Во все Имперские ТОМ 10 Крокодил - Альберт Беренцев
— Ага, пора. Инициация вышла просто отличной, учитель. И гейсы крутые.
Я печально вспомнил, как сам инициировал во второй ранг Шаманова в нашей ложе, вроде тогда я дал ему на несколько минут гейс «не есть мороженого». Сам я сейчас получил совсем другие гейсы, и получил их на всю оставшуюся жизнь…
Впрочем, большая МОЩЬ — большие жертвы, ничего не поделаешь. Не то чтобы ко мне вернулся мой оптимизм, не то чтобы я смирился со всем этим дерьмом, но я просто решил перестал ныть и начать действовать.
И будь там что будет.
— Начни со своей рябинки, — посоветовал Словенов, — Со своего Источника.
— Вы о чём?
— О том, что Источник — часть души мага. Твоя рябинка там, в кургане Рюрика. Просто установи с ней отношения, какие установил бы КРОКОДИЛ. Это окончит твою инициацию. И еще… Сегодня тебе было страшно. Я знаю. Но завтра на Микенских играх, куда тебя позвали твои друзья-либералы, тебе предстоит нечто еще более ужасное. Ибо Полётов задумал очень недоброе. Он надеется вскрыть грудину самой магии. А магия такого не любит. Но я не могу это предотвратить.
— А я могу?
Словенов усмехнулся:
— Кто я такой чтобы давать советы Крокодилу? Нет, мой мальчик, дальше ты сам.
Я кивнул:
— Мы еще поговорим?
— Не знаю, князь. Мой физический мозг истерзан, в своей материальной форме я утратил способность к речи и мышлению. А переместить нас сюда в Эмпирей я больше не смогу — ты ведь сейчас вернешься в мир живых и воскреснешь, кроме того, я потратил на это столько ауры, что в моём нынешнем виде мне её уже не восстановить. Так что наверное мы уже не побеседуем. А может и побеседуем. Когда-нибудь. В другой жизни…
— И еще вопрос, учитель, — у меня все не шла из головы моя сестра Таня, захваченная слугами Либератора, даже сейчас, — Мой дядя перед смертью сказал мне одно слово — «пилюля». А перед этим он еще успел сказать, что кто-то должен съесть какую-то пилюлю, иначе Тане конец. Я думаю, что речь идёт о Павле Стальном. Я сделал ему пилюлю из Перводрева, чтобы он исцелился от своей странной болезни, но ублюдок упорно отказывается жрать её, хотя умирает. Как вы считаете, мой дядя имел в виду это, учитель? Или я ошибаюсь? И как мне заставить Стального съесть пилюлю? И должен ли я вообще это делать?
— Увы, — произнёс Словенов, — Я правда не знаю. Я вообще ничего не знаю о радикальных масонах, я говорил. Могу сказать одно — не верь им, князь. Не верь даже предсмертным речам твоего родича. Ибо радикальный масон — лжец по своей сущности, как и сам Либератор.
— Мда, но зачем-то же дядя мне это сказал…
— Ты готов, князь?
Я зачем-то глянул вверх, в звездные небеса, как будто на нас со Словеновым оттуда смотрел кто-то третий — уж не знаю кто, магия или сам Бог…
— Я готов, учитель. Точнее говоря, вы просили меня не называть вас учителем, простите. Поэтому хоть один раз назову вас по имени — прощайте, Глеб Львович. И спасибо вам. Наверное.
— Я возвращаю тебя в мир живых. Прощай, князь. Помни, что я говорил тебе.
Словенов протянул руку и коснулся моей груди в районе сердца.
Там тут же заметались серебряные сполохи Словеновской магии, в грудине у меня разлился холод, который быстро начал распространяться по всему телу.
Меня будто окунули в ледяное Баренцево море, холод хватал меня, я чувствовал, как становлюсь тяжелым, как обращаюсь в плоть и мясо — в смертную материю…
Глава 218 — МОЩЬ
«Чую с Волхова ветр пьянящий,
Что напутствует и ярит…
Возвращается дядя Ящер —
Запрещенной Руси реликт!
***
Мелко зыбится мирозданье,
В коем ты пробиваешь брешь…
Посвящаем тебе Восстанье,
Посвящаем тебе Мятеж!
СЛАВА ЯЩЕРУ!
СЛАВА ЯЩЕРУ!
СЛАВА ЯЩЕРУ —
Огнепальному Батьке нашему!»
Алексей Широпаев, «Ящер»,
2007 год
Я открыл глаза.
Серые небеса, все в тяжелых тучах. Идёт снег. Дует пронизывающий ветер, океан бушует. Заполярье.
А я…
Я понимал, что я жив, и понимал, что что-то изменилось. Будто цвета стали ярче, мой слух — острее, все ощущения как будто усилились в сотни раз.
И весь этот мир вдруг навалился на меня разом, всеми своими деталями, заполнил мой ум и мои органы восприятия…
Я не знал, в чем тут дело. То ли в моей новой сущности, то ли в том, что так себя чувствует человек, вернувшийся из междумирья.
Я теперь стал лучше чувствовать вкусы, я ощущал, как ветер воняет кровью Лешего, разлитой в океане, хотя раньше ветер казался мне просто холодным…
Каждая снежинка, опускавшаяся мне на лицо, резала меня, как ножом.
Слишком много впечатлений. У меня кружилась голова, а в груди разливалось что-то теплое, как после глотка коньяку, только намного горячее.
И эта теплота в области под сердцем никуда не уходила, она как будто мурчала и двигалась внутри меня. Странное чувство…
— Нагибин, Господи! — завизжала синеволосая девушка, бросаясь ко мне, глаза у девушки были заплаканными, — Ты живой?
Моя жена — Тая. Вот это вспомнить было легко, как и все остальное.
Я ощущал себя, как новорожденный младенец, но память, слава Богу, была при мне.
Я открыл рот и зарычал…
Тая в ужасе отпрянула.
— Вать, — захрипел я.
— Что? — переспросила перепуганная Тая.
— Вать, вать, встать… — не без труда произнёс я, язык меня едва слушался.
Тая схватила меня за руки и кое-как поставила на ноги.
Меня шатало, я огляделся.
Остров был на месте, под моими ногами, курган Рюрика тоже никуда не исчез. На берегу валялся труп моего дяди, а совсем рядом со мной — Словенов. Словенов снова напоминал вокзального бомжа, он тихонько подвывал, над его телом метались редкие серебристые искорки, шея у моего наставника была свернута…
— Сколько… Сколько я пробыл в отключке? — хрипло произнёс я.
Голос у меня изменился — я теперь говорил не мягким баритоном с хрипотцой, от которого сразу таяла любая девица. Теперь хрипотцы в моем голосе стало, пожалуй, слишком много, так что мои речи звучали зловеще.
Я говорил так, как будто перенёс тяжелый бронхит. Таким голосом обычно говорят злодеи в мультиках…
С другой стороны, я уже осмотрел своё тело — с ним был полной порядок. Никакой чешуи и когтей. Я даже ощупал свое
