Дмитрий Казаков - Я, маг! (сборник)

– Но я не стремлюсь к власти! Я всего лишь хочу много знать!

– Да? – Владетель усмехнулся. – Знания, особенно магические, дают власть. Стремясь к ним, ты тем самым жаждешь власти А она не приносит удовольствия чаше всего именно тем, кто ею обладает.

– И что делать? – спросил юноша убито.

– Живи обычной жизнью. – Порыв угас, Иссахар сгорбился, словно древний старец, в его глазах появилась усталость. – Люби женщин, пей вино, дерись. Ты ведь неплохо владеешь мечом, родовитый Харальд?

– Да, – ответил юноша, вздрогнув.

– Ну, вот и подайся в наемники, вернись домой, наконец, там тебя женят. Делай, что хочешь, но не трогай магию. Она воистину ужасна, а ты для нее – слишком нормален.

– Так вы не возьмете меня в ученики? – нахмурился Харальд, пытаясь осознать произошедшее.

– Нет, ни за что, – устало ответил Владетель. – Способности у тебя средние, я в твоем возрасте сам составлял заклинания. Но приди ко мне горбун, кривой или одноногий с таким даром – я бы взял. Тем более – морального урода: труса или ненормального. Тебя – не возьму.

– Да? – плечи юноши поникли, он печально вздохнул.

– Солнце садится, а ночевать чужих в замок я не пускаю, – сказал Иссахар, поднимаясь. – Так что не задерживайся. Прощай.

Трава во дворе замка пахла горечью, стражники смотрели с удивлением. Но Харальд не обращал на них внимания. На сердце была тоска, и сумрачные мысли одолевали рассудок.

На сердце была тоска, и сумрачные мысли одолевали рассудок. Достижение вожделенной цели откладывалось, и Харальд слонялся по становищу нид, не зная, куда себя деть.

Шел третий день пребывания чужаков в лагере. Сначала их поселили в одну юрту, затем почему-то предложили каждому из почетных гостей поселиться в одиночестве. Харальд поначалу подумал неладное, но подозрительность быстро пропала, исчезла грязным весенним снегом под теплыми лучами солнца искреннего радушия хозяев.

До слуха Харальда донеслись женские голоса. Он прошел еще десяток шагов, обогнул пахнущую протухшим салом юрту и обнаружил презанятную картину. Женщины и девушки племени шили, собравшись в круг. А вокруг красавиц, молодых и не очень, вился Гуннар, недаром еще на юге получивший прозвище Бабник.

– Что, за старое взялся? – спросил Харальд, подойдя.

– Почему за старое, – сверкнул улыбкой Гуннар. – За новое! Посмотри, сколько тут нового!

– Ну-ну, – усмехнулся Харальд в ответ. – Тут нравы суровые: посватался – женись, и отказ не примут, да и сбежать не получится.

– А, – беспечно махнул рукой Гуннар. – Ради одной из этих красавиц многое можно перенести. Но ведь потом мы все равно покинем это чудное племя?

– Да, – кивнул Харальд. – Так что особо не увлекайся.

Он повернулся, чтобы уйти, и тут взгляд его упал на совсем молодую девушку, почти девочку, сидящую с краю. Русые волосы, большие зеленые глаза, лицо сердечком – что-то в ней было такое, что заставило Харальда на миг замереть.

А девушка подняла изумрудные, как весенняя трава, глаза и улыбнулась, застенчиво и спокойно:

– Приветствую тебя, гость! – сказала тихо. – Меня зовут Асенефа, и я – дочь вождя.

– Привет и тебе, Асенефа, – ответил Харальд, с трудом ворочая неожиданно онемевшим языком. – Меня зовут Харальд...

Асенефа повторно улыбнулась и вернулась к работе. А Харальд пошел дальше, но не видел ничего вокруг.

В глазах его стояла стройная и гибкая словно тростинка фигура с точеной шеей, украшенной ожерельем из звериных зубов.

Ночью он проснулся от какого-то движения рядом. В юрте явно кто-то был. Сквозь неплотно пристегнутый полог врывалась струя холодного воздуха, и ноздри щекотал чужой запах, терпкий, острый.

Харальд напрягся, готовясь сражаться за жизнь, но тут маленькая теплая ладошка коснулась груди. Тонкий голос слабо ахнул, когда Харальд ухватил эту ладошку:

– Не гневайся, гость, я пришла к тебе, как к мужчине...

– Это лестно, – ответил Харальд, и тут до него дошло, кто сидит рядом с ним во тьме. – Это ты, Асенефа?

– Да, – был ответ.

– И ты пришла сюда сама? – Изумление смешалось с недоверием и опаской.

– Не совсем. – Смех прозвучал, словно звон колокольчика. – Чужаки у нас бывают редко, а свежая кровь нужна, чтобы племя было сильным. К твоим друзьям тоже послали по женщине. Но к тебе я попросила отца отправить меня.

– Вот как, – несколько ошеломленно сказал Харальд и отпустил руку девушки.

– Ведь ты не прогонишь меня? – Теперь опасалась уже она. – У меня еще не было мужчин, и я хочу, чтобы ты был первым...

Теплая ладошка вновь, словно зверек, поползла по телу. Кровь в жилах Харальда вспенилась весенней рекой, и он ответил:

– Не прогоню, иди сюда...

Ожерелье упало ему на лицо, но он не обратил на это внимания. Гибкое сильное тело в его объятиях, острый, кружащий голову запах, и блаженство, истекающее из каждой поры двух тел, сливающее их в одно...

Ночь исчезла, распалась на обломки в ослепительной вспышке...

Глава 4

Магия – наука и искусство сочетания системы концепций и методов для построения человеческих эмоций, изменяющая электрохимическое равновесие метаболизма, использующая ассоциативную технику и способы концентрировать и фокусировать энергию, таким образом модулируя передачу энергии человеческим телом обычно для того, чтобы воздействовать на энергию других образцов, одушевленных или неодушевченных, но чаще всего для того, чтобы воздействовать на энергетическую модель личности.

Когда Харальд проснулся, юрта была пуста, а сквозь щель у плохо задернуюго полога сочился неяркий свет осеннего утра. Спина саднила – ногти у дочери вождя оказались длинными и острыми.

В голове стоял туман, точно такой же, как и в тот день, когда Харальд первый раз в жизни напился...

Пиво в корчме оказалось дрянным. Отдавало паленой кошачьей шерстью, но Харальд глотал его, словно изысканный напиток. Ни мерзкий запах в самой корчме, ни откровенно разбойничья рожа корчмаря не остановили Харальда. Он хотел напиться, залить боль от уничтоженной мечты, а последствия его не очень волновали.

Мир вокруг приобретал все более смутные очертания, и в один миг Харальд обнаружил, что кошки, ранее скребшие на душе, куда-то делись, а вместо них явилось желание доказать всему миру, как он, представитель славного рода фон Триз, могуч и силен.

Он даже поднялся, собираясь реализовать это в высшей степени благородное намерение, когда откуда-то сбоку возник хозяин. Сальные темные волосы свисали у него до плеч, а черные глаза смотрели со злобой. Разило от корчмаря протухшей свининой.