Дева-Смерть (СИ) - Ольга Ружникова
У Беллы никогда такого не будет.
Грегори и Вит ставят хлипкую от бессильной старости дверь на место. Все втроем пытаются расправить рваный гобелен. Особенно хочется восстановить сияющую улыбку счастливой невесты.
Поздно. Жизнь и судьбу обратно не склеишь. И ничего назад не отмотать.
У Тьмы нет власти. Но в верхних коридорах мэндского дворца — светло. Голодный хищник Ормос, его преданные жрецы и кровавый Король Мэнда — не честные Дети Ночи. И не обязательно нуждаются во внешней тьме.
Ее достаточно в их черных душах и сердцах.
2
Зажатый рот. Задавленный, невырвавшийся хрип. Перекошенное ужасом лицо. Уже немолодое. Впрочем, им служить в змеином дворце безопаснее. Таких приносят в жертву реже.
Это вторгшимся врагам безумного короля всё равно, кого ловить. Кто первым попадется.
— Закричишь — умрешь, — ровным шепотом предупредил Грегори. Он теперь умеет и так. — Нам терять уже будет нечего. Поможешь нам — свяжем, заткнем рот и оставим в покое. Ну так что?
Тот послушно кивает. А едва освобождают речь, лихорадочно шепчет:
— Не связывайте. Меня же потом казнят. Отпустите только. Не скажу я никому. Убьют ведь за то, что вам помог. Вы ведь не отсюда — не знаете. Здесь никого не прощают. И ничего. Кара за всё — смерть. А иногда и так просто.
— Хорошо. Отпустим. Обещаю.
Доброта и милосердие Грегори их погубят. Но вряд ли Белла или Вит способны убить пленного старика сами. Так что судить права не имеют.
Померещился ли странный шорох в соседнем коридоре? Арабелла кивнула друзьям. Вит прислушался, мотнул растрепанной, обросшей головой — ничего.
— Где держат короля Аравинта Георга, принцессу Кармэн, принца Виктора и их свиту и спутников?
— Так всех в разных местах, — еле слышно шепчет пленник. — Давайте я отведу, к кому вам первому надо. И пойду уже с Творцом, а? Домой?
Первого? Кого первого спасти? Как Грегори выберет?
— Белла? — повернулся он к ней. — Решай.
Спасибо! Спасибо, спасибо, спасибо!
— Маму, — сразу решилась она.
Прости, Вик, но мама дороже даже тебя. Ты бы сам, возможно, решил так же.
— Принцессу Кармэн Вальданэ, — приказал Грегори. — А потом — принца Виктора Вальданэ.
Дальнейший путь тянется уже не во тьме, но эта тропа еще опаснее подземной. Впрочем, и свет здесь весьма условен. Тусклые, чадящие отблески редких факелов.
И ворочается совсем близко под дрожащей землей голодное чудовище. Разминает мокрые кольца огромного скользкого тела. Жадно разевает зубастую пасть…
Двух зазевавшихся стражников у порога Вит и Грегори сняли бесшумно и безжалостно. Не тратя времени на связывание.
Те, кто охраняет приговоренных, не заслуживают пощады.
В мамины покои Арабелла едва не ворвалась первой.
Грегори впустил ее, едва увидев, что здесь нет врагов. И дочь бросилась к дрожащей женщине, забившейся под меховое одеяло с головой. Испуганной, сжавшейся.
Что с ней случилось? Что посмели сотворить⁈ Что нужно было сделать с Кармэн Вальданэ, чтобы превратить ее в…
— Мама, мамочка…
Испуганные, в пол-лица, глаза из-под темно-синего одеяла. Почти под цвет. Голубые.
— Пощадите, пощадите меня!
И Белла оледенела — будто до этого грелась на летнем пляже Вальданэ или Аравинта.
Эта женщина в роскошных гостевых покоях — уж точно не принцесса Кармэн. Просто насмерть перепуганная служанка. Лишь весьма отдаленно похожая. Даже цвет глаз подобрать не смогли.
3
На сей раз чужие шаги были легки, как пух кладбищенских птиц. Элен услышала сначала вкрадчивый скрип тяжелого ключа в крепком замке, а уже потом — их.
И даже успела вынырнуть из привычно мутного полусна.
Их послали именно за Элен. И из-под кровати ее выволокли, как она ни цеплялась. За плотное покрывало, гладкие ножки, толстый ковер.
Вытащили — не слушая громких криков, отчаянных воплей, жалобной мольбы. Не требуя заткнуться — просто не обращая внимания. Как глухие.
Выволокли на предательский свет десятков лунных свечей — как же режет отвыкшие глаза! Бесцеремонно засунули в теплую ванну с мятыми лепестками дурманящих роз. Осушили жесткими полотнами. Протягивают новую одежду.
Чтобы не свалилась в обморок — поддерживают. Железной хваткой.
Как когда тащили к их сумасшедшему королю — в прошлый раз. Кармэн, где ты⁈
Неужели в этот раз не придешь⁈ Не придет уже никто?
Почему Элен ждала просто привычную стражу — закованных мужчин? Откуда эти крепкие девы — в странной одежде? Будто прямиком из жутких легенд? Из кровавых сказок, от которых дети громко кричат по ночам.
Но они хоть в силах проснуться.
— Только не белое! — отчаянно взмолилась Эленита. — Ради милосердного Творца, я не хочу умирать!
Им всё равно. Они не верят в милосердного Творца. Если вообще слышат.
И они слишком сильнее ее. Ни разу не ударили, но не дают не то что дернуться — даже толком шелохнуться. Зато продолжают равнодушно облачать. В похоронно-белое.
И заплетают.
Белое платье, белые ленты, неудобные золотые сандалии.
— Я — не девственница! Я не гожусь в жертву.
На столь позорное признание — ни звука, ни жеста, ни презрительной усмешки в ответ. Даже каменные маски-лица не дрогнули. И взгляды. В этом кошмарном дворце зверски убили сотни людей. Мужчин, женщин, детей. Сколь мало взрослых жертв сохранило невинность?
Любые легенды врут — как и всё прочее. Голодному чудовище плевать на такую ерунду. Ею заморачиваются лишь люди. И церковь Творца.
Но в безумном Мэнде вера — другая. Как и ее служители с безжалостными черными сердцами.
— Не надо, прошу вас! — слезы текут ручьем. На белое платье. — Умоляю, не надо! Только не сегодня!
— Красивая, — впервые нарушила молчание одна из дев. — Ей идут слезы.
Равнодушно-равнодушно. Кто это? Старшая горничная? Старшая жрица?
— Пощадите!
Какой вообще был смысл кричать о девственности — если тут насилуют каждую ночь? Невинных девиц просто уже не осталось. Не то что в королевском дворце — во всём мрачном, запуганном городе.
Элен жалко обвисла в чужих тисках, и ее понесли. В шесть железных рук. Седьмая и восьмая заботливо поддерживают голову. С белоснежными лентами и тщательной прической.
Горько-соленый вкус вечных слез.
Нет. Не вечных. Они прекратятся вместе с жизнью.
Болтаются золоченые сандалии. Разгоняют воздух. Удушающий аромат роз.
А дышать им Элен скоро не придется. И уже ничем.
В Вальданэ было так много ярких и скромных цветов. Любых. Даже зимой — в оранжерее. Неужели когда-то они так нравились Элените? Так хотелось, чтобы их дарил Виктор
