Джордж Кинг - Карнавал страха

Моркасл несколько раз испуганно моргнул. Комнату наполняли сотни лиц. Вдруг два из них задвигались. Это были лица жандармов.

Они как раз сидели в самом дальнем и темном углу на колченогих стульях. На неустойчивом столике между ними стоял поднос с чайником, а в руках у вояк были чашки. Они сверлили Моркасла изучающими взглядами.

Делая шаг назад к двери, Моркасл уперся в Кукольника, который стоял как раз за ним. Костлявые руки черного человека вцепились волшебнику в плечи.

– Тебе нужно место на этом представлении, – прорычал Кукольник, бросая Моркасла на стул, которого тот сразу не заметил. – Останешься к чаю.

– Они здесь, да? – спросила Мария, прислушиваясь и принюхиваясь.

– Да, они здесь, – ответил шепотом Кукольник, поворачиваясь на каблуках к Марии и наклоняясь к самому ее уху.

– Пахнет кровью, – произнесла она, слегка поеживаясь под его ледяным взглядом.

Глубоко вздыхая, Кукольник подтолкнул ее в спину костлявой рукой.

– Тебе тоже придется сесть, моя…

– Я помогу ей, – перебил его Гермос. – Пожалуйста. – Владелец Карнавала отступил, и тут великан заметил подвеску, которая болталась на шее Кукольника. На ней был изображен конь. – Кин-са, – пробормотал Гермос, помогая Марии сесть.

– Тихо, – буркнул Кукольник, услышав имя лошадиного бога, оно явно что-то значило и для него самого.

Кукольник направился к жандармам. Фэссау хотел было заговорить, но Кукольник жестом призвал его к молчанию. Офицер тут же замер, следя за владельцем Карнавала с нескрываемым страхом. Моди Сиен взял со стола чайник, наполнил еще три чашки чая и отнес их трем артистам. Он был похож на черную тучу, которая вот-вот разразится громом и молниями.

Пар, поднимавшийся над чашками, почему-то пах горячим шелком – резкий, сладкий аромат витал в пыльном воздухе комнаты.

Несколько минут Кукольник рассматривал гостей из-под полуопущенных век, а потом прошествовал к самому величественному креслу в дальнем конце комнаты. Он сел, опустил руку вниз и начал что-то нащупывать на полу, очевидно, перебирая фигурки и статуэтки. Наконец, он остановил свой выбор на двух: марионетке Пунчинелло с длинными носом и подбородком и блестящими сквозь черную маску глазами в пестрой одежде и плаще, расшитом звездами. В тряпочной руке Пунчинелло держал маленький деревянный ножик. Вторая фигурка была наручная кукла в таком же, как у самого Кукольника плаще с капюшоном, но с мышиной головой.

Продев длинные пальцы сквозь нитки, управляющие движениями марионетки, Кукольник опустил ее на пол рядом с собой так, что деревянные башмачки куклы стукнули по паркету. Одновременно Кукольник надел на другую руку вторую игрушку и аккуратно расправил ее черный плащ на подлокотнике кресла.

– Что вы хотели сказать? – буркнул он жандарму.

Фэссау с ужасом посмотрел на товарища, ища у него ободрения и поддержки, потом поставил на стол чашку и встал.

– Эти трое уродов…, э-э…, артистов виновны в страшном преступлении.

– Да-да, – подтвердил Кукольник, заставляя марионетку двигаться. Пунчинелло задергал ногами в комическом танце. – Вы это уже говорили. А каково их преступление?

– Сопротивление стражам закона Л'Мораи и нарушение территории Карнавала. Уроды, согласно закону, изолированы от людей. Все, кто нарушает запрет покидать резервацию, подлежат казни, если вы забыли об этом, – ответил жандарм, беспокойно крутя пуговицу мундира.

– Я знаю законы, Фэссау, – отозвался Кукольник, манипулируя игрушкой на подлокотнике, будто бы это она отвечала жандарму. От резкого движения черный плащ куклы откинулся и стали видны ее худые руки – руки с когтями курицы. Теперь куриная лапа указывала на Моркасла. – А ты что скажешь?

Маг тяжело вздохнул. Еще до того, как он собрался с духом, чтобы заговорить, встала Мария.

– Это нелепо, – начала она. – Мы искали убийцу. У нас есть доказательство – трупы. Мы нашли целое кладбище.

– Неудивительно, – отозвалась кукла. – В мире умирают тысячи людей. Количество покойников, к вашему сведению, уже превысило количество живых.

– Но все они артисты Карнавала, – возразила Мария. – И все – убиты. И у всех на затылке вырезан круглый кусочек кожи.

– Если держишь Карнавал в течение нескольких сотен лет, – отозвалась кукла резким и более громким голосом, – приходится заводить кладбище для его покойников.

Теперь встал Моркасл.

– Но, дорогой сэр, эти люди убиты. Панол и…

– Оставьте нам расследование убийств, – перебил его Фэссау, выходя вперед. – Я требую, чтобы мне передали этих уродов для показательного суда и казни в Л'Мораи!

– Сядьте все! – крикнул Кукольник, неожиданно вскакивая с места. Пунчинелло безвольно повис в воздухе, а вторая кукла исчезла в рукаве плаща. Мария и Моркасл сели, Фэссау тоже вернулся к чайному столику и присел на его край. Кукольник шагнул к жандармам, марионетка по-прежнему волочилась рядом с ним.

– Требуете? – переспросил он. Он так разозлился, что даже брызгал слюной, и брызги переливались в тонких солнечных лучах. – Требуете? А по какому праву?

Тяжелый ботинок ударил по столику, и жандарм с криком упал на пол среди обломков дерева и осколков посуды. Кукольник наклонился над ним, поставив ногу на него, чтобы тот не смог двинуться с места.

– Я – Кукольник. Карнавал – мое королевство. Вы здесь только посланники.

Лицо жандарма искажала боль, а гримасничающий Пунчинелло плясал рядом с ним. Офицер испуганно закивал:

– Понял.

Кукольник неуловимо двинул пальцами, и Пунчинелло расслабленно замер у его ноги. Хозяин начал прохаживаться по комнате, и тканые стены заходили ходуном.

– Итак, вы, артисты, а тебя, Мария, я считаю голосом артистов, говорите, что было совершено убийство. Вы говорите – сотни убийств совершены, и их хватит, чтобы заполнить целое кладбище. – Развернувшись, он начал мерить шагами комнату в другом направлении. – А ты, жандарм Фэссау, говоришь, что эти трое нарушили закон, выйдя за границы территории.

Фэссау кивнул, а Мария сказала:

– Я могу отвести тебя к трупам.

– Мы разрешим спор в суде, – продолжил Кукольник, не обращая внимания на ее слова.

– Точно! – поддержал Фэссау, поднимаясь из-под обломков столика.

– Но это будет не то судилище, к которому ты привык, – не замолкал Кукольник, пощелкивая костлявыми пальцами. – Нет. Ты в моем королевстве, в цирке, и моих ребят судит не суд, а публика, и приговор им выносят аплодисментами.

– Только не суд главной аллеи, – запротестовал Моркасл.

– Да, – возразил Кукольник. – Именно суд главной аллеи. Вас троих отведут на помост и посадят в деревянные кандалы. У каждого над головой я повешу табличку с описанием преступления, которое вы совершили. А толпа вынесет вам приговор.