Невеста Лесовика (СИ) - Таня Соул
— Да то и улыбаюсь, что не шарахаешься от меня больше.
А и правда. Я уже и думать забыла про то, что он царь какой-то лесной, ходит быстрее ветра, появляется из ниоткуда. Как-то он уже и не таким страшным казался. Вот хмари той я бы поостереглась. Не может доброе существо так сильно вонять.
— На голову мне польёшь? — спросил Лесовик, протягивая мне ковш.
Тёплой воды зачерпнувши, я и полила. И на голову, и мылом ему спину да грудь натёрла, а сама искраснелась вся. Надо было отказаться. Увидела бы меня Есения, застыдила бы.
«И правильно бы сделала», — укоряла себя, поливая намыленного Лесовика водой.
— Спасибо, Агнеша, — произнёс он, ласково так, почти нараспев, — дальше я сам.
Оно и понятно, что сам. Рубаху-то я стащила, а портки, конечно, на нём оставила. А от них воняло ещё как. Жалко всё-таки одёжу. Отстирается ли? Или на выброс всё? А хорошая такая была, добротная, из дорогой парчи.
— И чего этой хмари не сиделось в своих болотах? Чего она вообще развонялась-то так? — собиралась подумать, но случайно спросила вслух.
— Не нравится ей, что у меня ещё одна невеста появилась, — ответил Лесовик, разглядывая меня с интересом. Будто в первый раз увидел. Мои щёки оттого ещё больше раскраснелись.
— Конечно, не нравится. Кому бы понравилось? Собрал у себя целую ораву, — ответила я недовольно, не хуже той хмари, будь она неладна.
— По своей, что ли, воле я эту ораву собирал? — возмутился Лесовик.
— А по чьей же? Не припомню, чтобы тебя кто-то заставлял меня с жертвенника стаскивать. Очень даже по своей воле ты и собирал. Если не нужно было столько невест, брал бы дань плотниками да кузнецами. Но ты ж невестами берёшь.
— Только из вашей общины. Остальные если и отправляют девиц, то умелых и полезных, чтобы в хозяйстве хороши или в вышивке.
— А я что же бесполезная, получается? — разобиделась на его слова. — Я, между прочим, грамоте обученная. Меня в селе, знаешь, как ценили? Да если бы не те остолопы, в темноте меня заграбаставшие, ни за что б меня на жертвенник не положили.
— Ну какая же ты бесполезная? Ты из всей вашей общины единственная полезная вышла, — рассмеялся он. — Одна-одинёшенька, — заверил меня.
— Врёшь небось, — буркнула и сунула ему в руки ковш. Пусть дальше сам поливается, если обзываться решил.
— Не вру, — ответил он. — Вот увидишь, не вру.
Ох, верилось в его слова едва ли. Хотя речи, конечно, сладкие были. И сам он с каждым часом всё краше и краше мне казался. И волосы его вороные до плеч, и сами плечи эти — косая сажень. Высокий, стройный и к тому же царь. Не могли меня пораньше, что ли, на жертвенник тот положить? Поближе бы в очереди хоть стояла. А так… и смысла нет заглядываться.
— Ты, если хочешь остаться, оставайся, — ухмыльнулся Лесовик. Тут-то я и оттаяла. И совсем от стыда загорелась.
— Вот ещё! — осадила его и выбежала из мыльни. И чего это со мной такое творится? При нём сама не своя. Раньше подобного и не приключалось. Может, заболела чем? Потрогала себе лоб, но разве сам поймёшь? Надо найти Есению и спросить, нет ли у меня жара. — Ну, точно какая-то хворь.
Есению я так и не нашла, а вот повинный в моих поздних прогулках Степан явился к нам спозаранку. Наверное, как туман отступил, так он и бросился на службу. Увидел меня и поклонился почти что в пол. И отвернулся отчего-то.
Я, оглядевши себя, смущение его поняла. Рукава рубахи запачканы и мокрые, поручи я утром вообще не надела, летника поверх сарафана — тоже нет. Вот вроде и одетая, но как зря. Для селянки сойдёт, а для царской невесты не очень.
— Погоди тут, — велела Степану, — приведу себя в порядок да вернусь.
Порывшись в сундуке, в который вчера для меня одёжу наложили, нашла там новую рубаху, да сарафан чистый тоже взяла. А после поймала служку и хотела узнать, где у них утюг и как угля нагреть. Но она, с ужасом об этом услышав, выхватила у меня одежду и заверила, что они и без меня прекрасно управятся. Оно, может, и хорошо, что без меня. Но как-то непривычно.
В общем, с горем пополам собралась. И ведь, подумать, каждый день придётся так морочиться. Нет бы, сорочка, подъюбник, рубаха, да сарафан с душегреей. Но в этом же ничего не поделать. Всё дорогущее, неудобное. Пока нарядишься, уже и спать пора.
Выплыла я к Степану в полном облачении, когда не то что от тумана следа не осталось, но и росы уже в помине не было.
— Не выходил ещё царь-батюшка? — спросила на их манер, постеснявшись назвать его Лесовиком.
— Выходил, — вздохнул Степан.
— Ругал, значит, — догадалась я. — Не сильно хоть?
— Сильно ругал, — ответил Степан. — Но я думал, будет хуже. Терпимо, в общем. Только к реке мы с вами больше не пойдём, — предупредил меня. — Видели, что Болотница сегодня устроила?
— Так это из-за прогулки нашей, что ли? — удивилась я. — Теперь уже и прогуляться нельзя.
— С болота реку как на ладони видно. Вот она и…
— Развонялась, — закончила за него. — Ты вот что скажи, Степан. Чего это я ей так поперёк горла встала? Обещался ей царь-батюшка, что ли? Слово какое дал?
— Да не давал, вроде, — пожал Степан плечами. — У нас об их вражде не принято говорить. Враждуют, это мы знаем. А откуда такая ненависть, это как-то не говорят. Сколько помню себя, вечно с болота проблемы к нам всякие тянутся.
— Да если б только проблемы, — вздохнула я. — А список блюд тебе отдали?
— Отдали, — доложил Степан. — Всё приготовим в лучшем виде. Сейчас побегу с купцами да поварами договариваться заранее. Чтобы еды на всех хватило.
— Да, ты уж договорись. И вот ещё. Подскажи, где у вас рушники можно приобрести? Нужно же покрасивее им выбрать. Дабы не стыдно было. И каравай скажи, чтобы побольше испекли да покраше. А то жених-то ведь знатный. Если уж перепелов да щучью икру может себе позволить, то рушник с караваем нужны хорошие.
— Рушники принесут вам на выбор, — кивнул Степан. — А по караваю передам. Невеста, говорят, тоже с аппетитом, — улыбнулся он.
— А тебе лишь бы за девицами аппетит подмечать, — осадила его. А самой вспомнилось замечание Лесовика, что я слишком много ем. У самого от продуктов стол ломится, а всё равно за мной считает. Нет бы радовался, что еда не пропадёт.
— Да я разве в
