Дракон Его Величества - Новик Наоми
На флотской службе с ним произошел только один по-настоящему неприятный случай. Его, свежеиспеченного семнадцатилетнего лейтенанта, назначили на «Дозорный» к пожилому капитану Барстоу, реликту старого флота. Там от офицеров не требовалось быть к тому же и джентльменами. Сам Барстоу был незаконным купеческим сыном, и достаток его отца, как и нрав его матери, оставляли желать много лучшего. Он еще мальчиком ходил на отцовских кораблях и поступил на военную службу простым матросом. Проявленное в боях мужество и способности к математике помогли ему стать сначала мичманом, затем лейтенантом, а после, по счастливой случайности, и капитаном — но его манеры остались прежними.
Хуже того, Барстоу хорошо сознавал недостатки своего воспитания и вымещал зло на тех, кто, по его мнению, давал ему это почувствовать. Таких людей он всегда определял безошибочно. Многие офицеры заглядывали ему в глаза и вели себя подобострастно, но в непринужденной учтивости Лоуренса он усмотрел намеренное оскорбление и стал над ним измываться. Неизвестно, остался бы лейтенант в живых, если бы капитан сам через три месяца не умер от воспаления легких. Лоуренс стоял по две и по три вахты подряд, сидел на сухарях и воде, а в его батарейную команду собрали самых отпетых и неумелых парней.
Вспоминая об этом, он до сих пор испытывал инстинктивный ужас. Он не выдержал бы, снова оказавшись под началом у подобного человека, а зловещие слова Боудена о случайных, навязанных Корпусу авиаторах вселяли мысли о наставниках именно такого пошиба. Ему, конечно, уже далеко не семнадцать, и положение у него не столь зависимое, но теперь он вынужден думать об Отчаянном и об их общем долге.
Лоуренс невольно натянул повод, и Отчаянный повернул голову.
— Что с тобой, Лоуренс? Ты все время молчишь.
— Извини, я просто задумался. — Лоуренс похлопал его по шее. — Ты как, не устал еще? Может быть, передохнем?
— Я не устал, но ты что-то утаиваешь. Я чувствую, что тебе плохо. Ты не хочешь учиться в той школе, куда мы летим? Или скучаешь по своему кораблю?
— Вижу, от тебя уже ничего не скроешь, — вздохнул Лоуренс. — Нет, я нисколько не скучаю по кораблю, а вот школа, признаться, немного меня беспокоит. Повис и Боуден вели себя странно, и я не знаю, как нас встретят в Шотландии и как нам это понравится.
— Но можно ведь просто улететь, если нам что-то покажется неприятным?
— Вряд ли. Мы с тобой не свободны в своих поступках. Я офицер на королевской службе, ты королевский дракон. Мы не вправе делать все, что нам вздумается.
— Я короля никогда не видел и ему не принадлежу. Я не какая-нибудь овца. Если я и принадлежу кому-то, так только тебе, как и ты мне. Я не останусь в Шотландии, если тебе будет плохо там.
— Милый ты мой! — Отчаянный уже не впервые выказывал опасную склонность к вольнодумству, которая обещала только усилиться по мере его взросления, когда он будет не так много спать. Лоуренс, никогда особенно не увлекавшийся политикой и всяческой философией, затруднялся объяснить дракону то, что ему самому казалось естественным и очевидным. — Мы не собственность короля, но должны верно ему служить. Кроме того, нам трудновато будет тебя прокормить без казенных дотаций.
— Коровы, конечно, вкусные, но я могу есть и рыбу. Достанем большой корабль, вроде транспортного, и уйдем на нем в море.
— Прикажешь мне пиратствовать в Вест-Индии и добывать для тебя испанское золото? — засмеялся Лоуренс.
— А здорово было бы, разве нет? — загорелся Отчаянный.
— Мы слишком поздно родились для таких дел. Настоящих пиратов больше не существует. Последних испанцы выкурили с Тортуги еще в прошлом веке. Осталось лишь несколько вольных кораблей и немного драконов, да и тех того и гляди истребят. Притом тебе не понравилось бы сражаться ради одной наживы. Совсем другое дело выполнять свой долг перед королем и своей страной, зная, что ты защищаешь Англию.
— Разве она нуждается в защите? — Отчаянный посмотрел вниз. — По-моему, здесь все спокойно.
