Макс Крест - Несущий свет

— Ты думаешь, будет опять что-то из ряда вон?

— Молюсь о том, чтобы это было ошибкой.

Анхель покачал головой и вновь замолчал. Поддёрнул сумку с мечом, расправил спутавшиеся лямки ноши.

Солнце заходило, с севера надвигались тучи. Ветер нёс с той стороны свежесть. Вскоре послышались первые далёкие раскаты грома. Анхель поглядел на священника, который в очередной раз оказался прав. Тот, перехватив взгляд спутника, улыбнулся — добродушно, но не без важности. Анхель закатил глаза и покачал головой.

За поворотом показалось селение.

— Кажется, мы сегодня ночуем не под дождём. — Приободрился монах.

Промокнуть они всё-таки успели — тучи надвинулись так стремительно и дождь был с первых мгновений такой сильный, что до ближайшего дома им пришлось почти бежать. Одно счастье, что народ там был приветливый и с большой радостью принял священника и его жутковатого спутника. Обогрели и накормили, небогато, но чем могли. Уложили спать…

Непроглядная тьма нахлынула, словно волна в шторм — скоро и неотвратимо, сразу захлестнув всё небо. Шум ливня приближался. Молнии чередовались с раскатами грома. Ветер срывал молодые листья с деревьев и бросал их в волны речки Новы. Обычно тихая, она сегодня весьма недоброжелательно выплёскивала свои воды на берег.

Берег был невысок и по большей части зарос камышом. Вывороченный неведомо когда ствол массивного ясеня лежал наполовину в реке, выставив иссушенные корни. Волны врезались в него, чуть раскачивая, хотя куда им. Ясеню было не меньше сотни лет, когда река на этом повороте размыла берег, свергнув великана. Так теперь он и лежит здесь, недалеко от развилки рек Нежарки и Новы. Треугольник суши, втиснутый между течениями, было почти не видно из-за высокой травы, камышей, обрамляющих его, и редких, но массивных деревьев. Зелёное острие постепенно переходило в лес, куда более обжитый — были тропы, а глубже вырубки.

Ночь полноправно вступила в свои права. И без того тёмная весенняя ночь казалась нынче и вовсе непроницаемой. Лишь молнии озаряли подлесок, расцветая серебряными искрами, отражаясь в каплях дождя.

Птицы и прочая живность скрылись и не высовывались. Кроме шума ветра и ливня, ничего слышно не было. Редкие раскаты грома, и те тонули в ударах ветра.

Единственная тропа, которая вела почти до самой развилки рек, быстро наливалась лужами. Дождь не стихал.

Сгорбленная высокая фигура в чёрном балахоне, медленно ковыляя, шла по тропе. Сквозь дождь было слышно тяжёлое и неровное дыхание. Оно не казалось уставшим, наоборот, неизвестный словно наслаждался творившимся вокруг. Издали его можно было бы принять на странствующего монаха, но ни сумы, ни креста при нём не было. Руки он прятал в рукавах. Шёл прямо по лужам, даже не делая попыток обойти их. Порой он кряхтел что-то непонятное себе под нос. Останавливался и, насколько мог, распрямлялся и оглядывался. Лишь в эти моменты можно было понять, что он достаточно высок. И облепивший тело драный во множестве мест балахон показывал, что, несмотря на рост, он был ещё и невероятно худым.

Оглядываясь, во вспышках молний, он казался самой Смертью. Разве что без подобающей косы. Лицо его было серым и безжизненным. Глаз видно не было, нос почти отсутствовал, словно человек сей страдал от сифилиса. Губы были тонкие и бледные, почти не контрастировали с остальной кожей.

Оглядев местность, он вновь горбился и продолжал идти. Тропа вывела его из леса на поросший травой клин между реками. Вскоре она начала теряться в высокой растительности, но шедшего это не тревожило — он шёл и шёл, уверенно проминая себе собственную тропу. Трава скрывала его более чем по пояс, но он продвигался вполне бойко. Не спотыкался, не останавливался — он приближался к берегу столь же неотвратимо, как и волны, одна за другой выплёскивающиеся на сушу.

Выйдя на песок, узкой полосой обозначавший берег, он остановился и вновь выпрямился. Не стал оглядываться — он смотрел на границу воды и песка, где лежал скелет весьма странного вида. Если не сказать ужасающего.

С первого взгляда могло показаться, что это человек, но совсем немного надо было присмотреться, чтобы понять, что это не так. Скелет был куда массивнее, чем у человека. Кости распластались — так навеки застывает человек, упав с высоты и разбившись насмерть. И всплывал ещё один момент. Под скелетом, напоминающим человеческий, виднелись ещё кости — таких у человека точно быть не могло. Это были крылья. Судя по останкам, размах составлял три-четыре роста погибшего. Они были очень похожи на кости птичьих крыльев, но гораздо больше и мощнее. Позвоночник и весь плечевой пояс составлены по-иному, нежели у человека. Кости толще, сочленены прочнее. Природа всё рассчитала верно с этим существом — человек, обладай он крыльями, не смог бы ими воспользоваться из-за своего строения.

Волны и местная мерзостная живность на диво чисто отполировали кости. Несмотря на то, что он упал явно с огромной высоты, переломов почти не было. Изрядно потрепало кости правой руки и правую же ключицу, несколько рёбер — он упал вниз головой на правый бок. И к гадалке не ходи.

Личность в чёрном смотрела на останки холодно и отстранённо. Дождь продолжал поливать, не сбавляя силы. Ветер трепал рваный балахон.

— Жалкое зрелище. — Пророкотало рядом. Некто говорил явно не на местном диалекте.

Фигура в чёрном повернулась к упавшему дереву, лежавшему недалеко от скелета. Рядом с ним по колено в воде стоял кто-то столь же высокий, но менее худой. Одет был в подобную тёмную ветошь — одеждой это назвать было нельзя. Лохмотья на нём были насквозь мокрые и местами с них свисали тина, водоросли. Кожа была, в отличие от первого, зеленовато-серого оттенка, а глаза ярко светились красным. Складывалось ощущение, что он только что пересёк реку прямо по дну. Или жил в ней…

Неизвестный, стоящий над костями крылатого существа, отвернулся от него.

— Не сгорел. — Отозвался он хриплым безжизненным голосом.

— Почему? — Булькающим голосом спросил второй.

— Упал в воду, только из-за этого. Остальные, кто долетел до земли, превратились в пепел.

— А много ли выжило?

— Один. И ты в курсе, кто именно.

— Он здесь. Я видел его с выродком. Он живёт среди них.

— Он ничего не помнит.

— А может быть будет за благо ему напомнить?

— Не сейчас — позже.

— Сколько ещё?

— Сколько потребуется! В противном случае нас просто добьют.

— Я, кажется, понял, к чему ты клонишь…

— Да. Мы дождёмся новой эпохи и тогда сможем снова выйти в открытую. Как нам велит Пророчество.