Михаил Бабкин - Бёглер

Ехавший впереди чем-то напоминал бёглера Харитона: то ли возрастом и комплекцией, то ли длинными усами – не столь пышными, но залихватски подкрученными едва ли не до глаз. Одет всадник был, по мнению Дениса, прелюбопытно: чёрное кепи с длинным, похожим на птичий клюв козырьком, синяя лёгкая куртка с белым жабо, ярко зелёные брюки-галифе, красные перчатки и жёлтые сапоги. Живописный наряд дополнял висевший на передней луке седла длинный, свёрнутый кольцом кнут.

В одежду подобной расцветки мог вырядиться только абсолютный дальтоник, для которого все попугаи мира были раскрашены в единый унылый колер. Или же человек творческой профессии – либо не обращающий внимания на светские условности, либо давным-давно сошедший с ума от осознания своей гениальности.

Второй всадник оказался гораздо моложе и одет несколько проще: круглая шапочка-таблетка, вышитая чёрным бисером, коричневая шёлковая рубаха с золотыми оторочками и подпоясанная серебряной тесёмкой, брюки удивительно невнятной расцветки и, как ни странно, обычные дорожные сапоги. Без претензий.

У обоих на чересплечных перевязях болтались устрашающего размера шпаги, смотревшиеся на экстравагантной парочке гораздо нелепее, нежели клоунские молотки-пищалки на поясах сотрудников ОМОНа.

Проезжая мимо путников усатый господин внимательно осмотрел их – Денис шёл с нарочито независимым видом, глядя строго перед собой; Харитон же на миг окинул всадников любопытствующим взором и, словно потеряв к ним интерес, принялся разглядывать дорогу под ногами. Будто потерянные деньги выискивал.

Пёстро одетый наездник внезапно остановил коня – тот сердито замотал головой, нетерпеливо топчась на месте – и, повернувшись в сторону пешеходов, зычно вопросил, надменно глядя на них сверху вниз:

– Кто такие? Почему не отдаёте мне должных почестей? – Молодой всадник тоже остановился, чуток не доехав до гневливого усача: вид у юного спутника был скучающий, брюзгливый.

– Милый Люстер, – сказал он устало, – хватит вам, ведь уже четвёртый раз за утро. Идут себе люди, и пусть идут. Откуда им знать, кто вы? Боюсь, нарвётесь когда-нибудь на неприятности.

– Они, дорогуша Пай, не отдали мне обязательный поясной поклон, – начиная закипать, возразил "милый Люстер", – мне, главному королевскому художнику! Да меня каждая собака в столице знает… Я человек высокой культурной организации, тонких душевных порывов, меня нервировать никак не можно! И дразнить тоже не рекомендуется.

– Здесь не столица, – ровным голосом напомни Пай. – И даже не центральная часть королевства.

– А плевать, – возвестил главный королевский художник, – у меня душа от несправедливости горит! Сегодня кто-нибудь обязательно должен быть наказан, иначе бессонница мне гарантирована. Всё, я принял решение, – Люстер, утробно рыкнув, схватил кнут – умело взмахнул им, расправляя в воздухе, – и нанёс удар по ближнему к нему, безоружному, мирному путнику.

По Харитону.

Это было непростительной ошибкой.

Бёглер неуловимым движением уклонился от удара, ловко прижал туфлёй стукнувший о землю конец кнутовища и, ухватившись обеими руками за среднюю часть плетения, сильным рывком выдернул оружие из руки "милого Люстера". Вернее, хотел выдернуть – крепко державший рукоять главный королевский художник не ожидал такого манёвра и попросту вывалился из седла, запутавшись ногой в стремени. Люстер грузно упал на землю головой вниз: в наступившей тишине раздался отчётливый хруст ломающихся позвонков.