— Да, потому что об этом заботятся флот и авиация. Если мы не будем ничего делать, французы сразу переправятся через Английский канал. Они там, на востоке, не так уж и далеко. Бонапарт держит для этой цели стотысячное войско, которое только и ждет удобного случая. Вот почему мы должны выполнять свой долг. Если бы матросы «Надежного» делали что им вздумается, корабль не вышел бы в море.
Отчаянный призадумался. Рокот, который он издавал при этом, пронизывал Лоуренса насквозь. Он перестал на время работать крыльями и заскользил вниз, но потом опять набрал высоту — совсем как человек, задумчиво расхаживающий по комнате.
— Знаешь что, Лоуренс? — сказал он, снова повернув голову к седоку. — Если мы непременно должны лететь в Лох-Лэгган, не стоит сейчас ничего решать. Мы ведь не знаем, что у них там плохого, поэтому все равно ничего не придумаем. Ты не беспокойся пока. Вот прилетим, тогда будет видно.
— Превосходный совет, голубчик. Я постараюсь, но не уверен, что смогу: мне трудно не думать об этом.
— А ты мне расскажи опять про Армаду. Расскажи, как сэр Фрэнсис Дрейк и Конфлаграция разбили испанский флот.
— Как, еще раз? Я начинаю сомневаться, такая ли уж у тебя хорошая память.
— Я прекрасно все помню, — с достоинством ответил дракон, — просто хочу послушать, как ты рассказываешь.
Поскольку слушатель то и дело просил рассказчика повторить самое интересное и задавал ему такие вопросы, на которые даже историк бы не ответил, у Лоуренса попросту не осталось времени для волнений. Когда они наконец снизились над Воллатон-холлом, уже смеркалось, и во всех окнах горели огни.
Отчаянный сделал над домом несколько кругов из чистого любопытства, и Лоуренс понял, что хозяева, вопреки ожиданиям, не уехали в Лондон — но искать другое пристанище для дракона было поздно.
— Отчаянный, там за амбарами должен быть пустой лошадиный манеж — видишь его?
— Да, там изгородь. Туда и садиться?
— Будь так добр. Боюсь, что тебе придется там и заночевать — лошади взбесятся, если ты подойдешь близко к конюшне.
Отчаянный приземлился, а Лоуренс слез и погладил его теплый нос.
— Я раздобуду тебе еды, как только поговорю с родителями — если они действительно дома, — но это займет какое-то время.
— Вечером мне еда не понадобится. Я плотно поел на дорогу и хочу спать, а утром съем пару оленей. — Отчаянный улегся, обернув хвост вокруг ног. — Ты ложись в доме.
Здесь холоднее, чем на Мадейре, как бы ты у меня не простыл.
— Подумать только: шесть недель от роду, а заботлив, как нянька! — Лоуренсу самому не верилось, что Отчаянный так еще мал. Дракон уже из яйца вышел сведущим во многих вещах и с тех пор так жадно впитывал все новое, что пробелы в его познаниях заполнялись с поразительной быстротой. Вместо существа, за которое ты поневоле несешь ответственность, он становился для Лоуренса задушевным другом, одним из тех близких, от которых зависит вся твоя жизнь. Глядя на засыпающего дракона, он меньше боялся предстоящих учебных тягот, а достопамятный Барстоу преобразился в нестрашное детское пугало. Нет такой угрозы, которую они не преодолели бы вместе.
Вот только с родными придется встретиться самому. Идя от конюшни к дому, он убедился в правильности первого впечатления: гостиная ярко светилась, во многих спальнях горели свечи. В доме, видимо, были гости, несмотря на сезон.
Лоуренс послал лакея доложить отцу о своем прибытии и поднялся по задней лестнице к себе в комнату, чтобы переодеться. Он с удовольствием принял бы ванну, но учтивость требовала сойти вниз немедленно — иначе семья могла бы счесть, что он прячется. Он лишь ополоснул лицо и руки в тазу. Одевшись и став перед зеркалом, он самому себе показался странным в бутылочно-зеленом мундире Воздушного Корпуса с золотыми полосками вместо эполет на плечах. Новое обмундирование он приобрел в Дувре; шили его для кого-то другого и подгоняли на Лоуренса второпях, но сидело оно неплохо.
