Нил Гейман - История с кладбищем

Сайлес вернулся в конце месяца. Черный саквояж он держал в левой руке, а правую прижимал к боку. Но это был все тот же Сайлес, и Никт ему страшно обрадовался — и еще больше обрадовался, получив Подарок: крошечную копию моста «Золотые ворота» в Сан-Франциско.

Была почти полночь, хотя не совсем стемнело. Они втроем сидели на вершине холма; внизу мерцали городские огни.

— Полагаю, в мое отсутствие все было спокойно, — произнес Сайлес.

— Я много чему научился! — похвастал Никт и, не выпуская из рук моста, указал в ночное небо. — Вон там Орион-Охотник с поясом из трех звезд. А это созвездие Тельца.

— Молодец, — похвалил его Сайлес.

— А ты? — спросил Никт. — Ты узнал то, зачем ездил?

— Вполне, — ответил Сайлес, но продолжать не стал.

— Я тоже, — строгим голосом сказала мисс Лупеску. — Я тоже кое-чему научилась.

— Это хорошо, — сказал Сайлес В кроне дуба ухнула сова. — До меня дошли слухи, что две недели назад вы побывали там, куда мне путь заказан. В таких случаях я бы посоветовал вести себя осторожнее. Впрочем, у упырей, как известно, короткая память.

Никт сказал:

— Ничего страшного не было! Мисс Лупеску за мной присматривала. Мне ничего не грозило.

Мисс Лупеску посмотрела на Никта, и ее глаза блеснули. Она повернулась к Сайлесу.

— Мне еще есть чему поучиться, — заявила она. — Быть может, в следующем году я вернусь, тоже в середине лета, и дам мальчику пару уроков.

Сайлес покосился на мисс Лупеску, едва заметно приподняв бровь. Потом перевел взгляд на Никта.

— Было бы здорово, — сказал Никт.

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ

НАДГРОБИЕ ДЛЯ ВЕДЬМЫ

се знали, что на краю кладбища похоронена ведьма. Сколько Никт себя помнил, миссис Оуэнс запрещала ему ходить туда.

— Почему? — спрашивал он.

— Не дело живым мальчикам там слоняться, — отвечала миссис Оуэнс. — Там страшенная сырость. Считай, болото. А ну как простудишься!

Мистер Оуэнс, как человек более уклончивый и менее изобретательный, говорил просто:

— Это дурное место.

С запада кладбище кончалось под старой яблоней. За ржавой железной оградой из прутьев с навершиями, как у копий, виднелся пустырь, заросший крапивой, сорняками и колючками. Никт, мальчик вообще-то послушный, туда не ходил, но частенько просовывал голову меж прутьев ограды и смотрел на зелень и груды палых листьев. Он чувствовал, что ему не все рассказали, и злился.

Никт поднялся к часовне у кладбищенских ворот и стал ждать темноты. Когда серые сумерки пофиолетовели, в шпиле часовни раздался шорох, будто расправили плотный бархат. Из колокольни явился Сайлес — там он обычно спал, — и спустился по стене вниз головой.

— Что в дальнем конце кладбища? — спросил Никт. — За «Гаррисоном Вествудом, пекарем сего прихода, и его супругами Мэрион и Джоан»?

— А что? — Опекун бледными, как слоновая кость, пальцами стряхнул пылинку с черного костюма.

Никт пожал плечами.

— Да так, интересно.

— Там неосвященная земля. Понимаешь, что это значит?

— Не совсем.

Сайлес прошел по дорожке, не встревожив ни одного упавшего листа, и присел на скамью рядом с Никтом.

— Некоторые, — произнес он бархатистым голосом. — верят, что вся земля священна. Была священной до того, как явились мы, и останется такой после нас. Однако здесь, в твоей стране, принято освящать — то есть благословлять — церкви и участки, отведенные для захоронения. Рядом с освященной землей оставляли кусочек неосвященной, так называемую «землю горшечника». Там хоронили преступников, самоубийц и тех, кто не принадлежит к истинной вере.

— Значит, по ту сторону забора похоронены плохие люди?

Сайлес приподнял идеально очерченную бровь.

— Хм-м? Отнюдь! Дай подумаю… Давно я там не бывал. Не припомню таких уж плохих экземпляров. Не забывай, что раньше вешали за кражу шиллинга. К тому же всегда были люди, которым жизнь кажется настолько невыносимой, что они видят лишь одно решение: ускорить свой переход на новый уровень существования.

— То есть они себя убивают? — спросил Никт. Любознательный и большеглазый, для своих восьми лет он был весьма неглуп.

— Именно так.

— И это им помогает? Они делаются счастливее после смерти?

— Иногда. Чаще — нет. Они как те люди, которые думают, что будут счастливы, если переедут в другое место, а потом оказывается: куда бы ты ни поехал, ты берешь с собой себя. Если ты понимаешь, о чем я.

— Ну, вроде, — сказал Никт.

Сайлес взъерошил мальчику волосы.

Никт спросил:

— А как же ведьма?

— Да-да, ведьма… Там зарыты самоубийцы, преступники и ведьмы. Умершие без исповеди. — Он встал над скамьей полуночной тенью. — Заболтался я с тобой и про завтрак совсем забыл. А тебе пора на уроки. — В сумерках кладбища раздался тихий хлопок, мелькнула бархатная чернота, и Сайлес исчез.

Когда Никт добрался до мавзолея мистера Пенниуорта, уже встала луна. Мистер Томас Пенниуорт («Здесь почивает он до славного утра воскресения») ждал его и был не в лучшем расположении духа.

— Опаздываете!

— Простите, мистер Пенниуорт!

Пенниуорт осуждающе цокнул языком. На прошлой неделе учитель рассказывал Никту про стихии и гуморы, и мальчик никак не мог запомнить, где что. Никт думал, что будет писать проверочную работу, но вместо того мистер Пенниуорт заявил:

— Полагаю, настала пора посвятить несколько дней практическим занятиям. Наше время ограничено.

— Разве? — спросил Никт.

— Боюсь, что так, юный Оуэнс Итак, успешно ли вы блекнете?

Никт надеялся, что ему не зададут этот вопрос.

— Успешно. То есть… Ну, вы понимаете.

— Нет, юный Оуэнс. Не понимаю. Быть может, продемонстрируете?

У Никта упало сердце. Он глубоко вдохнул, зажмурился и изо всех сил постарался поблекнуть.

На мистера Пенниуорта это не произвело большого впечатления.

— Фи! Не то! Совершенно не то! Мертвые блекнут и скользят, мой мальчик. Скользят из тени в тень. Блекнут в сознании. Попробуйте еще раз.

Никт попробовал еще старательнее.

— Вы заметны, как нос на лице! — возмутился мистер Пенниуорт — А нос ваш заметен весьма и весьма. Как и все ваше лицо, молодой человек! И вы весь. Ради всего святого, опустошите свой разум! Пробуйте еще раз. Вы безлюдный проулок. Вы дверной проем. Вы ничто. Вы невидимы для глаза, вы не привлекаете мысль. Там, где вы, нет ничего и никого.

Никт попытался снова: закрыл глаза и представил, что растворяется в потемневших камнях стены, превращается в ночную тень… Он чихнул.