Валентин Егоров - Капитан Т.Т. Трезоров

Всего и делов-то было прибраться немного в старой комнате, где провели почти месяц, засунуть в утилизатор ненужную гражданскую одежду и, как были в темно-синей форме, так в ней и перешли на новое постоянное место жительства. Трезор остался полностью верен себе, он первым умчался осваивать наше новое жилье. Когда мы пришли в своей жилой сектор, Трезор валялся, весь в ременной перевязи, на широкой кровати в одной из спален. Белояр попытался согнать его с кровати и расположиться в этой спальне, но, увидев хамское выражение морды Трезора, молча развернулся и перешел в другую спальню.

Спальня с Трезором или, вернее, спальня, в которой расположился Трезор, разумеется, досталась мне.

Что касается обещанного отпуска до начала занятий в академии, то мы с Белояром не сговариваясь решили никуда не ездить и остаться в академии. Я был несколько удивлен решением Белояра, так как у него было много родственников и знакомых девушек, которые он, как часто говорил до этого, очень хотел бы проведать. Трезор спокойно отнесся к нашему решению, он и так не особенно рвался обратно в село, нынешняя жизнь, разворачивающая перед ним, пока ему очень нравилась.

Все пять дней мы много спали, много занимались спортом, много ели — Белояр оказался превосходным кулинаром и развернулся во всю, готовя такие вкусные вещи, что пальчики оближешь.

Была полная расслабуха, себе и друзьям на радость!

Пару раз заходил Генерал, осматривал наши помещения, но никаких замечаний не делал. Задал только один вопрос, почему не уехали домой, но ответ даже до конца не дослушал, а увлеченно возился с Трезором, поправляя его портупею.

ххх

Ревун боевой тревоги подал свой голос в пять часов тридцать минут утра. Вой ревуна сопровождался световыми вспышками и миганием, как это я однажды видел на сельской дискотеке.

Из-за воя и мигания света Трезор сильно перепугался и, завывая дурным голосом, упал с кровати, где всю ночь сладко посапывал под моим боком. Мы с Белояром так, как Трезор, не испугались, но находились в состоянии полного недоумения и, вскочив на ноги, посмотрели на настенные часы, которые показывали половину шестого утра.

Мягкое женское контральто, разнесшееся из динамиков, потребовало, чтобы мы быстро переоделись в спортивную одежду и через две минуты были бы готовы к кроссу на десятикилометровую дистанцию. Еще полностью не отошедшие от сна, но подчиняясь армейской дисциплине, мы быстро переоделись, натянув на тело трико и майку темно-зеленого цвета, а также беговые кроссовки на ноги. Я уже почти бежал к входным дверям в наш жилой сектор, где нос в нос столкнулся с уже переодетым Белояром, а Трезором, по-прежнему, валялся на полу и ему незачем было переодеваться, так как он и спал в своем портупее.

У самой двери мы замерли в нерешительности, переминаясь с ноги на ногу.

Внезапно дверь распахнулась и с порывом слабого ветра внутрь помещения ворвался утренний холодок, от которого мы поежились, пожав плечами. В проему двери появилась фигура человека, который призывно помахал нам руками, приглашая присоединиться к нему. Приняв присягу и став военнослужащими, мы добровольно приняли на себя обязательство жить, учиться и служить согласно армейскому уставу. Если этот устав потребовал от нас каждое утро пробегать десять километров кросса, то мы обязаны были каждое утро пробегать эту дистанцию независимо от того, какая погода стоит во дворе.

Легкой трусцой мы потянулись вслед за человеком, которого ранее никогда не встречали. Первоначально это была действительно легкая трусца, которая постепенно перешла на бег с небольшим ускорением. Когда, уже тяжело дыша, мы достигли вершины первого пригорка, то при беге под уклон, когда ноги сами несли нас, немного передохнули. Глубоко вдыхая грудью чистый и свежий утренний воздух, я подумал, что не зря в течение трех лет бегал вокруг села, так как сумел физически и морально подготовить себя к таким испытаниям. Я видел, что Белояру, который бежал передо мной, не сладко пришлось даже на этом коротком участке дистанции. Он тяжело дышал и был весь мокрый от пота. Словно прочитав мои мысли человек, возглавлявший нашу тройку, заметно прибавил в скорости бега. Все мысли о моей, якобы, прекрасной физической подготовке моментально улетучились из головы, единственное, о чем я еще мог думать после этого — это держать темп и ритм бега, суметь приспособиться под манеру бега человека, бегущего впереди.

Но этот человек перестал нам казаться обыкновенным, земным существом. На наших глазах он превратился в неодушевленного человека-машину. Он громко и ровно дышал всей грудью, гулко вбивал ноги, обутые в беговые щиповки в землю и так стремительно переставлял их, что мы с Белояром уже не успевали и с трудом поспевали за ним. Мы жадно глотали воздух широко, которого так не хватало для дыхания. Белояр все же оказался первым, кто начал сдавать позиции, его сильно подвели жизнь сибарита и прекрасное питание в последние дни. Да, и к тому же он не бегал три года подряд вокруг нашего села.

Белояр вдруг засеменил ногами, зашелся гулким кашлем и совсем уж собрался повалиться на землю, когда человек-машина, словно почувствовав происходящее за его плечами, он ни за разу за все это время не оглянулся назад, замедлил бег и почти перешел на легкий шаг. Этот шаг продолжался столько времени, сколько его потребовалось, чтобы мой друг отдышался. Как только его дыхание пришло в относительный порядок человек-машина тут же переключился на массивную, железную поступь бега на длинные дистанции. Подобные переключения темпа бега продолжалось на всем протяжении кросса, пока мы вновь не возвратились к дверям нашего жилого сектора.

Добежав до финиша, человек-машина обернулся к нам и, вновь на прощание махнув рукой, скрылся в серой пелене начинающегося осеннего дождичка. За время бега, мы так и не сумели рассмотреть вблизи его лица.

Трезор пробежал вместе с нами эту десятикилометровую дистанцию. Вначале забега он все время путался под ногами, но, когда я его хорошенько шуганул, то побежал дистанцию в соответствии со своим собственным пониманием утреннего забега, то есть бежал себе в удовольствие, для него десять километров это не такая уже большая дистанция. На финиш Трезор пришел ничуть не запыхавшимся и готовым в любой момент повторить это десятикилометровый забег, ну, по крайней мере, еще раза два.

Майка и трико полетели в стирку, горячий душ смыл с тела усталость от бега. Натянув чистую рабочую робу курсанта, мы с Белояром направились в столовую, где на столе стоял уже разогретый завтрак — большая чашка кофе с молоком, овсяная каша, оладьи с красной икрой, тосты, масло, джем и большой фужер охлажденного апельсинового сока. Но не успели мы допить и первую чашку кофе, как коротко прозвенел звонок и распахнулись двери классной комнаты, приглашая на первое занятие в академии. Делать было нечего, пришлось отказаться от завтрака и поспешить в классную комнату, мы, по всей видимости, несколько задержались, принимая душ.