Михаил Успенский - Время Оно

– Кто же был кабатчиком? – размышлял вслух брадобрей. Он уже оболванил рыжую голову, достал бритву и начал править ее на Жихаревом ремне. – Кабатчиком был… Да кто-то ведь был же кабатчиком… Не пустой же кабак стоял, не без присмотру же, а то бы там все выпили… Был, наверное, кто-то, да только вот кто? Совсем я старый стал, никак не могу припомнить…

– Ладно, пустое, – сказал богатырь. – Не ломай голову, а то совсем сломаешь… Да, а женишок-то ваш, Невзор, говорят, сам попивает?

– Было такое, – согласился Одинец. – Имело место. После трудного похода с устатку погулял он, потешил себя и весь народ. Только княжна ему за это сурово попеняла, и он с тех пор капли не проглотил… Ну да быль молодцу не в укор! Все мы погуляли, пока здоровье позволяло.

«Да, – подумал Жихарь. – И с этой стороны до правды не доберешься».

Одинец закончил свою работу, вытер Жихарго лицо все той же довольно чистой тряпочкой и подвел к бадейке с водой – поглядеться.

В бадейке вместо Жихаря показался незнакомый человек.

– Кто же я? – спросил себя Жихарь.

– А кто бы ни был, лишь бы не вор и разбойник, – отозвался Одинец.

Богатырь поблагодарил брадобрея за хорошую работу, подпоясался обещанной веревочкой и вышел со двора.

«А письмо-то от побратима!» – внезапно вспомнил он. Достал из-за пазухи грамоту с королевской печатью, изображавшей голову дракона, развернул…

«Любезнейший друг мой и дорогой брат сэр Ньюзор! Во первых строках своего письма сообщаю Вам…»

Жихарь швырнул свиток оземь, как ядовитую змею с погремушкой на хвосте, растоптал его и запнул под плетень, хотя пергамент ни в чем перед ним не провинился и стоил денег.

– Книга, – сказал он вслух. – Книга же про меня у княжны имеется! Да и сама княжна мудра не по годам, может насквозь видеть! Вот у нее и пойду правды искать! Да и глянуть на нее лишний разок…

И решительно направился на княжий двор, соображая по дороге, что будет говорить и как.

У крыльца он как следует вымыл в луже босые ноги, вытер их о траву и сделал шаг вперед.

– Ты куда это? – удивились стражники. – Княжна только по праздникам милостыню подает!

– Передайте светлой княжне Карине, – сказал Жихарь, расправив грудь, – что странствующий воин, попавший в большую беду, просит ее о беседе. Прибыл я из далекой Бонжурии, зовусь сэром Джихаром, хожу по белому свету, ища князьям чести, а себе – славы…

Таких речей стражники сроду от побродяг не слышали и смутились. Вдруг да младая княжна рассердится, что не пропустили к ней нужного человека? Она ведь с причудами, княжна-то…

– Тебя, поди, подлые кривляне ограбили, – сочувственно сказал один из стражников. – Ну да ничего, мы до них еще доберемся. Княжна строга, но справедлива, людей насквозь понимает…

– Это-то мне и нужно, – сказал Жихарь. Стражник отправил своего напарника наверх с докладом, а сам со вниманием выслушал рассказ пришельца о том, как мерзопакостные кривляне напали на него втридцатером, потеряв при этом половину отряда, но вторая половина все же сумела повалить и обобрать воина-одиночку.

– Чистые разбойники, – вздохнул стражник. – Золоченые, говоришь, были латы? Беда-то какая… А клинок неспанский, вороненый? Вот жалость-то… Не сокрушайся, сила солому ломит, новое добудешь…

Тем временем вернулся напарник и сообщил, что княжна по великой своей доброте странника примет у себя в особых покоях.

На всякий случай Жихаря обыскали, отняв малый ножичек в берестяных ножнах.

– Ты, как ее покой увидишь, не страшись, – успокаивал богатыря добрый стражник. – Кариночка наша маленько приколдовывает, но для людской же пользы…

Так и довел его до окованной бронзовыми ликами двери, сам же и постучал.

Испугаться Жихарь не испугался, но удивился изрядно – так похоже было жилище княжны на колдовскую избу Беломора: травы по стенам, прозрачные сосуды, превеликое множество книг на полках…

– Входите, сэр Джихар, – сказала Карина. Она сидела за столом при свечах – читала, видно, что-то или новые законы измышляла.

Жихарь вошел и низко поклонился. Низко, но не слишком. Точь-в-точь так, как учил его Яр-Тур.

– Рад приветствовать прекрасную даму в сей обители премудрости, – сказал он. – Красота ваша подобна голубой хризантеме из уезда Линьбяо в пору весеннего равноденствия (это уже было от Лю Седьмого). Посмотришь – словно связкой монет подаришь, нахмуришься – и вечер еще темней покажется… Судьба ввергла меня в бездну злосчастья и забвения…

– Будь и ты здрав и благополучен, рыцарь, – сказала она. – Где-то слышала я это имя – Джихар, только вот не припомню где… Садись и поведай мне свою беду…

Жихарь уселся поудобнее и начал свой рассказ. Подготовиться как следует у него времени не было, поэтому правда в его речах мешалась с выдумкой, да и дело-то происходило не в Столенграде и не в Многоборье, а в совсем другой стране, которой и на земных чертежах не найдешь, и славу его похитили злые волшебники менты вместе со всеми верительными и рекомендательными грамотами…

Княжна слушала и водила взглядом по книжным полкам, как бы прикидывая, откуда именно Жихарь позаимствовал историю своих похождений и злоключений. Да так оно и было, по ее мнению.

– Милый юноша, – сказала она. – Да ты просто начитался всяких занимательных сочинений, доставшихся нам из прежних эпох. Ты приписал себе большую часть подвигов нашего славного Невзора и его друзей. Это бывает. Такое однажды случилось с человеком гораздо более зрелого возраста, он и отправился искать рыцарских свершений, несмотря на то что время для них ушло. Это очень грустная и печальная история, но и она, к сожалению, повторяется, как и все прочие истории…

Жихарь побледнел.

– Ничего больше не будет повторяться, – сказал он. – Зря мы, что ли…

– Вот видишь, – сказала княжна. – Снова ты за свое. Но это пройдет, когда ты сам совершишь славные деяния и перестанешь нуждаться в чужой славе, подобной дыму… Я бы с радостью одарила тебя добрым конем, крепкими латами и достойным клинком, но княжество мое пребывает в запустении…

– Прости, добрая княжна, – сказал Жихарь. – А через кого наступило запустение-то? Она туманно улыбнулась.

– Да все через него же – нашего избавителя Невзора. Правда, сейчас он непонятным образом разбогател, но все равно продолжает тяжко трудиться на благо нашей державы – все сам, все сам… Думаю, что осенью я отдам ему руку и сердце – он свою вину исправил… Хотя признаюсь тебе – ведь благородный воин умеет хранить чужие тайны, – что Невзор оказался не таким, как я вообразила, прочитав книгу о нем… Безумная расточительность его переродилась в скопидомство, ясный и находчивый ум – в расчетливость торгаша… Прежний, буйный и хмельной, нравился мне куда больше… Должно быть, я слишком резко с ним поговорила, или кто-то навел на него порчу.