Мэгги Фьюри - Диаммара

Действуя по наитию, она приподняла ему голову и влила несколько капель темной воды ему в рот. Несколько минут Элизеф ждала, затаив дыхание. Внезапно — она даже вздрогнула от неожиданности — Берн судорожно вдохнул и вскочил на ноги с безумным криком:

— Это не я! Госпожа, я не виноват! — Он заморгал, и глаза его обрели осмысленное выражение. — Что случилось, — спросил он, отчего-то забыв добавить вежливое обращение. — Что со мной?

Элизеф раскрыла рот, чтобы выругать его за непочтительность, но осеклась и выпучила глаза, осознав, что после первого отчаянного крика о своей невиновности Берн не произнес ни слова. Она слышала его мысли!

Мозг Берна стал для нее открытой книгой, и она сосредоточила на этой книге все свои силы. Там, среди обычных мелких мыслишек смертного, она обнаружила горячее стремление понять, что же произошло в тот момент, когда заклинание повергло его в небытие. Элизеф ощутила его страх и трепет, когда он осознал, что кто-то пытался убить волшебницу, — и только один человек мог это сделать.

Алиссана! Элизеф прочла это имя у него в мозгу. Так это проклятая женушка Берна едва не отправила ее на тот свет! Хватило же у нее наглости… Внезапно перспектива резко изменилась, и от неожиданности Элизеф потеряла мысль Ахнув, она подняла руку к лицу, но это оказалась не ее рука, и, ощупан себя, она осознала, что и тело тоже не принадлежит ей. Она видела окружающее глазами Берна!

Повинуясь инстинкту, она подавила трусливые мысли пекаря, упрятала их в самый дальний угол сознания. Это было совсем не так, как бывает, когда просто захватываешь чужое тело и лишаешь жертву индивидуальности, замещая ее собственной личностью. Разум Берна остался при нем, но Элизеф управляла им, словно конем, натягивая и ослабляя поводья своей воли. Она сладко вздохнула, поняв, что он даже не подозревает о ее присутствии в его теле. Это была упоительная игра, и теперь Элизеф беспокоилась лишь о том, как далеко простирается ее воздействие. Постепенно, осторожно она начала пробовать свои силы в этой новой для нее области.

Свое собственное тело она аккуратно усадила в кресло, где ему ничто не угрожало. Вскоре выяснилось, что достаточно держать под контролем лишь так называемые высшие функции мозга, а в остальном организм позаботится о себе сам. Некоторое время она развлекалась, заставляя Берна кружить по комнате и выполнять простейшие действия, потом, освоившись, устроила своей марионетке проверку серьезнее и, наконец, словно невидимый паук, дергая за паутинки мыслей Берна, Элизеф направила пекаря к лестнице, ведущей в комнаты, где спали его домочадцы.

Глава 5. НЕУМЕРШИЙ

Маленькая Алиса, названная так в честь матери, проснулась в темноте. В ту ночь ей плохо спалось, ее тревожило присутствие в доме женщины с серебряными волосами и ледяными глазами. Вообще-то она была далеко не робким ребенком, но в незнакомке было что-то такое, отчего Алисе хотелось убежать куда-нибудь подальше и спрятаться. Хорошо, что мама спит рядом, потому что им с папой пришлось отдать гостье свою спальню.

Странный шум, разбудивший Алису, повторился. Прислушавшись, она поняла, что кто-то тихо идет по лестнице. Девочка затрепетала от страха и крепко прижала к себе тряпичную куклу. За дверью послышалось хриплое дыхание, и Алисе стало стыдно за свою глупость. Это же просто папа пришел, чтобы лечь спать. Как это она умудрилась о нем забыть? Но, услышав, как неуклюже он возится с щеколдой, Алиса вздрогнула и вновь замерла в ужасе. Опять он выпил слишком много вина, а она хорошо, слишком хорошо знала, что за этим бывает.

В обычные дни отец был просто суровым и строгим хозяином, который сам усердно трудится и требует того же даже от самых маленьких членов семьи. Но время от времени он допоздна засиживался в таверне или дома за бутылкой вина, и тогда начинался кошмар. Слишком часто Алиса, просыпаясь от звука ударов и приглушенного крика, слушала, как отец бьет ее мать. Слишком часто за свою короткую жизнь она сама попадала ему под горячую руку. В такие минуты лучше всего было прятаться в детской. Если Берн не видел детей, он их не трогал. Но сегодня он сам ночует здесь, и спрятаться не удастся, если только… Когда дверь распахнулась, впустив в комнату тоненький лучик света, Алиса была уже под кроватью — и тряпичная кукла при пей.

Под кроватью было очень пыльно. Алиса закрыла ладошкой рот и старалась дышать пореже, надеясь таким образом удержаться от чихания. Из своего укрытия она увидела, как ноги в огромных башмаках нетвердыми шагами приближаются к подстилке, на которой, умаявшись за день, крепко спала ее мать. Отчаянно надеясь, что отец сейчас тоже угомонится, девочка придвинулась чуть ближе к краю кровати и вытянула шею, чтобы лучше видеть.

Берн поставил фонарь на пол возле кровати, и, приглядевшись, Алиса подумала, что нынче папа выглядит как-то странно. Взгляд его был сосредоточенным, а мысли, казалось, блуждают где-то далеко. Он словно бы прислушивался к чему-то. В руке у него что-то блеснуло, и Алиса едва удержалась от крика, увидев, как лезвие ножа вонзилось прямо в грудь ее матери. Не в силах поверить, что это не сон, она отчаянно пыталась отвести взгляд от страшной картины, по не могла. Она вдруг словно окаменела. Этого не может быть! Папа не мог этого сделать! В свете фонаря на полу блеснул тонкий темный ручеек крови, а папа, с кряканьем выдернув нож из груди мамы, повернулся к брату Алисы, который проснулся и заплакал в своей колыбельке. Только тогда оцепенение покинуло девочку. Алиса поняла, что потом придет ее черед. Папа стоял к ней спиной, занося нож над мальчиком, и Алиса, не долго думая, выкатилась из-под кровати. Когда она бросилась к двери, вслед ей ударил тонкий высокий крик и тут же оборвался. Папа развернулся и с бессвязным воплем устремился за дочкой, но Алиса была уже на лестнице. Она стала дергать за ручку, но дверь оказалась заперта, а щеколда всегда была слишком тугой и тяжелой для маленькой девочки.

Алиса завизжала, когда человек с диким взглядом, которого она считала своим отцом, навис над ней, сжимая в окровавленном кулаке острый нож. Рука его начала опускаться, но она увернулась и опрометью кинулась бежать по короткому коридору, соединяющему жилую часть дома с пекарней, хотя понимала, что и там наружная дверь окажется закрытой. Берн, разгоряченный погоней, повернулся чересчур поспешно и поскользнулся, потому что его башмаки были мокрыми от крови. Алиса услышала за спиной звук падения и глухие проклятия. У нее оставалась секунда — но только секунда — на то, чтобы спрятаться.

Задыхаясь от бега, она влетела в пекарню и заметалась, пытаясь найти укрытие. Единственным подходящим местом была огромная печь, которая уже успела остыть. Не раздумывая, Алиса забралась в нее и, захлопнув за собой дверцу, съежилась в темноте, по-прежнему стискивая в руке тряпичную куклу.