Последний тигр. Обитель Святого Ястина - Татьяна Белова
— И чего вы с ним так долго возились, не пойму, самоучка же, никто его искать не будет.
— Милсдарь магик, так ведь это… белоплащник же с ним! Этих трогать нельзя, никак нельзя! — голос трактирщика лебезил. — Такое ж мы себе позволить и раньше не могли, а уж теперича, когда на всех трактах патрули из Решани, опасно-опасно.
— Белоплащник то и сам будет рад от грамотея избавиться, — ответил голос. — Ваш достопочтенный брат отправит его завтра утром с поручением к самому епископу, белый поскачет и даже не оглянется, а если оглянется, то мы позаботимся о том, что он увидит. А теперь тащите этих двоих вниз, и болтливого конюха найдите, да поживее.
Орис моргнул и увидел склонившееся над ним лицо. Черные змеи со лба милсдаря магика ворвалились в сознание грамарда и утащили его в непроглядную тьму веков, на тот самый берег, где стояла живая цепь из людей, взявшихся за руки. Орис знал, что обречён там погибнуть страшной смертью, а после погибать еще бесконечное множество раз. Он помнил как это — умирать. Но смерть его была достойной. Тело падало в воды Чандры, великой реки. Ей одной было позволено забирать тела и уносить на ту сторону, через Земные пороги, к чистилищу, туда, где стояли весы и ждал Огненный Дракон. Тот, кто забирает себе плоть и кровь, возвращая её в бесконечный круговорот. Орис помнил и продолжал падать, а змеи всё сильнее сжимали его в своих черных кольцах. Лишь когда Орис понял, что падение будет вечным, то закричал от ужаса.
Глава 7
Пить Кастор не собирался, он и пиво то не любил, но когда брат Истрик поставил перед ним кружку, отказать сур не сумел, промямлил что-то невразумительное и сделал глоток. Огромный пивной живот черного брата свидетельствовал о любви к обмыванию всего и вся, а широкая, дружелюбная улыбка об открытости и любви к ближнему. Сур еще раз оглядел погреб, куда привёл его Истрик и решил, что ближним был скорее бочонок, потому как людей больше двух тут и не поместится. Истрик по бумагам был кладовщиком, хранителем материальных ценностей, а на деле прорехой в монастырском кармане, но никто этого будто не замечал.
Почему его передали именно на его попечение Кастор понял не сразу, а только после третьей кружки, когда уже сидеть ровно не мог. Голову так и тянуло вниз, а язык же, будто сам собой вываливался изо рта и вываливал на брата Истрика накопившиеся жалобы. Как же тяжко ему приходилось в пути, какой же неблагодарный ему попался спутник, как он скучает по столице и что вся эта кочевая жизнь явно не для него. Истрик оказался на удивление внимательным слушателем, он всё ближе наклонялся к Кастору, понимающе хлопал его по плечу и сочувственно вздыхал, потом рыгал и подливал еще пива. К четвертой кружке вкус пива уже казался Кастору привлекательным, к пятой он забыл о чем его попросил грамард, а помнил лишь, что затемно нельзя возвращаться и что-то о полночном бдении. Кастор попытался высказать эту мысль Истрику, но тот вдруг рассмеялся. Смех его, густой, басовитый, немного отрезвил сура и тот снова огляделся. Вот уже несколько часов он находился на территории монастыря, но кроме этого погреба ничего так и не увидел.
Аббат, о встречи с которым он просил, так его и не вызвал, что вдруг показалось Кастору подозрительным, но всего на мгновение, пока он снова не сделал глоток из кружки.
Истрик тем временем рассказывал ему про бесконечный ремонт стен монастыря, реставрацию древних Ликов, про добычу камня и сложности его доставки и обработки, и что жизнь здесь не сахар и не соль. Без воды то в озере, какая уж тут соль? Никто в своем уме по земле то ничего не повезёт через эти леса, а про местные непролазные болота и говорить нечего. Остаётся одна надежда — Решань, теперь только поставки сверху их и спасут, а иначе половина жителей Бургани зиму не переживёт. Ну может еще первую и одолеют, но вот вторую точно нет, потому те, кто хоть что-то соображает уже собрались и уехали. Другие уедут, когда поймут что аббат и не собирается просить помощи у молодой герцогини, дай Создатель ей здоровья и долгой жизни, а даже наоборот, собирается отстаивать свои права наследования. Спит и видит, как бы отобрать у нее землю принадлежащую Капетам по праву крови.
Пятая кружка точно была лишней, Кастор слышал Истрика всё хуже и всё ниже сползал на скамью.
Дверь в погреб распахнулась и вошел другой монах, в белой рясе. Опираясь на стол, Кастор сумел даже встать ему навстречу, но когда понадобилось идти, ноги предательски подкосились и сур рухнул на пол.
В темноту его провожал густой смех брата Истрика.
Кастора разбудили монахи в черном, долго трясли прежде чем он смог открыть глаза и расслышать, что аббат готов его принять. По коридору Кастор шёл нетвердо, от стены к стене, голова болела, во рту было сухо. Он пытался просить воды, но монахи его просьбу игнорировали.
Не опоил ли его брат Истрик чем покрепче пива, подумал сур, чувствуя как боль проникает в каждую клеточку тела.
Они вышли из подземелий пивоварни, и оказалось что на дворе ночь, в небе просматривался полумесяц и созвездие Большого медведя, над краем горела самая яркая на небе в это время года звезда — Ахорн. Кастор вдохнул свежий, бодрящий воздух и чуть пришёл в себя. Он ругал себя последними словами, что поддался на провокацию Истрика и напился, но кто знает, что было бы не пойди он на поводу у монаха? Кажется грамард всё-таки был прав, тут творится что-то нечистое. Особенно странным Кастору казалось то, что аббат решил принять его в такое позднее время. Кастор поморщился, думать было тяжело и больно. Когда же они вошли под низкие своды каменного грота, где нестерпимо воняло мочой, то от
