Дэвид Дрейк - Королева демонов

Как, впрочем, и металл. Родоард был обладателем весьма удобного короткого меча, а рядом с ним на троне находился кинжал с одним заостренным краем. С другой стороны оружия был загнутый крюк.

— Фальшивый полунож, — прошептал чуть слышно Гаррик. Неудобное оружие, которым воспользуется бою только молокосос.

Гаррик остановился футах в десяти от трона.

— Я — Гаррик ор-Рейзе, — громко произнес он. — А это мои друзья: Теноктрис и Лиэйн ос-Бенло. Мы потерпели кораблекрушение.

Женщина встала с трона и подошла к Гаррику. С растущим ужасом он осознал, что ее длинное платье сделано из человеческих пальцев, вернее, из костей, связанных тонкими нитями. При каждом ее движении кости тихо постукивали. Она лениво улыбнулась ему. — Оставь его в покое, Лунифра, — с ноткой раздражения в голосе произнес Родоард. — Разве что позже. Если будет вести себя хорошо.

Шеренга здоровяков-охранников стояла возле тронов. В руках у них были мечи и копья, на некоторых — доспехи. Но даже вооруженные охранники поглядывали на женщину с тревогой.

Лунифра издала горловой смешок. Она уперла кулаки в бока и повела бедрами. Выглядело это как непристойность: она словно плюнула в лицо Гаррику. Эта женщина буквально пахла смертью.

— Ты на вид крепкий орешек, Гаррик, — шутливо произнес Родоард, правда, голос его не сулил ничего хорошего. — Мы сумеем найти тебе применение, когда пойдем в поход на Эрзу за всяким добром. А сейчас ты должен сдать свой меч и своих женщин. Я решу, кому достанется награда.

— Я из Хафта, — заявил Гаррик спокойно, не повышая тона. — У нас там нет рабов.

— Забудь про Хафт! — заявил Родоард, склоняясь вперед и стискивая рукоятку кинжала. Ему было около тридцати: почти такой же крупный, как Кэшел, хотя и более жирный, без сомнения, сильный мужчина. — Забудь обо всем, что ты знал прежде, ибо тебе не вернуться назад. Ты теперь в Заливе, а слово короля Родоарда — единственный здесь закон.

— Что касается моего меча, — заговорил Гаррик, — пожалуйста, попробуйте забрать его. Кто будет пробовать, ты, Родоард?

Тот огляделся, словно желая убедиться, что все его телохранители на месте. Гаррик положил правую руку на рукоять меча. В его сознании ожили воспоминания из жизни другого человека, чей меч без устали разил козлоногих тварей с бронзовым оружием. Отлетали конечности, рогатые головы раскалывались надвое, хлестала кровь, слишком красная, чтобы быть человеческой.

Глядя на Гаррика, Родоард вскочил с места, схватил свой кинжал и с удивлением стал рассматривать его, словно видел впервые.

Гаррик чувствовал, что в горле пересохло, руки дрожат.

— Оставьте нас здесь, и мы будем служить вам! — произнесла Лиэйн. — Но будем служить вам, как свободные люди с Островов. Вы это понимаете?

Лунифра что-то зашептала. Правой рукой она подхватила палочку с земли и начала сгребать землю, придавая ей форму человеческой фигурки, которая запрыгала, словно медведь на цепи.

Лунифра посмотрела на Гаррика и снова улыбнулась, но на лбу колдуньи от усилий выступил пот.

Теноктрис зашептала:

— Ореобузагра рексистхон хиппочтхон…

Фигурка из грязи развалилась надвое, на четыре части, на восемь — каждый кусочек заплясал отдельно. За минуту крупный ком земли распался на множество крохотных кусочков.

Лунифра в ярости затрясла головой. Она скрестила руки перед собой, дабы предотвратить нападение. Ее волшебная палочка представляла собой кость крупного зверя — медведя или гигантского кота.

— Сядь же, Лунифра, — велел Родоард. Он поднял руку. — Я уже сказал: оставь их в покое!

Король без всякого выражения посмотрел на Гаррика.

— Ну ладно, парень, — заметил он. — Можешь идти. Джосфред, выдай им провизию и укажи место, где спать.

Голос Родоарда звучал безразлично — и, возможно, это было опаснее, чем если бы король разъярился. Была же причина, по которой именно он начал верховодить этой помойкой!

Человечек, настолько низкорослый и худосочный, что Гаррик едва не принял его за ребенка, подошел ближе. Он и другие, немногим выше, стояли поодаль.

— И еще, Джосфред, — добавил король. — Проследи, чтобы Гаррик навестил Эрза. Я хочу, чтобы он понял, какое применение мы найдем его мечу в ближайшее время.

10-й день месяца Цапли

Кэшел решил, что проснулся. Он лежит в тесном гамаке. Причудливая решетка покрывает окна комнаты, снаружи решетку увивает лоза, отчего комната залита зеленоватым светом.

Он сел. Над его головой висело огромное опахало из перьев попугая. На самом деле, оно не висело: слуга держал его в руках, овевая спящего.

— Где я? — спросил Кэшел.

В одну из дверей вошла Шарина, улыбаясь, словно ясное солнышко.

— Не напрягайся, — сказала она. — Вот, держись за меня.

— Со мной все в порядке, — заявил Кэшел. Он робко улыбнулся; обычно всегда такое говоришь. — Я хотел сказать, на самом деле все в порядке.

Кэшел подал Шарине руку, стараясь на опираться на девушку, и встал. Вначале голова закружилась, но лишь на мгновение. Он чувствовал себя отдохнувшим. В голове проплыло смутное и неприятное воспоминание.

Он улыбнулся, глядя на руку Шарины в своей руке. Высокая она девушка и не такая уж худенькая, но все равно в его лапище ее ручка выглядит игрушечной. Шарине, должно быть, пришла в голову та же мысль, потому что они переглянулись и, не сговариваясь, расхохотались.

На Шарине была кремовая льняная туника с синим геометрическим узором по краям. В Барка Хамлет люди всегда одевались предельно просто, но Кэшел научился разбираться в тканях и узорах, благодаря Илне, своей сестре. Пожалуй, и во всем, что касается овец, Илна знала толк, подумал он.

Кэшел оглядел себя. На нем была туника с таким же рисунком, как у Шарины, но, похоже, ее наспех сшили из двух. Он улыбнулся: по-видимому, люди его роста и сложения здесь нечасто встречаются.

Да, кстати, где они?

— Мы в Пандахе? — задал он вопрос.

В комнату вошла обезьяна на четырех лапах. Она выпрямилась и обратилась к Шарине утробным голосом:

— Пойдем. Сейчас твой ход.

— Обезьяна-то разговаривает! — поразился Кэшел.

Животное недовольно заурчало. Оно было ростом со среднего человека, просто на коротких ногах. Мощные грудная клетка и плечи заставляли признать в нем серьезного противника.

— Неужели все люди настолько тупы, чтобы не отличать просто обезьяну от примата? — воскликнула зверюга. — Ты бы сказала, Шарина, Халфемосу, пусть даст ему немного ума. Хотя, пожалуй, легче обучить собаку. Или нет, быка.

Кэшел разразился смехом.

— Ну, не чудеса ли? Точно разговаривает… да еще и думает!

— Идиот! Идиот! Идиот! — заорала обезьяна, то есть примат, подскочив к окну и в ярости выскакивая наружу. Шарина тоже смеялась.