Ольга Романовская - Дама с единорогом

— Бриджкросс далеко? — поинтересовался молодой священник, проверяя, не попали ли помои на бумаги, которые он вёз в Форрестер. Состояние собственной одежды его не заботило: дороги славной доброй Англии давно отучили от подобной щепетильности.

— Чего? — вылупилась на него крестьянка.

— Бриджкросс. Я новый приходской священник.

— Тогда добро пожаловать, святой отец. Заждались мы Вас! — Она наконец поставила злополучное ведро на землю и гаркнула возившимся в грязи вместе с поросятами детям: — Эй, голодранцы, проводите святого отца до харчевни! И отца своего, кровопийцу, оттуда заберите.

— И не стыдно тебе, христианке, посылать детей в логово разврата и греха, коими являются все питейные заведения? — с укором спросил её молодой священник.

— Ничего, пущай привыкают! — хмыкнула крестьянка.

— Да, сложно мне будет наставить этих заблудших овец на путь истинный, — вздохнул Бертран, последовав за чумазыми провожатыми.

Бриджкросс растянулся примерно на милю по унылой, поросшей вереском долине, упираясь одним концом в мутные воды реки. Будущая вотчина отца Бертрана — церковь и местный погост — располагалась на отшибе, тем не менее увитая плющом четырехугольная башня-звонница, казалось, нависала над крышами ветхих домишек. Дом священника с обширным старым яблоневым садом находился неподалеку, но в тот день, день приезда Бертрана в свой приход, юные провожатые сначала ответили его в харчевню.

Осенив себя крестным знамением, юный священник переступил порог и чуть не упал, споткнувшись о распростершегося на земляном полу человека. Он был мертвецки пьян. Бертран хотел уйти, но пересилил себя, вспомнив, что прибыл сюда, чтобы врачевать людские души.

— Что-то хотели, святой отец? — обратился к нему хозяин заведения. — Может, кружечку эля? Специально для Вас, самого свежего.

— Я пью только воду, но не откажусь от хорошего постного обеда, — с улыбкой ответил священник. — Я так же был бы признателен, если ты так же позаботился о моём осле, сын мой.

— Ой, какой хорошенький! Жалко, что в рясе, — вздохнула сидевшая на коленях у одного из посетителей женщина с оголенными плечами.

— А мне ряса не помеха, — захихикала её соседка, осушив вместо своего кавалера кружку эля. — Идите сюда, святой отец, выпейте с нами!

— И не стыдно тебе, дочь моя? — укоризненно покачал головой Бертран. — Покайся в грехах своих и посвяти свою жизнь служению Всевышнему! Спаситель милосерден, он примет в свое стадо еще одну заблудшую овцу.

В ответ проститутка громко рассмеялась ему в лицо:

— Молитвами сыт не будешь!

— Пропащая душа, да смилуется над тобой Господь! — вздохнул священник. Между тем хозяин заведения очистил для него уголок и подал незамысловатый обед.

— Каким ветром Вас сюда занесло, святой отец? — Харчевник был любопытен.

— Милостью Божьей я прибыл сюда, чтобы врачевать души мирян, но, вижу, это будет нелегко.

— Да уж, народец здесь не то, чтобы очень! — поддакнул хозяин. — Вот и отец Джозеф говорит, что их гиена огненная не исправит. Каждый раз переступая порог моего убогого жилища, чтобы отведать эля, а он, смею Вас уверить, самый лучший в округе, сплевывает и осеняет себя крестным знамением.

— Так здесь есть ещё один священник? — оживился Бертран. Неужели судьба послала ему ученого собрата для душеспасительных бесед?

— Да, капеллан. Бывает он у меня иногда, но Вы уж не подумайте, что он охотник до пития, — поспешил добавить хозяин, решив не портить отношений не с одним из священников.

Стараясь не обращать внимания на других посетителей (он слишком устал с дороги, чтобы читать им проповеди), молодой священник занялся содержимым своей тарелки. Его привыкший к суровым постам и скудной монастырской еде желудок был рад любой пище. Удовлетворив голод и возблагодарив за незамысловатую трапезу Господа, Бертран навел справки о величине прихода. Он был обширен и состоял из нескольких деревушек и многочисленных домов арендаторов, разбросанных по обе стороны холмов, разделявших равнину на две неравные части. По ту сторону холмов был замок его новых патронов — баронов Форрестеров. Полагая, что уже слишком поздно для того, чтобы нанести им визит вежливости, священник решил заночевать в Бриджкроссе.

Священники прихода Форрестеров жили в старом доме на высоком подвале неподалёку от заброшенного постоялого двора, чей хозяин насмерть замерз в поле двенадцать назад. Хозяйство пришло в запустение, и вдова трактирщика нанялась служанкой к священнику. Когда предшественник Бертрана умер, она ушла доживать свой век к родне, и её место заняла другая жительница Бриджкросса.

Новую служанку звали Люси. Это была дородная крестьянка, вдова, давно миновавшая пору расцвета, так что её пребывание в доме не могло вызвать никаких пересудов. Она была набожна, не пропускала ни одной службы и по праздникам носила белый чепец с оборками.

Приезд нового хозяина Люси восприняла с радостью и сразу же поспешила развести огонь в большой комнате, разделенной перегородкой на две половины. Опустившись на колени перед огнем, Бертран обогрел руки и, заодно обвел взором комнату. Она ему понравилась: скромная и чистая. Может, Бриджкросс не так уж и плох, и ему удастся найти благодатную почву для своих проповедей.

На следующее утро, кое-как обустроившись на новом месте, отец Бертран нанес визит в Форрестер.

Во дворе, перед самым крыльцом, на куче грязной соломы лежала большая свинья. Возле неё сидел на ступеньках чумазый мальчик и время от времени торкал её прутом. Свинья взвизгивала, но не двигалась с места — наверное, вследствие своей дородности и полноты.

— Барон дома? — спросил священник, оглядевшись по сторонам. Похоже, хозяйство большое, значит можно рассчитывать на пожертвования.

— Дома, — буркнул мальчик и посторонился, давая гостю пройти.

Бертран немного помедлил, ещё раз прокручивая в голове приветственные слова. От первого впечатления многое зависит, он знал это по собственному опыту.

Из палаты донесся звук битой посуды; сразу же вслед за этим последовала ругань. Мужской голос кричал:

— Ах ты чертова баба, я тебя научу уму-разуму! Я тебе покажу, как всякую мразь моим хлебом кормить! Ты свои деньги давно проела, ничего твоего здесь нет.

Видимо, женщина что-то ответила: то ли попыталась оправдаться, то ли вступилась за себя — во всяком случае мужчина отреагировал очень бурно:

— Заткнись, потаскуха, на кого пасть раскрыла! Знал бы, твоему отцу пришлось вдвое больше раскошелиться! И, ладно, если б толк от тебя был — а то остался на старости лет без наследника. Всё дочерей мне рожала, сукина дочь, работать толком не работала, а девок наплодила. Растратила все мои деньги, безмозглая баба! Что, о сыновьях вспомнила? Да ты мне только двоих родила, нечем тебе гордиться! А уж ела и одевалась так, будто десятерых мне подарила. Нарожала бы больше, со спокойной душой предстал бы пред Создателем. А так не будет моей душе покоя, и всему ты виной. Двоих сыновей она мне родила!