Тень ищет своё место (СИ) - Чоргорр Татьяна

Нав поднял к лицу правую руку, посмотрел на свою ладонь: кожа да кости. Сжал кулак, прикусил костяшку зубами, так что во рту стало горько. Ну-ну! Не порезаться, как он делал давным-давно, так погрызть себя? Да, в крайних случаях Ромига прибегает к этому дикому, дурацкому способу ощутить себя собой и живым. Но если уж захотелось боли, он удовлетворит своё желание более конструктивным способом: встанет на четвереньки и доползёт до Зачарованного Камня. Возможно, круг примет его и вылечит поскорее хотя бы тело? А дух… Когда они с тем старичком, Семёнычем, создавали ловушку на Ромигиного врага, они заложились на чью-то помощь против супостата. Что осталось от того плетения? Ромига не способен заглянуть и уточнить: он больше не геомант. Но он верит в себя прежнего и в того чела! Потому не станет посылать зов Стурши, чтобы пришёл и добил, а вовсе наоборот: крепко зацепится за жизнь и доживёт до неведомой подмоги.

Сколько шагов от убежища до Зачарованного Камня? Дюжина? Две? А Ромига выбирался из иглу и полз, как недодавленная гусеница, не меньше часа. Дополз. Поднялся на колени, приложил ледяные, дрожащие от слабости руки к шершавому граниту: левая толком не поднималась, он помог ей правой. Почти без голоса прохрипел приветственную песнь. Круг раскрылся, и путь к середине был короче, чем от иглу до Камня. И лёжа навзничь, глядя сквозь ресницы в ясное вечернее небо, Ромига дышал уже легче. И сердце умерило ритм. И согрелся, как должно: изнутри. И боль всех сортов покинула его, но ощущение бытия вместе с собою не забрала, оставила. А вот усталость не ушла: раскатала по чужой тверди, тянула в дрёму. Чувствуя себя в удивительной безопасности, Ромига улыбнулся обступившим его Зачарованным Камням: «Тут у вас хорошо, можно жить!» И уснул.

Снилось ему то, чего он не помнил наяву, и в этот раз, сколько тужился, не вспомнил. Как совсем-совсем юный нав, сдуру и по великому любопытству, забрёл на нижние, запретные ярусы Цитадели. Как вихрилась вокруг растревоженная Тьма, а он ловил её струи руками, гладил самые плотные клубы, приглашал поиграть. Как набродившись по бесчисленным коридорам и лестницам, не разыскал обратного пути на жилые ярусы, но так и не испугался: свернулся клубочком в каком-то углу и задремал. Как был найден там одним из советников, вынесен наверх, разбужен… Ох, и знатная вышла взбучка: в основном, не Ромиге, а наставникам, которые не уследили за подопечным! Впрочем, ему тоже досталось, и хуже всего был запоздалый испуг. Однако все сошлись во мнении, будто Тьма немного поиграла с глупым детёнышем, но не изменила его ни внешне, ни внутренне… Ага, только теперь не пускает обратно без своего особого, редкого подарка… И не надо ему: рановато, ещё побегает… А привычка сладко спать во всяких странных местах у Ромиги с тех пор так и не прошла…

Мир Голкья баюкал в горсти горемычную приблуду, отпаивал силой, берёг от врагов. Зачем? Только разумные задают себе подобные вопросы и как-то даже отвечают на них. Миры просто существуют. Слепо стремятся к равновесию всеми своими стихиями, но никогда не достигают. Намечать цели и даже иногда попадать в них — ещё одно причудливое свойство разумных. Может, для этого-то разумные мирам и нужны?

Глава 11

***

С тех самых пор, как любезный взял Митаю в круг, нет у неё иной заботы, только угождать ему. Поручение Стурши ведёт охотницу по беззаконному пути? Ну и что? Проливая кровь на Зачарованные Камни, Митая не ведает сомнений и страха. Белянки и побегайки, не просыпаясь, выходят из норок и снежных лунок, легко даются ей в руки. Воля сновидицы ведёт их, как она сама ведома волей любезного. Алая горячая кровь так сладка, даже если достаётся Камням почти вся! Сладка чужая жизнь, разрываемая на части, угасающая в руках! Для охотницы — не новость, но раньше Митая не была такой кровожадной. Раньше она била дичь быстро и чисто. А сейчас каждую жертву разделывает наособицу, с выдумкой, обязательно заживо. Зарезать, растерзать бы кого-нибудь покрупнее малой дичи! Но любезный велел быстро обойти все Зачарованные Камни кланов Альди, Вилья, Наритья: времени на обстоятельную охоту у Митаи нет. Разве, кто-то попадётся сам?

