Маргит Сандему - Смертный грех

За все старинные рецепты, такие странные, в состав которых входила змеиная кожа, кровь дракона (откуда ее только взяли? ), кошачьи головы и черепа новорожденных, а также поистине гениальные рецепты, содержащие мало известные травы или особые составы различных снадобий.

Ведьма Ханна передала по наследству свои травы и другие сокровища Суль. У Тенгеля тоже были свои запасы. После смерти Суль ее запасы — самые ценные — перешли к Тенгелю. Теперь все это досталось Тарье. И дед дал ему наказ найти среди родственников достойного наследника, когда подойдет время. Но только не «меченого» Колгрима.

Подходящий наследник едва ли уже родился. Ведь не считать же им маленького, ангельски нежного и тихого Маттиаса, сводного брата Колгрима! Тарье сам помог ему появиться на свет.

Но ведь у Мейденов и у Людей Льда будут еще дети. Возможно, это будет его собственный ребенок или внук.

Никто не знает.

Тарье испытывал муки голода. Силы совсем покинули его, он больше не мог искать себе в лесу пропитание. Да и можно ли было найти в лесу пищу ранней весной? Последнее, что он ел несколько дней назад был один-единственный орех.

«Мне нужно идти дальше, — думал он, — может быть, где-то я и найду помощь…»

Он понимал, что это слабая надежда. Вряд ли кто-нибудь осмелится здесь разговаривать с иностранцем. Люди питали к армии наемников глубочайшую ненависть.

Священное наследство Людей Льда… Ему нужно идти дальше! Но сначала немного поспать, он так устал, так устал…

Земля была еще по-весеннему сырой. Тарье видел это, но ничего не мог с собой поделать и быстро погрузился в глубокий сон.

И на этом вся история таинств Людей Льда была бы закончена, если бы ни один непредвиденный случай.

Тарье услышал вдали чей-то крик, но был не в силах пошевелиться. Кто-то произнес, визгливо, нетерпеливо и раздраженно:

— Чего ты тут разлегся? Отвечай же, дурень! Тарье инстинктивно пытался проснуться, но безрезультатно.

— Ты должен помочь мне! — снова по-немецки пропищал голос, еще более нетерпеливо.

Кто-то стал его трясти.

Наконец ему удалось открыть глаза: с огромным трудом он приподнял веки. Он не знал, сколько времени он пролежал так, но его тело закоченело от холода, и он был таким слабым, что не мог пошевелить рукой.

В лучах холодного весеннего солнца перед ним неясно маячила небольшая фигура.

— Слушай! Пора вставать! — пропищал голосок. — Ты, случайно, не умер?

— Вот и я так думаю, — с трудом пробормотал он по-немецки. — Ты кто?

— Ты не имеешь права говорить мне «ты», дурень! — сказало маленькое существо, оказавшееся десятилетней девчонкой. Когда взор Тарье немного прояснился, он увидел, что она очень элегантно одета, хотя одежда ее была грязной, вся в сухих листьях и сосновых иголках.

— Ты сам-то кто такой? — спросила она. — Если ты один из тех мерзких наемников, я не позволю тебе помогать мне. Я не буду даже разговаривать с тобой.

— Нет, нет, я норвежский студент-медик, я ничего общего не имею с военными.

— Ты медик? Это очень кстати, потому что я сломала ногу.

«Сломала ногу? И спокойно стоит на ней? Этого не может быть», — подумал Тарье.

— Ты еще не представился, медик.

— Меня зовут Тарье Линд из рода Людей Льда, — устало и раздраженно пробормотал он и закрыл глаза. Унижаться перед какой-то девчонкой! Человек при смерти, а ей нужно, чтобы он представился!

Он назвался Линдом из рода Людей Льда, потому что эта фамилия была в конце концов выбрана его семьей. Линд[1] — в честь Линде-аллее, а прозвище «из рода Людей Льда» было сохранено, хотя дед Тенгель и не любил его. В давние времена жители Трёнделага охотились на Людей Льда и убивали их. Теперь не осталось в живых никого, кто помнил бы о страшном родстве с ведьмами и колдунами.

— Линд из рода Людей Льда? Это звучит благородно, — милостиво заметила маленькая дама.

— Да, — сказал Тарье, тоже считавший, что это звучит благородно. — А как тебя зовут?

— Ты не имеешь права так разговаривать со мной! — сказала она, топнув ногой, той самой, что была сломана. — Я — фрекен Корнелия! Мой отец — граф Георг Эрбах фон Брейберг. Мои родители умерли, я живу у тети Юлианы.

— И теперь ты хочешь, чтобы тебе помогли с твоей ногой?

— Ты не имеешь права говорить мне «ты»! И никто не имеет!

— Я говорю так, как считаю нужным, — пробормотал Тарье, лежа с раскрытыми глазами.

— Тогда я пошла, — сказала она, поворачиваясь к нему спиной.

— Ступай. Я хоть смогу умереть в мире. Уж ты-то ничем не можешь мне помочь, ты занята лишь собой, пустая кукла.

Ее маленькая милость Корнелия Эрбах фон Брейберг сначала восприняла это как обиду, но потом любопытство взяло верх:

— Помочь тебе? Что ты имеешь в виду, простолюдин?

— Ничего. Иди своей дорогой, гадкая маленькая обезьяна!

Она в нерешительности остановилась.

— Что у тебя болит?

— Я не болен. Я не ел целую неделю и не знаю, где нахожусь.

— Не ел? Ты нищий? — спросила она, подходя ближе.

— Если бы я был нищим, я был бы теперь жив.

— Но ведь ты и так живой!

— Слегка.

Девочка задумалась.

— Если ты вылечишь мою сломанную ногу, ты сможешь пойти со мной домой. Тебя покормят у дверей кухни.

— Как нищего?

— Нет, ты, я вижу, из благородных. Ты состоишь в Готском Альманахе?

— Можешь быть уверена в том, что не состою.

— Значит, ты просто бездельник. Но тогда я не понимаю, зачем…

— Слушай, ступай-ка ты в лес!

— Но я уже в лесу, дурак! Ну так что, ты поможешь мне или нет?

— Ладно, показывай свою ногу.

Она жеманно приподняла подол юбки. Тарье был шокирован тем, что увидел. Нога не была сломана, но под коленкой сияла жуткая рана.

— Как это тебя угораздило? — произнес он. Заметив его сочувствие, она решила на этом сыграть.

— Я споткнулась о корень дерева, — сказала она, сделав театральный жест, — и какая-то дурацкая ветка поцарапала меня.

— Когда это случилось?

— Перед тем, как я увидела тебя.

— И ты не плакала?

— Я никогда не плачу, медик.

— Разумеется, нет. Тогда давай посмотрим, что там у тебя.

Он вынул из котомки все, что нужно для перевязки и старинную мазь, хотя руки его дрожали, а по телу пробегал озноб. Маленькая Корнелия смотрела на него во все глаза.

Вдруг он застонал. Все поплыло у него перед глазами.

— Ты стал совсем белый, — с укором сказала она. — Просыпайся, человек, ты должен помочь мне!

— Я только немного отдохну…

— Нет, вставай!

— Мне нужно поесть!

— Тебе дадут поесть, я же сказала.

— Проклятая маленькая хвастунья! — прошипел Тарье, приходя в ярость. — Хорошо же, сейчас мы посмотрим, заплачешь ты или нет. Эту рану нужно зашить — и как можно скорее.