Галина Гончарова - Средневековая история

Черт!

Зачем она только спуталась с Лонсом?!

Гардвейг несколько минут смотрел на нее. А потом кивнул.

— Иди, прочухайся. А завтра поговоришь с Милией. Пусть она тебе платья какие пошьет, чтобы сверкала. Я ей скажу. Свободна.

Анна кое-как сделала реверанс, раскланялась и вышла вон.

Она не знала, что королевский шут покачал головой:

— Ох, не знаю, Гард. Жадная она. И дура.

— Вся в мать.

— Может, кого еще предложить?

— Не получится. Старшей двенадцать лет, ты сам знаешь. Этой хоть шестнадцать скоро будет. А те вообще. А Эду надо сопляка женить в ближайшие год-два.

— М-да. А в Ивернее Лидия.

— Та шерстяной носок. Восемнадцать лет девке, а она ни о чем кроме книг не думает. Перестарок.

— Милии за двадцать было, нет?

— Так Милия и вдовой была… повезло мне с ней.

Шут только кивнул. Жену Гардвейга он не уважал. Не за что. Но ценил. Видел, как она любит короля, как старается окружить его заботой… курица-наседка, да. Но для пожилого короля — не худший вариант.

Не злая, не гадина, не интриганка, власть ей не нужна, только гнездо и дети. Ну и сыновей она конечно, родила. Что хорошо. Гард ведь вообще с ума сходил без мальчишек….

— Ладно. Если ты думаешь, что эта соплячка — то, что надо, я с ней еще поговорю. Разрешишь?

— Когда я тебе что запрещал?

Мало кто знал, что шут был молочным братом короля. Что двое мужчин дружили с детства. И что неистовый, капризный, вздорный и злобный Гардвейг на этой земле любил только своего брата. И брат всеми силами старался оправдать его доверие.

А шутовство?

Почему бы и нет?

Чем-то же заниматься надо в свободное от интриг время?

Анна пританцовывая, возвращалась к себе.

Принцесса!

Принцесса!!!

А может стать королевой, надо только правильно повести игру!

Она красива! Умна! И образование получила — Лонс позаботился… гримаска скривила пухлые губки.

Мальдоная!

Ну почему она не подождала еще пару лет?

Но хотелось всего и сразу!

Денег! Танцев! Любви! Жизни!!!

Танцев и денег не досталось, Лонс и сам беден, как церковная крыса, а вот любви… Анна едва не облизнулась, вспоминая про руки Лонса, его губы, его тело — и вдруг в растерянности остановилась.

А ведь она УЖЕ замужем…

Вот это проблема. И серьезная. Но что же делать, что делать…

Ясно было только одно — отцу признаваться нельзя.

Джес Иртон, между прочим, настоящий граф, красавец мужчина и отличный боец смотрел на ревущего в три ручья ребенка. И совершенно не знал, что делать.

— Маленькая моя, ну не надо… котик, солнышко…

Ребенок ревел вдохновенно.

— Миранда Кэтрин Иртон, прекратите немедленно водоразлив!

Не помогало. Разве что в хлюпаньях носом прорезалось:

— Уезжаешь, бросаешь и покидаешь…

Джес только взъерошил волосы.

Дочку он любил до безумия. Семилетняя малышка это отлично понимала и веревки из отца вила.

Но сейчас выбора просто не было. Взять с собой малышку он просто не мог. Предстояли дела, заботы, балы, турниры, интриги… как тут потащишь за собой ребенка, если даже не знаешь, где жить будешь? Так что у Джеса не было выбора.

— Малыш, ты поедешь в Иртон и поживешь там зиму. А весной я за тобой приеду. Хорошо?

О том, что пока только конец лета он благоразумно умолчал. Но дочка все равно разревелась. И ее пришлось долго и упорно успокаивать.

И заодно сочинять в уме длинное письмо к Лилиан.

Да, истеричка. Дура. Но не гадина же! И не обидит малышку!

Главное ее предупредить и напугать. Хорошенько напугать…

И успокоить ребенка…

Когда часов в двенадцать следующего дня пришла Марта, Аля стояла посреди комнаты и старательно приседала. Получалось плохо. Сделано не было и десятка приседаний, а пот лил ручьями. И колени подозрительно ныли.

— Что это ты делаешь, Лилюшка? — ахнула няня.

Аля одарила ее веселой улыбкой.

— Нянюшка, милая, распорядись насчет ванны. И поищи мне какое-нибудь платье. Пора вставать с кровати! Пора!

— Лилюшка, а докторус…

— Пусть держится от меня подальше. Целее будет. Нянюшка, я же здесь с ума сойду. И вообще, я и так слишком долго занималась только собой. Так что там насчет ванны?

Марта покачала головой, но спорить не стала. И молча вышла.

К ее возвращению Аля успела сделать:

— двадцать приседаний;

— двадцать наклонов;

— сорок прыжков на месте;

— тридцать упражнений на пресс. Это таких, где ты лежишь на спине — и пытаешься приподняться к согнутым коленям.

Получалось не просто плохо.

Омерзительно.

Раньше для Али это было мелочью. Тьфу — и забыть. Раньше, в своем мире, она бы и не почесалась. Зато сейчас…

Ощущение было такое, словно она весь день вагоны с цементом разгружала.

Ну да ладно. Три дня эти упражнения именно в таком количестве будут выполняться три раза в день. А лучше — пять. А через три дня количество подходов увеличится. И будут не двадцать приседаний, а уже тридцать. И так далее, и в том же духе. А что будет тяжело…

А кому сейчас легко!?

Одним словом, ванну принимала весьма решительно настроенная особа. И она же отодвинув портьеру (розовую, естественно, в золотых розах, блин!) прошла за няней в гардероб, который раньше как-то не осваивала. Зачем? В ночнушке оно удобнее, да и за привидение себя выдать можно, если что. Где и выдала одно-единственное слово.

— Крестец!

Этим емким словечком студенты-медики заменяли матерщину. А что крестец ничем не хуже, чем п…ц. Разве что на одну букву больше. А так… Если кто не знает, где у человека крестец, может в анатомическом атласе посмотреть.

Поймет, почему студенты его полюбили.

А у Али просто не нашлось других слов. Комната, размером не меньше спальни, была сплошь завешана платьями. Роскошными. Отлично сшитыми. Шикарными.

Шелк. Парча. Кружево. Атлас. Бархат.

И все, абсолютно все — розовое с золотом.

И как тут не материться?

Аля повертелась и ткнула пальцем в самое простое на вид платье. С минимумом оборок. И поклялась про себя найти хоть кого-то, кто спорет с платьев все это сусальное золото с бантами. Можно и самой, но это сколько ж трудиться?! Озвереешь!

Шить, вязать, вышивать крестиком и даже шить бисером Аля умела. И очень неплохо. Но кто сказал, что она это любила? И вообще, не затем она в другой мир попала, чтобы тут белошвейкой заделаться! Вот!

Самое простое платье отличалось скромным — почти без выреза кроем, тремя рядами золотых оборок по подолу и неожиданно простеньким материалом. Простой крашеный лен.