… но кое‑что получилось.

— Это просто потрясающе, — медленно произнес профессор Лэнс, глядя не на Северуса, а в оконный проем. Затем он обернулся, и его глаза сверкнули. Впрочем, нет, это, наверное, была игра света, вызванная пламенем камина. — Знаете, мистер Снейп, еще когда я учился в Хогвартсе, я размышлял о некотором несовершенстве системы магического обучения. Школьная программа рассчитана на волшебника среднего уровня и сереньких способностей. Она почти не учитывает различий между учениками. Впрочем, дисциплины по выбору все же как‑то ориентированы на личность и интересы ученика… Но вы, мистер Снейп, на редкость талантливы. Я не ошибусь, если предположу, что вам очень скучно на уроках, где преподавание ведется совсем не на вашем уровне?

— Не ошибетесь, сэр, — еле слышно ответил Северус, опустив глаза. Он и сам не мог понять, что его так смутило. Ведь не то же, что новый преподаватель назвал его талантливым. Он это и без него знал! Какая ему, Северусу, разница, что о нем думают остальные? Скорее дело было в том, что чуть ли не впервые его рассматривали как личность, а не безликого студента, мишень для нападок или…

— В Хогвартсе не предусмотрены индивидуальные программы для одаренных студентов, — сказал Лэнс. — Однако… есть тут у меня кое–какие мысли… Вы можете идти, мистер Снейп. Если что, я поговорю с вами позднее.

— Да, сэр, — наклонил голову Северус. Он встал со стула и пошел к выходу. — До свидания, профессор, — добавил он, обернувшись, у двери.

— До свидания, — отозвался Лэнс.

***

Лэнс был едва ли не единственным профессором, которому удалось вызвать у Северуса уважение. К Слагхорну и Флитвику он всегда относился несколько снисходительно и не без насмешки, к МакГонагалл еще с первого курса — скорее неприязненно, а остальные преподаватели, как считал он, вообще не заслуживали его внимания. Скрыть Северусу это не удавалось (впрочем, сказать по чести, он и не особенно пытался). Поэтому не было ничего удивительного в том, что среди преподавателей он, несмотря на свою одаренность, пользовался не большей популярностью, чем среди учеников. Исключение составлял разве что Слагхорн. Ну, теперь и Лэнс.