Вадим Друзь - Сателлит Его Высочества

Макс выразительно зыркнул на давившегося от смеха Тони и продолжил:

— Возможно, что-нибудь совершенно случайно окажется уместным для вашего случая…

— Ну что ж, вот — извольте видеть. — Лючия указала изящной кистью с тонкими пальцами на уставленный цветочными горшками, широченный, во всю метровую толщину стены, подоконник. — Вон она, у самого окна.

— Да, вижу, действительно, очень красивый экземпляр, и не лучшим образом выглядит. Вы разрешите мне взять вазон в руки, чтобы рассмотреть повреждения поближе?

— Окажите милость, барон, — скептически ответила госпожа Тауфф и, не удержавшись, добавила, — только, ради всего святого, будьте осторожны!

— Не беспокойся, сестрица, — подал голос принц, — Макс искусный лекарь, можешь мне поверить — он не причинит вреда твоей любимице.

Тем временем Максим делал вид, что внимательно рассматривает растение и при этом старался не шевелить губами, произнося заклинание «регенерации» так, чтобы оно сработало с задержкой в несколько минут. Он действительно припомнил кое-что из «цветочных» разговоров своей бабушки:

— По-моему, ничего страшного, госпожа баронесса: дни сейчас безоблачные, фиалка стояла на самом солнцепеке, а она не любит прямого света. Вот и приболела самую малость. Стоит ее переставить подальше от стекла, туда, где свет будет рассеянным, и она очень скоро оживет.

— Вы так думаете? — по-прежнему скептически произнесла Лючия.

— Вне всяких сомнений. Давайте ее поставим вот сюда, вы ведь все равно ничем не рискуете…

— Будем надеяться, что все будет так просто, как вы говорите, — все еще недоверчиво согласилась девушка. — А сейчас позвольте предложить вам вина. Барон, принц, прошу сюда, и, может быть, господин Грей снизойдет до рассказа о себе… — не удержалась она от шпильки.

— Полно, полно, Люси! Конечно же, Макс расскажет о себе, правда, Грей?

— Без труда, Тони. И что бы вам хотелось узнать, дорогая баронесса?

— Для начала — называйте меня по имени.

— Спасибо, Лючия. И мне было бы приятно, если бы вы называли меня Максимом или Максом, как вам будет удобней. Итак?

— Хорошо, Максим, раз не обо всем можно говорить, давайте попробуем разматывать клубочек, как это и принято — со свободного конца. А места разрывов попросту связывать, вот и получится, хоть и с узелками, но цельная нить. Согласны?

— Очень удачное предложение. И где же находится наш свободный конец?

— А на Блексайде. Вы-то как там оказались?

— Может, вы и не поверите, Лючия, но это чистая правда — намеренно. И как раз с целью разыскать тех, кто так беззастенчиво отбирает жизни у неосторожных прохожих.

— И зачем же они вам понадобились?

— Вот за тем, чем все и кончилось. Мне об этом вопиющем безобразии рассказала хозяйка трактира, где я обедаю. Добрейшая женщина была так взволнована, что мне захотелось пойти и взглянуть на месте, нельзя ли как-то поправить положение.

Рассказывая это, Макс самую чуточку улыбался, и было непонятно, насколько серьезно он говорит.

— И что, вы действительно такой грозный соперник, что хотели выступить против всей шайки?

— Другими словами, вы спрашиваете, не слишком ли я самоуверен и не хвастаюсь ли? Нет, Лючия, я и в самом деле хотел лишь посмотреть, что там можно сделать.

— И, тем не менее, не раздумывая, вступили в схватку?

— Я профессионал, Лючия, и долгое время только тем и занимался, что оберегал чью-то жизнь. Совершенная случайность, что в этот раз это оказалась жизнь Тони.

— И как же это вам удалось с ними со всеми расправиться? Вот это — самое загадочное!

— Почему — со всеми? И принц, и погибший Данио тоже внесли свою лепту. Одному мне было бы не в пример труднее.

— Но… — Тони, только не обижайся, пожалуйста — как же принц и Данио не смогли, а вы сумели?!

— Оказывается, Лючия, вы — очень упорный следователь. Из ваших нежных рук уже не вырвешься. Тогда попробую сформулировать так: в тех очень далёких краях, где мне довелось побывать, меня на профессиональном уровне научили особым образом пользоваться оружием. Можно сказать так: я не лучше владею оружием, чем, скажем, принц или разбойники — я владею им иначе. И вот здесь моё преимущество.

С интересом прислушивавшийся к разговору принц, видимо, чувствуя, что баронесса уж слишком глубоко запускает коготки в эту тему, вмешался:

— Сестрица, а не угодно ли тебе будет взглянуть на вашего с Греем пациента? По-моему, перемещение весьма благотворно подействовало на твой любимый цветок!

Лючия обернулась к цветнику, и Максим просто-таки насладился выражением полного изумления на ее лице. А изумляться действительно было от чего: недавняя больная — фиалка — выглядела, как, пожалуй, в лучшие свои дни. Ее темно-зеленые листья и яркие цветки вовсю лучились здоровьем.

— Этого не может быть!.. — только и смогла произнести юная баронесса, будучи не в состоянии отвести взгляд от такого великолепия.

— С твоего позволения, сестрица, мы тебя покинем: нас еще ждут неотложные дела… — принц дернул Максима за рукав и они, пока Лючия не опомнилась, быстренько выскочили за дверь.

— Принц, вы были так легкомысленны, что чуть было не сорвали мне операцию по налаживанию контакта с важным объектом! — полушутливым тоном выговаривал наследнику Макс, когда они торопливо удалялись от покоев королевской воспитанницы.

— А Лючия, что, важный объект? — дурачился в ответ Тони, — Я думал, просто смазливый…

— Важный, принц, важный. Лицо, владеющее о тебе информацией, лучше склонить к дружбе, чем к вражде. А она знает о той ночи. Значит — важный. Ну и — симпатичный, конечно. А вы, принц, своей несерьезностью едва все не испортили!

— Но Макс, я с таким трудом смог сдержаться, когда ты ввернул про бабушку!..

Максим резко остановился и, преувеличено свирепо глядя в глаза принцу, менторским тоном отчеканил:

— Смех здесь неуместен! Моя бабушка действительно очень любила цветы!

Они оба прыснули смехом и, пока юная садовница не пришла в себя, поспешили прочь.

Следующим утром, придя на завтрак в «Старую башню», Максим, лишь только взглянув на госпожу Вернер, понял, что происходит что-то неладное. Всегда улыбчивая, доброжелательная и подвижная хозяйка трактира, в этот раз выглядела из рук вон плохо. Нет, нет, это никоим образом не касалось её внешнего вида, он-то как раз был безукоризненным. Неладно было с её внутренним состоянием: лицо женщины было бледнее обычного, губы плотно сжаты, их уголки чуть опущены, и при этом она, сидя за своей деревянной кассой, нервно комкала в руках белоснежный батистовый платочек.