Пай соскользнул с лошади, молча выхватил шпагу и немедля атаковал Харитона. Возможно, будь у бёглера чуть больше времени, он бы тоже успел выхватить шпагу из ножен покойного – да-да, несомненно мёртвого – Люстера, и провёл бы мастер-класс по фехтованию, в конце-концов чем дубинка хуже шпаги, многие приёмы схожи – но времени у Харитона не было. Потому, резко подавшись вбок, одновременно отбив левой рукой летящий в него клинок и тем направив острую сталь мимо себя, он самым подлым, самым нечестным образом нанёс противнику сокрушительный удар кастетом в висок.

Когда Харитон успел вооружиться, Денис не заметил – похоже, бёглер при необходимости мог действовать куда быстрее обычного человека. Вернее, не тренированного Башенными боями на выживание.

Пробежав по инерции пару шагов, Пай замертво рухнул на землю. И больше не поднялся.

– В-вы… ты убил их? – заикаясь спросил Денис, не в силах отвести взгляд от разноцветного государевого художника: тот лежал с высоко задранной, застрявшей в стремени ногой – раскинув руки, грудью на земле – а усатое его лицо было ужасным образом повёрнуто к чистому полуденному небу.

– Нет, на время усыпил, – хмыкнув, ответил бёглер, обтирая кастет пучком сорванной травы. Денис перевёл на него затуманенный, ничего не понимающий взор. – Да убил же, убил. Ты что, никогда раньше покойников не видел?

– Нет, – честно признался парень. – Только в кино. В постановках.

– А, понятно, – Харитон уронил кастет в карман. – В Башне не дерутся понарошку. Там, напарник, закон фронтира: если уж достал оружие, то бейся до конца. Каким бы он ни был. – Бёглер подошёл к художнику, сел возле него на корточки и принялся обшаривать карманы. Глянув на остолбеневшего парня, зло прикрикнул на него:

– Чего стоишь как истукан? Ну-ка живо обыщи второго! Документы, деньги, кольца и прочие ценности – всё забрать!

– Но как можно… это ведь мародерство, – только и смог произнести Денис.

– Это жизнь, – уже не столь сердито сказал Харитон. – Понимаю, первый раз. Что ж, добро пожаловать в гнусную, вовсе не постановочную, самую настоящую действительность. А теперь быстро за дело! Берём ценности, оттаскиваем трупы в поле, садимся на лошадей и ходу отсюда.

Денис, ругаясь сквозь зубы от омерзения, обыскал несчастного Пая, и, рассовав найденное по карманам шорт, вернулся к Харитону. Тот стоял, уперев руки в бока, со снисходительной усмешкой глядя на парня: жалости во взгляде бёглера Денис не заметил.

– Давай помогай, – Харитон высвободил ногу королевского художника из стремени. – Как там говорится: "Концы в воду"? Ну-с, тогда у нас – концы в траву… Несём на руках, чтобы не оставлять чересчур заметных следов. – Вдвоём они оттащили грузное тело "милого Люстера" подальше в поле, следом отнесли туда же и труп Пая. На том неплановые похороны закончились.

Денис в замешательстве стоял над телами: надгробных речей он произносить не умел, заупокойных молитв не знал, но бросить убитых ими людей в чистом поле просто так, как дохлых собак, не сказав напоследок ни слова, казалось ему неправильным.

– Шпагу в качестве трофея брать не советую, – произнёс бёглер, по-своему истолковав задумчивость Дениса: – Если у тебя на боку висит оружие, то само собой подразумевается что ты умеешь им владеть. И может статься, к тебе при виде той шпаги нарочно прицепится какой-нибудь идиот, желающий подраться с кем угодно… Да и вообще дрянь клинки, я проверил. Баланс отвратный, сталь неважная, заточка никудышная. Чувствуется, что покупали люди в боевом деле совершенно несведущие. Но зато рекомендую взять у молодого его штаны и сапоги, ехать на лошади в твоих коротышках дело несерьёзное, все ноги о шкуру сотрёшь. Опять же пот у лошадей едкий, для кожи не полезный. – Денис отрицательно замотал головой, нет и всё тут.