Пожилой охотник замер лицом к Камню, вбирая силу стихий, от рождения недоступную Митае. Она предвкушающе облизнулась и отпустила пойманную для очередного жертвоприношения белянку. Достала из ножен нож, скользнула к двуногой добыче по изнанке сна. Встать за спиной, ударить под лопатку или в шею, чего проще? Примерно так Митая добыла своего первого зверя и стала взрослой… Нет, её всю жизнь учили, что с двуногими так нельзя… А надо!

Рука Митаи не дрогнула, но дичь оказалась слишком шустрой. Охотник учуял движение за спиной, извернулся, перехватил руку с ножом, сжал так, что косточки хрустнули, пальцы сами собой разжались. И вторую руку сцапал прежде, чем Митая полоснула ему ногтями по лицу. Свободными оставались ещё ноги и зубы… Но топот за спиной — противников несколько! Засада? Ждали? Митая не задумывалась об этом заранее, однако поняла сразу. Скрылась на изнанке сна, не дожидаясь, пока её скрутят, свяжут…

И у следующего Камня встретила ловцов настороже, и у следующего, и у следующего… Охотники Альди как-то догадались о замысле Стурши и выставили стражу ко всем Камням? Что делать? Не исполнять поручение любезного Митая попросту не способна! Остановиться для неё страшнее, чем попасть в зубы дикой стае. Драться? На свою четвёртую зиму охотница осталась мелкой и слабой. И стихии её не любят. Сновидица — да. Но не настолько стремительно выскакивает она с изнанки сна, чтобы застать врасплох хитрую двуногую добычу. И нож свой потеряла: прежде, чем бить, поди ещё выдерни из ножен чужой… Исхитрилась, стащила нож, снова чуть не попалась… Правая рука болит: опухла, не слушается…

Митая сжалась в комочек под каким-то кустом, роняя слёзы, баюкая переломанную, кажется, руку. Впрочем, боль отступает перед чёрным ужасом: охотница тонет в нём. Бьётся в отчаянии, будто в зыбучем песке. Теряет… Да нет же! Не всё, не всё потеряно! Есть же ещё Вилья и Наритья! Пусть Альди караулят свои Камни — Митая пока уйдёт отсюда. Пусть сторожа немного устанут и потеряют бдительность, потом охотница вернётся и доделает своё дело здесь.

Вилья или Наритья? Север или юг? Старшая служанка Митая из дома Травников не бывала наяву ни там, ни там. Но в призрачном обличье сновидица обошла многие дальние угодья, даже знает там кое-кого. На севере ей всегда нравилось больше, чем на юге, значит, Вилья. И да простит её любезный Стурши, Митая начнёт обход со знакомого Камня. Вот с этого самого, где лето и ползимы назад она познакомилась с таким же сновидцем, и до самой встречи со Стурши мечтала о нём. Райза из дома Гончаров обещал посвататься в дом Травников наяву. Но пеший путь с Нари Голкья долог и тяжёл, морской — опасен и дорог. А прийти друг к другу изнанкою сна в телесном обличье не смогли тогда ни парень, ни девушка… Уже не важно: Райзу отец женил той весной на любимице стихий из какого-то соседнего дома. И в следующую весну гончар тоже вряд ли позволит сынку взять жену — сновидицу. Против батюшки слюнтяй Райза не пойдёт… Зато у Митаи есть теперь её несравненный Стурши! А дорогу-то к старому месту свиданий, к серому Камню на Косом холме она всё равно помнит. И белянку поймает и забьёт легко, даже одной рукой. А потом отправится дальше, к следующему Камню. Когда ещё Вилья заметят неладное…

***

Ромигу разбудил всплеск силы. Нав открыл глаза, приподнял голову: круг Камней, тесный, когда Ромига засыпал, раздался почти в бесконечность. Мелькнула паническая мысль: как же теперь ползти наружу? Однако видимые расстояния в кругах Голкья — штука условная. И ползти ли? Ромига прислушался к себе, потянулся так и эдак, перекатился со спины на живот: ему лучше, гораздо лучше! С этим уже можно попробовать подняться. Попробовал. Со второй попытки встал. Сделал пару шагов: шатаясь, кривясь набок, волоча ноги по снегу… Всего-то пару шагов, а круг его будто выпихнул вон. Третий и четвёртый шаг уже из каменных врат… Нос к носу — со встрёпанной девчонкой-охотницей, жрущей белянку сырьём!